ЭТНОС. Часть третья — "Стигма" (СИ)

Репутация моя так же ужасна, и самое ужасное в ней то, что она заслужена. Я стал весьма жёстким администратором, не стесняющимся в средствах и не ограниченным правилами. Чрезвычайным комиссаром, пожалуй. Один за всю Длань работаю. Все знают, что граф Морикарский может как вознести на вершину карьеры, так и лично пустить пулю в лоб. Преувеличений в этом немного — я действительно решал проблемы в ручном режиме. Уж как мог. Отродясь во мне руководящих талантов не было, и они не появились. Приходилось возмещать этот недостаток решительностью и проницательностью. Например, прилетаю я такой на бронепоезде на снарядный завод, где тормозят выпуск миномётных мин…
Да, мы не совсем тут лаптем щи хлебаем, кое-что, покумекав с Портком и его ребятами, скармливаем инженерам. Иногда что-то выходит — как миномёт. Простая же, в принципе, штука, а для мобильной войны бывает удобнее пушек. Чаще — не выходит ни хрена, как с двигателями внутреннего сгорания. Те убогие поделки, что по нашим безграмотным наброскам выродили не сильно продвинутые «михайловские технари», заслуживают только слёз жалости. Так что танков в ближайшее время не ожидается, но репутация «гениального изобретателя» пока не покинула меня окончательно.
В общем, когда на завод внезапно прибывает граф Морикарский, это как если обоссать муравейник. Все бегают, суетятся, паника и пинг-понг перекидывания ответственности друг на друга. А я занимаю кабинет поудобнее, сажусь за стол, сдвигаю брови и вызываю к себе всех по очереди, от главного начальника и до цеховых мастеров. Каждому задаю максимально грозным тоном сакраментальный вопрос «Какого буя?». И слушаю, как он врёт и выкручивается. Ну, или не врёт, и выкручивается просто так. Слушаю не очень внимательно, уточняющие вопросы задаю по контексту, а сам в блокнотике такой — чирк-чирк. Чирк-чирк. Все думают, что я там невесть чего записываю, а я на самом деле портреты набрасываю. Карандашиком, в свободной манере. И пока дорисую, уже что-то про того человека пойму. Брешет он или нет. Умный или дурак. Честный или жульё. Может что-то или так, номер отбывает. И вот так, выслушав всю эту братию, принимаю абсолютно непонятные и волюнтаристские решения: этого взашей, этого на правёж (пусть расскажет, куда серебро техническое делось), этому премию и не мешать, а вот ты, молодой человек… Да-да, ты. Ходи сюда, не жмись. Отныне ты начальник этого цеха. Но через месяц я вернусь, и если к тому времени… Так, поднимите его с пола и поднимите ему жалование. И нашатыря, что ли, нюхнуть дайте. Ишь, нервные все какие…
В такую вот странную ерунду выродился с годами мой талант. То ли старею, то ли мир так влияет. Ортогональный фрактал всё-таки.
* * *
«Кадры решают всё», — говаривал один известный государственный администратор в моём родном мире. Ну, всё-не всё, а расставить на нужные места худо-бедно подходящих туда людей дорогого стоит. Конечно, даже лучшие из них — обычные люди, так что принцип «поставил и забыл» не работает. Приходится раз за разом повторять процедуру, проверять, скурвился уже очередной персонаж или ещё нет. Потому что в конце концов менять надо почти всех. Это сжирало кучу времени, я мотался по стране, у бронепоезда котёл не гасили. Примчусь в столицу, завалюсь в кровать к жене, поиграю со стремительно и почти без меня растущим сыном, обниму совсем взрослую, но пока ещё одинокую дочь — и снова в дорогу. С Нагмой, впрочем, проводим время чаще — она нередко сопровождает меня в поездках, администрируя социальные и культурные проекты. Тоже приноровилась за разговором скетчи собеседников со смыслом набрасывать — ну, да она всегда это умела.
Бедная Катрин тянула на своих хрупких плечах почти всю Империю — то есть то, что не касалось моей сферы ответственности, а это очень и очень много. Не всё сводится к железу, конвейерам, рельсам, проводам, шахтам и полям. Помимо этого огромный пласт работы. Мы виделись куда реже, чем нам хотелось бы, но любили друг друга как ненормальные. Я не верил, что так бывает, но оно было, и был готов не вылезать из бронепоезда и не снимать руку с кобуры, чтобы никто это не поломал. Потому что ломателей хватало.
