Табу. Разбитые судьбы (СИ)

— Диман! Ты идёшь? — группка старшеклассников окрикнула Митьку.
— Догоню, — он повернул голову в их сторону.
Кожу на щеках начало щипать от стыда. Наверняка, парни будут подшучивать над моим соседом или стыдить, что он со мной возился. Но Дима не проявил и капли беспокойства.
Я прочистила горло, боясь, что дрогнувший голос подведёт меня.
— И что же? Ты хочешь меня защитить? — я с надеждой посмотрела на него, теребя край юбки.
— Нет, — всего одно резкое слово, а моё сердце замерло и упало куда-то за печень. Горло сжалось, не давая сглотнуть слюну от обиды. Наивная дура.
Я хмыкнула. Чего я ещё могла ожидать от него? Розовые пони с радужным хвостом, щипавшие травку в моей глупой голове, встали на дыбы и ускакали, унося с собой последнюю веру в человечность.
Он всё так же серьезно смотрел на меня, выдержав трагическую паузу, как в тех сериалах, что смотрела бабуля, пуская скупую слезу.
— Я не буду тебя защищать, соплюха. Я научу тебя самой защищаться от таких неудачников, как Ванька. Такие пытаются утвердиться за счёт унижения других, а ты им позволяешь. Неправильно это.
Я уставилась на него, опустив руки и открыв рот от удивления. В смысле «научу»? Меня? Постороннего человека? А оно ему зачем? Может, всё-таки я ему нравилась? Надежда заскреблась внутри груди.
Он покосился на мою разбитую колену, что-то бурча себе под нос.
— Ч…чего?
— Сядь, — парень раздражённо скривился, когда я помедлила. — Ой да сядь говорю! — затем, покопавшись в своём новеньком рюкзаке среди тетрадок, выудил упаковку влажных салфеток и присел передо мной.
— Эй! Ты чего делаешь? — когда салфетка коснулась разодранной кожи, я подскочила на ноги, пытаясь быть как можно дальше от него.
— А ну села на место! — его голос непривычно жёстко резанул слух. Ноги подкосились, и я села обратно, тяжело дыша.
Он сурово посмотрел на меня и вновь принялся аккуратно стирать подсохшую кровь.
— Если тётя Ира увидит тебя в таком виде, то будет переживать. Если будет переживать она, то расстроится моя мать. Если расстроится моя мать… Логическую цепочку сама завершишь? — он изогнул бровь, дожидаясь ответа.
— Угу…
Мимо проходили запоздавшие после занятий школьники. Я сжалась от этих любопытных глаз, представляя, какие слухи поползут по школе, а потом и по посёлку. Митьке, судя по всему, до этого не было никакого дела. Конечно, с его-то репутацией можно всё что угодно.
— На меня смотри, — не поднимая взгляда, Митька словно почувствовал моё внутреннее напряжение. Я выдохнула и сжала грязную ткань юбки.
Спустя десять лет, вспоминая тот день, я могла с точностью сказать, что это были самые волнующие пять минут моей жизни. Не первый поцелуй. Не первые жаркие объятия. Не секс. Ничто не могло сравниться с тем моментом, когда такой очаровательный сын маминой подруги, сидел на холодном асфальте в дорогих джинсах и аккуратными движениями стирал кровь с моей ноги.
Это было так интимно и волнующе, что я боялась лишний раз сделать вдох, чтобы бы не спугнуть эйфорию. Боясь, что если он остановится, даже не касаясь голыми пальцами моей кожи, то я просто не сдержу разочарованного вздоха.
— Я не всегда буду рядом, Мань. Поэтому ты должна знать хотя бы пару приёмов, чтобы держать от себя подальше таких идиотов, как Ванька… и как я, — я заворожённо слушала его тихий голос, но не понимала смысла слов.
Всё так же не поднимая на меня глаз, он резко поднялся и, отшвырнув использованную салфетку, отступил на два шага.
— Я дам тебе знать, когда начнутся наши занятия по самообороне, — серьёзность на его лице сменилась всё той же лукавой усмешкой.
  
Глава 3. Маша
 
Следующий учебный день выжал все мои нервные ресурсы под ноль.
Контрольная, сочинение по немецкому, кросс на три километра. Всё, что так не любила в школьной программе, впихнули в один день. Я всегда знала, что в учителя идут люди, ненавидевшие детей.
Несмотря на то, что я была практически отличницей, школу я терпеть не могла. Как и она меня.
 
