Спецслужбы и войска особого назначения

Слух об этом поверг в уныние предместья и фавелы Рио. В поселке Дюке де Кашиас погребальная контора «В добрый путь» (вероятно, только в Бразилии погребальная контора может быть официально и без тени улыбки зарегистрирована под таким названием!) привела в порядок свои транспортные средства и объявила о переходе на круглосуточное дежурство. В газетах Рио появились сообщения о том, что некий Северино Инасио да Роша, по кличке Стальная Грудь, делает бизнес на производства пуленепробиваемых жилетов, получая дополнительные суммы за сохранение в тайне имен заказчиков. Чуть ли не ежедневно в редакциях газет раздаются ночные телефонные звонки. Взмыленные, репортеры фотографируют трупы, разбросанные в предместьях Рио и Сан-Паулу. За несколько месяцев досье Кловиса вдвое увеличивается в объеме. А Магриньо уже чувствует себя в бурных водах полицейской хроники бывалым морским волком.
В середине июля 1970 года активность сподвижников Красной Розы и Белой Лилии достигает апогея. После того как в схватке с преступниками погибает полицейский Агостиньо Гонсалес, начинается варфоломеевская ночь, в ходе которой уничтожается убийца Гури, а вместе с ним еще одиннадцать подвернувшихся под пистолеты «Эскадрона» «преступных элементов». На их трупах все тот же череп со скрещенными костями и буквы «Э. М.».
Этот кровавый «фестиваль» порождает волну негодования. Впервые в полемику вступает представитель юстиции: Нельсон Фонсека, судья одного из трибуналов Сан-Паулу, заявляет, что именно полиция является главным виновником «событий, которые мы наблюдаем», и что его удивляет молчание «руководящих органов, которые не пытаются каким бы то ни было образом реагировать на происходящее». В заключение судья категорически заявляет: «Мы располагаем неопровержимыми доказательствами того, что членами «Эскадрона смерти» являются полицейские. Мы располагаем свидетельскими показаниями лиц, ускользнувших от этих преступников…»
Перчатку, брошенную судьей, подымает секретарь по безопасности Сан-Паулу полковник Данило да Кунья Мело, являющийся верховным начальником всех полицейских органов штата. Собрав у себя в кабинете репортеров, он гневно заявляет, что «опрометчивые заявления судьи Фонсеки не могут прояснить вопрос о деятельности так называемого «Эскадрона». А затем полковник, желая, видимо, заткнуть глотку не только судье, но и газетам, и прочим разоблачениям, покушающимся на доброе имя полиции, грозно рычит, что-«скандал, вызванный подобными заявлениями, наносит ущерб как штату Сан-Паулу, так и Бразилии в целом».
Полковника поддержал губернатор Сан-Паулу Абреу Содре на одной из пресс-конференций, которые он периодически проводит в своем дворце на холме Морумби. После добросовестно выслушанных нами губернаторских речитативов о дорожном строительстве, канализационных правительствах и народе вверенного ему штата кто-то задает губернатору вопрос, ради которого мы все и пришли на эту встречу: «Как ваше превосходительство относится к сообщениям об активизации «Эскадрона смерти»?
Уткнувшись неподвижным взглядом в серо-коричневый гобелен на стене, Абреу Содре с величавостью, отметающей любые сомнения в правоте сказанного, изрекает, что слухи об «Эскадроне» являются «досужей выдумкой газетчиков, стремящихся опорочить доброе имя полиции, неустанно пекущейся о спокойствии бразильской нации».
Разумеется, после таких заявлений, сделанных из столь авторитетных уст, у многих пропало желание произносить даже шепотом критические замечания в адрес «Эскадрона». И возможно, грозному полковнику и строгому губернатору действительно удалось бы замять скандал в своей епархии, если бы к этому времени дело уже не ускользнуло из под их контроля: разоблачения преступников-полицейских приобрели характер неуправляемой цепной реакции, выйдя на страницы мировой прессы. Фотографии их жертв потрясли общественное мнение зарубежных стран. Едва ли не самым сенсационным из этих разоблачений явилось опубликование в парижской «Франс суар» интервью с... шефом рио-де-жанейрского «Эскадрона» детективом Эуклидесом Нассименто.