 
Отказавшись от идеи отбивать Каланию военным путём, мы про неё не забыли. Где-то год на третий тамошние элиты стали замечать, что за чаемой независимостью почему-то не спешит обещанное процветание. Король (в душе Император) Джерис оказался довольно посредственным правителем, вечно ноющим о том, что это не тот престол. Так, временная табуреточка, с которой он однажды перепрыгнет на Меровийский. В ожидании этого светлого часа он усиленно (и, в основном, тщетно) строил козни против Катрин, делая дипломатические заявления от лица Меровии и собирая «освободительную армию» из каланийцев. В армию нищие и голодные каланийцы шли охотно, там их хотя бы кормили, но воевать не рвались, да и не могли — и оружие старое, чуть ли не с колесцовыми замками, и боеприпасов мало, и командиров толковых нет, одни атаманы. Выбежать пограбить — огрести — убежать. Вот и вся тактика.
Чего Джерис не делал, так это даже не пытался заниматься экономикой выданной ему на бедность страны. Всё шло как-то само собой, и шло настолько хреново, что его двор приходилось содержать Багратии, чтобы этакого короля хотя бы людям показать было не стыдно. Без этого он бы уже через год с голой жопой ходил, наверное. Лендлорды почти не платили налоги, а то, что платили, не доходило до казны, а что доходило — исчезало бесследно. Население нищало бы с каждым годом, если бы было, куда. Но, достигнув нижнего плинтуса натурального хозяйства, как-то выживало дальше. Люди вообще живучие. А в бедах обвиняли Меровию, которая им всё должна, ничего не отдаёт и живёт до обидного лучше. В общем, обычная историческая судьба отторгнутых провинций — у империй есть и плюсы, и минусы, а у отвалившихся провинций плюсов нет.
Калания, публично проклинающая Меровию, на деле стала крупнейшим перевалочным хабом контрабандного экспорта. Нищая страна с примитивным аграрным хозяйством типа «соха и мотыга» начала поставлять в Багратию рис, какао, тропические фрукты, а также промышленные изделия. Все, разумеется, понимали, откуда они берутся, но цены были достаточно привлекательными, чтобы закрывать на это глаза. Король Джерис выступал с разгромными речами, призывая к «экономическому удушению Меровии», и клеймил тех, кто занимается этим «серым транзитом», но поделать ничего не мог — с поставок кормились все бароны, через земли которых тянулись вереницы возов с товарами, и все графы, организующие сбыт за счёт личных связей с родственниками за границей. То есть почти все местные элиты. В разорённой Калании от этих денег никто отказываться не хотел, да и на короля всем было плевать. Пусть себе бесится, пока люди зарабатывают.
Идея «экономического удушения Меровии» стала тем временем выглядеть окончательно глупо, потому что по случаю заключения перемирия Вермельский союз снова начал торговать с Нарнией — их корабли потянулись в Кэр-Паравэль, а оттуда — в Киндур и Багратию. Они неплохо наживались на транзите, мы продавали дёшево со стратегической целью — занять рынки геополитических соперников. «Чем больше они будут покупать у нас, тем меньше будут производить сами, — объяснял я Катрин, — а значит, мы растём, а они стагнируют». Увы, стратег я никакой, идея заимствована из рассказов Фреда. На практике она действует не так однозначно — на нас вовсю наживаются посредники, а рынок что-то не спешит пасть к нашим ногам. Возможно, дело в том, что соседи успешно лоббируют пошлины, не дающие нам продавать дешевле. А может быть, я ещё чего-то не учитываю в раскладе. Я отвратительный топ-менеджер, но кому ещё можно доверить? Бреду тернистой тропой проб и ошибок, наступая на все рассыпанные там грабли. Король Нарнии Порток Первый, и тот успешнее меня — он ухитрился соблазнить одного из видных Вермельских корабелов, пообещав ему дворянство, кучу денег, виллу на побережье и гарем наложниц. Тот сменил подданство, сманив за собой неплохую инженерную команду. Теперь у Портка на верфях заложены первые нарнийские пароходы, которые даже лучше вермельских — во-первых, полностью стальные, во-вторых, на самых новых паровых машинах двойного расширения, производство которых успел заложить Фред. А где пароходы, там и броненосцы — но чуть позже. Сначала надо выучить своих моряков, для чего пароходы отлично подходят. Будут заодно морскими училищами.