Учителя всегда от меня ждали большего. Больше пятёрок, больше внеклассных занятий, меньше влипать в неприятности. Удивительно, но к троечникам не было столько претензий. Может быть, и мне стоило бы чуть расслабиться? Но я была слишком правильная. Взрослея без отца, я пыталась не напрягать маму. У неё и без меня было много забот. Днями и ночами она пропадала на работе, пытаясь удержать наше финансовое состояние наплаву.
Поэтому учёба, учёба и ещё раз учёба. Никаких тебе мальчиков, Маша. Только Зощенко со своим «Федей» и математика с дробями. Скука смертная.
Живя всю жизнь в посёлке, я мечтала о лучшей жизни для родных. Поэтому даже в свои тринадцать, я понимала, что аттестат с хорошими оценками, это мой пропуск в будущее. Совсем не детские мысли. Я мечтала, закончив школу, поступить в «мед» и помогать людям. Так же, как и мама.
Иногда перед сном я лежала на старой кровати и думала о будущем. Я была уверена, что обязательно стану выдающимся хирургом, спасающим жизни. Или буду заботливым педиатром, находя общий язык не только с детьми, но и с гиперопекающими мамочками. Может быть, даже стану патологоанатомом, провожающим чьего-то близкого на тот свет.
— Ох уж эта вертихвостка! Космы бы ей выдрать все!
Я с тяжелым вздохом закинула свой рюкзак в дальний угол кухни. Казалось, что ещё чуть-чуть и упаду на пол без сил.
— Бабуль, ты с кем разговариваешь? — я улыбнулась, сидящей перед телевизором бабушке, и залезла с головой в холодильник, пытаясь найти, чем бы перекусить.
— Ты представляешь какая нахалка эта Жади! Маш, ты глянь на неё! Глянь и запомни, какой быть не надо! — бабуля чистила картошку и размахивала руками, тыча в экран старенького телевизора. Я проследила за её скрюченным пальцем. Красивая женщина с густо подведёнными глазами, изгибалась в танце перед мужчиной в пиджаке. Я зажмурилась. Стыдоба.
— Бабуль, я не смотрю твой сериал. Мама на работе? — так и не найдя готового ужина, я села на стул, опустив плечи.
— К тёте Лене ушла. Трындят уже два часа. Я не о том, доча. Запомни. Лучше быть рядом с мужчиной, который на руках тебя носит, чем с тем, который сам не знает чего хочет и тебя же и мучает.
— Баааа! Я не смотрю твой дурацкий сериал! — я закатила глаза, пытаясь отделаться от наставлений.
— Конечно! Лучше витать в облаках. Да? А это не сериал, это жизнь… Я-то уже пожила. Я могу книгу написать с житейскими советами, да не вижу ничерта…
— Я пойду домашку делать, — я не хотела обидеть родного человека, но прекрасно понимала, что её советы мне не нужны. Я не такая глупая, как Жади.
В моей маленькой комнатушке хватало места только для небольшой кровати, письменного стола для занятий и старенького шкафа со скрипящими дверцами.
К стене, скрытой старыми обоями, кнопками была прилеплена карта мира. Я могла часами водить по ней пальцем, ища те страны, в которых обязательно должна побывать. И не важно, сухой и жаркий ли это Египет, скрывающий тайны древности, или вечно заснеженная Аляска с белыми медведями. Я верила, передо мной открыт весь мир. Нужно лишь стараться.
Нужно пережить тяжелый школьный период. После я уеду. Начну, наконец, жить. Заведу друзей. Встречу любовь. Выйду замуж. Буду счастлива.
В приоткрытое окно светило сентябрьское солнце. Легкий ветерок трепал клён возле дороги, как будто приглашая прогуляться. Золотые листья медленно опадали с него, обнажая серый ствол. Тишина, царившая вокруг, умиротворяла. Делать домашнее задание совсем не было желания.
Я распахнула окно, вдыхая запах сухой травы. Солнце давало подпитку моей внутренней батарейке и отражалось в прядях волос, похожих на ржавые пружинки.
Блаженно улыбнулась и прикрыла глаза. Детский мозг рисовал радужные картинки. В них я была на солнечной поляне, вокруг пели птицы, а я ступала босыми ногами по мягкой траве.
Бабуля была права. Я часто витала в облаках. Но такие моменты блаженства частенько спасали меня от серых будней. Вытесняли мысли о том, что завтра нужно снова идти в школу. Что, возможно, Ванька опять поставит подножку или выльет чай мне на блузку. Что Фаина Михайловна будет придираться к моему почерку. А мне не надо красиво писать! Я доктором буду…