Теперь ты моя (СИ)

Девчонка без моей помощи находит нож, кастрюли и другую необходимую посуду. Она вся новая.
Я распорядился привезти сюда все необходимое, убраться. У меня в детстве гадюшник и похуже был. Только сейчас это никакого значения не имеет.
Я, кстати, научился готовить очень рано, даже не помню, сколько мне было. Просто в один прекрасный момент понял, что мы с братом сдохнем, пока родители вторые сутки гудят и валяются на полу в собственной блевотине.
Меня даже передергивает, когда я вспоминаю детство. Жуткая пора. Но сделала из меня того, кто я есть. Воспитала стержень внутри. Точнее, я сам его воспитал, долго и упорно топая к цели.
Жаль брата так и не удалось вразумить. Костя пошел по стопам родителей, и я не смог помочь ему, потому что он не захотел сам.
Правда, я этот балласт до сих пор оставить не могу. Тяну за собой, как пятую ногу, а толку никакого.
Если бы не мои деньги, Костян бы давно сторчался. Сгорел бы, как родители.
– Ай! – вскрикивает Аля.
– Что случилось? – спрашиваю ее.
– Палец, кажется порезала…
 ГЛАВА 18 
Аля
Конечно, я не совсем беспомощная девица, но не кухарка ни разу. И этому, как его там, Демьяну, в домработницы не нанималась!
Только кому до этого факта есть хоть какое-то дело?
Наверное, еще спасибо надо сказать нахальному мужлану за то, что не насилует, не запирает снова (хотя, это как посмотреть), но только все это как-то не утешает.
В груди клокочет, ноги до сих пор напряжены от, минутами ранее испытанного удовольствия. Да, я снова сделала это, пала в пучину удовольствия, утонув в волнах его порочных ласк. Кончила от чужих пальцев, что принадлежат человеку, ненавистному мне.
Что я раньше знала об обреченности? Ничего. Совсем ничего.
Продукты как-то злобно смотрят на меня из большого пакета. Интересно, он сам их покупал или за него все делают слуги?
Я размышляю об этом так, будто мне реально важно. Но такие мысли помогают хоть как-то отвлечься.
Моя мама любит готовить. У нас есть помощница по хозяйству, садовник, еще какой-то мужик, чье назначение мне никогда не было понятно, но к кухне мать не подпускает никого. Так что общие представления о процессе приготовления пищи, у меня все же есть.
С картошкой я худо-бедно справляюсь, а вот курица… Да она одним своим видом на меня ужас наводит!
Мысленно пытаюсь вспомнить, на какие куски обычно режет ее мама.
Вздыхаю прежде, чем сделать первый надрез. Нож неуклюже соскальзывает по влажной кожице, и ранит мне палец, который почему-то оказывается совсем не там, где должен быть.
– Ай! – вскрикиваю я. Больно!
Зажимаю рану губами. Почему я такая неуклюжая? Вечно со мной что-нибудь происходит!
– Что случилось? – Демьян решает проявить участие к моей проблеме.
– Палец, кажется порезала… – отзываюсь на его учтивый вопрос.
– Покажи, – он поднимается с дивана и подходит ко мне.
Бережно берет в руки поцарапанный пальчик.
– Пустяки, – говорит мужчина. – Завтра уже и не вспомнишь.
Наши взгляды встречаются, а потом Демьян подносит мой пострадавший палец к губам и нежно целует.
У меня подкашиваются ноги. Свободной рукой я хватаюсь за столешницу. Боюсь упасть.
Его близость, как всегда, кажется слишком острой. А воспоминания о том, что происходило здесь, на этом самом месте, пару дней назад, вовсе не способствуют моему сопротивлению. Но я не должна так реагировать.
– Ты расстроена? – Демьян рисует на лице правдоподобное сочувствующее выражение.
Ничего не отвечаю. По мне и так видно, что расстроена. Кому такое понравится?
Вопрос из уст моего пленителя звучит слишком вкрадчиво, дураку будет ясно, что спрашивает он это не просто так.
– Я умею успокаивать расстроенных женщин, – продолжает муж. – Тебе нужно только расслабиться.
Расслабиться? Он серьезно сейчас?
– Я буду ласков… По крайней мере, в твой первый раз.