 
Разумеется, на следующий день после того, как это интервью было перепечатано бразильскими газетами, разгневанный детектив выступил с опровержением. Кипя благородным негодованием, Эуклидес заявил, что он знать не знает никакого французского репортера, никогда не давал никаких интервью, не имеет никакого отношения к «Эскадрону», а возглавляет «Отряд Ле Кока».
Он распинался долго и нудно, бил себя в грудь кулаком и брызгал от чрезмерного усердия слюной. Все это происходило 26 августа 1970 года в его кабинете, куда он пригласил журналистов, в «делегасии» (отделении), что находится на улице Бамбина в квартире Ботафого в Рио. Надо было видеть эту картину! Тучный детина с физиономией мясника, восседающий за длинными темными бюросекретарем. На стене бланк «акта о сопротивлении», который должен заполнить полицейский в том случае, если преступник при аресте был убит, и почетный диплом губернатора штата, который Эуклидес был награжден за заслуги перед отечеством. На другой сцене — прямо над его головой — черными буквами начертано: «Зал имени детектива Ле Кока». В правом углу — национальный желто-зеленый бразильский флаг, в левом — белый стяг «Отряд Ле Кока», шефом которого является Эуклидес. На стене герб — герб отряда: череп со скрещенными костями и буквы «Э. М.». На бюро — пепельницы, тоже в форме черепов. Я вижу, что Магриньо потрясен помпезностью этого антуража.
А Кловис чувствует себя как рыба в воде.
— Что представляет собой «Отряд Ле Кока»?
— Мы объединяем лучшие полицейские кадры.
В нашу организацию входят также наши друзья: журналисты, чиновники… словом, друзья полиции.
— И каковы цели вашей организации?
— Чтить память Ле Кока, во-первых. Мы стремимся также защитить наши профессиональные интересы. Возвеличить доброе имя бразильского полицейского и укрепить узы, связывающие нас с нашими друзьями из гражданского населения.
— Итак, вы утверждаете, что отряд не имеет никакого отношения к «Эскадрону»?
— Да.
— Но почему тогда на трупах жертв эскадрона мы всегда находили эмблему отряда — череп и кости?
— Простое совпадение. Возможно, бандиты из двух соперничающих групп сознательно используют нашу эмблему, чтобы бросить на нас тень подозрения.
— Что означают буквы «Э. М.»?
— Аббревиатуру слов «Эскадрон моторизадо». То есть моторизованный эскадрон. Так иногда именуется наш отряд.
— А почему «Эскадрон смерти» расписывается этой же аббревиатурой на трупах своих жертв?
— Не знаю. Вероятно, это совпадение…
Правда, не успела еще высохнуть типографская краска на страницах газет, публиковавших опровержения, как в Рио-де-Жанейро появились два очередных трупа с пометкой «Э. М.».
Магриньо не упустить случая сострить по этому поводу, объясняя, что члены «Эскадрона» газет не читали и еще не успели узнать, что их не существует… Кловис не улыбнулся этой шутке. Кловис показал мне только что появившуюся в его досье свежую вырезку из журнала «Вежа», сообщавшую о том, что в ходе опроса полицейских чиновников репортером журнала восемь из каждых десяти опрошенных оправдали существование «Эскадрона» и признали его деятельность «полезной».
Сказать по правде, меня не очень ошеломили эти цифры. В конце концов все эти не слишком обремененные интеллектом офицеры и комиссары полиции, одобряя убийства, совершаемые «Эскадроном», могли искренне руководствоваться самыми благородными, с их точки зрения, побуждениями: заботой о «благе общества», о его «очистке» от преступников, от «врагов законности и порядка». Тем более что бразильская юстиция, славящаяся своим фантастическим бюрократизмом, удивительной неповоротливостью в рассмотрении дел, отнюдь не преуспевала в борьбе с преступностью. Конечно же, раздосадованные судейскими крючкотворцами боевые кадры полиции с удивительной легкостью постарались забыть о том, что их функции ограничены только поимкой преступников, и поддались соблазну взять в свои руки миссию «защиты устоев» и «наведения порядка».