Шепот его голоса пробирается под кожу. Ощущения того, какого кончать с ним, все еще не покинули тело.
Демьян широким размахом освобождает место на столешнице. Что-то падает на пол, но мы не обращаем внимания.
 
Он ловко подхватывает меня за талию и усаживает на освобожденную от продуктов поверхность.
Все происходит так быстро, что не получается собраться с мыслями.
Горячие влажные губы с жадностью целуют мою шею. Нет, не целуют. Сжирают, не иначе.
Крупные ладони ласкают спину. Демьян будто с катушек слетает. Он прижимает меня к себе очень близко. Кажется, между нами вообще нет никакого пространства.
У меня даже кожа воспаляется. Грудь наливается тяжестью, а горошины сосков от моего рваного дыхания порочно трутся о каменный торс мужчины.
Со мной такого никогда не было. Никто не смотрел на меня так, и не лапал настолько нагло. Даже несмотря на то, что этому человеку я уже позволила достаточно много, привыкнуть к его грязным прикосновениям все равно не успела.
Они слишком жаркие и волнующие, открывающие моему сознанию новые грани ощущений.
Мужские ладони проникают под ткань футболки. И как он умудряется быть таким обжигающе-горячим? Будто языки пламени лижут раздраженную кожу.
Мурашки мгновенно начинают свой дикий танец.
Кажется, я могу сойти с ума.
Это какое-то безумие.
Демьян
Я подхватываю Алю на руки и несу на второй этаж, в спальню. Там стоит довольно большая деревянная кровать, которую я уже успел застелить. Прекрасное место для того, чтобы воспользоваться, наконец, своим законным правом.
Девчонка не сопротивляется. Даже наоборот. Крепко обвивает меня за шею, разрешая прижимать себя непозволительно близко.
Я чувствую ее глубокое частое дыхание. Оно выдает желание с потрохами, да я и не удивлен. Аля всегда хотела меня, и этот момент настал бы, так или иначе.
Осторожно укладываю ее на постель. Стаскиваю блядские туфли. С себя снимаю худи, обнажая крепкий загорелый торс.
Забираюсь на кровать и нависаю над своей молоденькой женой.
У меня внутри кровь бурлит. Закипает. Разносит похоть по организму с бешеной скоростью. Особенно от взгляда, которым на меня сейчас смотрит строптивая малышка. Только это может крышу окончательно снести.
Но я пока держусь. Аля еще девочка, и нужно с пониманием отнестись к данному факту. Она должна сама с радостью на мой член прыгать, а не зажиматься от мысли, что я буду трахать ее. Но это станет невозможным, если прямо сейчас я порву ее целку без ласк и прелюдий.
Не помню, когда так хотел кого-то. До одержимости. Не просто поиметь, а разорвать от желания.
Особенно сильно скручивает, когда вижу, что девчонка неуверенно зажимается, дрожит вся. Но в глазах все же пляшут порочные огоньки. Умоляют меня не останавливаться.
Меня давно так не уносило. Но с ней… сейчас… Будто бабу впервые лет за пять увидел. Хочу ее. До одури хочу.
– Расслабься, малышка, – вкрадчиво шепчу, стараясь успокоить.
Немного отстраняюсь, а потом тянусь к резинке ее трусиков.
Аля дергается. Даже пытается закрыться, но я не позволю. Поздно, девочка. Механизм уже запущен. Я не остановлюсь.
– Чщщщ… – смотрю ей прямо в глаза. – Не лишай себя удовольствия…
Девчонка покоряется. До сих пор борется с собой, но желание берет верх. Молодец. Правильное решение. Не стоит идти против меня. Тем более сейчас, когда я так сильно голоден.
Раздвигаю стройные ножки. Гладкая маленькая киска предстает передо мной во всей красе. Меня трясти начинает. Только усилием воли я сдерживаю себя, чтобы не наброситься на нее, не растянуть под себя мощным тараном.
Розовые складочки приветливо блестят запретным возбуждением. Глазищи Али расширяются, а щечки вспыхивают пожаром. Ей стыдно осознавать, как раскрыта сейчас перед мужчиной, и как возбуждена.
Я же ловлю себя на мысли, что хочу попробовать ее. Узнать вкус.
Обычно не возникает такого желания, но сейчас… Миниатюрная девственная киска так и манит коснуться ее языком.