Гадес

Прочитав в глазах Абигайль немой вопрос, Джастин кивнул:
— Это Эван. Твой муж.
Воцарившуюся тишину нарушил Джастин, поняв, что больше молчать не в силах.
— Одевайся, — сказал он тихо. — Я выезжаю туда. И тебе тоже надо.
Она не ответила. Не заплакала. Не издала ни звука. Только очумело потрясла головой, безжизненно поднявшись с кровати, и начала одеваться.
Джастин принялся натягивать брошенные рядом с кроватью джинсы и черную тенниску. Уже одетая Эбби взяла со столика недопитый мартини и, одним стремительным глотком осушив бокал, вышла в гостиную.
«Вот тебе и спокойствие», — подумал Джастин.
Вот тебе и счастье.
Задув свечу на праздничном тортике, он вслед за Эбби спустился вниз.
Дорога до особняка Хармонов на Джастиновом побитом БМВ заняла минут десять. Первая треть пути прошла в молчании, потом Джастин осторожно предупредил:
— Пока мы еще не там, ответь, пожалуйста, на несколько вопросов.
В ответ все тот же отрешенный взгляд, кивок.
— Где ты была до того, как приехать?
— К тебе?
Джастин кивнул, прекрасно понимая, что молчание Эбби вызвано не только и не столько страшной новостью. Она не хочет показаться слабой, поэтому сдерживает дрожь в голосе и борется со слезами.
— Я искала тебе торт в подарок.
— И где ты его купила?
— А какое это имеет значение? Глупости…
— Эбби, пожалуйста.
— Какая тебе разница…
— Ответь мне. Пожалуйста! Просто ответь на вопросы.
— В «Кинг Куллене». Помнишь, такой громадный супермаркет в Бриджхэмптоне?
— И во сколько?
— Не знаю. Во сколько я у тебя была?
— Хотя бы приблизительно, подумай, в котором часу ты заходила в супермаркет?
— Джей, ну какая, к черту, разница, когда… Да ты что!
Она резко обернулась к нему, по голосу заметно было, что она кипит от негодования, но изо всех сил сдерживается, и это стремление не дать волю чувствам поразило его гораздо больше, чем обида и злость.
— Ты думаешь, это я убила мужа?!
— Нет! — ответил он, не колеблясь ни секунды.
— Тогда к чему все это?
— От вопросов не уйти. Тебе все равно придется на них ответить — так лучше уж мне и сейчас, чем кому-то еще.
Она молчала.
— Послушай, Эбби… когда я осмотрю место преступления, у меня будет больше информации. Убийство Эвана получит громкий резонанс. Он богат. А тебе, я так полагаю, останется большое наследство?
— И получается, что убийца — я?
— Нет. Получается, что копам придется повозиться с расследованием.
Он запнулся, и Эбби воспользовалась паузой.
— Значит, на безутешную вдову я не тяну, так, что ли?
— У тебя были романы. Я ведь не такой эгоист, чтобы возомнить себя твоим первым и единственным любовником.
По форме это был вроде бы не вопрос, но Эбби поняла, что ответить придется.
— Ты прав. Ты не первый.
Она пожевала нижнюю губу. Джастин свернул с Саут-Хоул-роуд, разделявшей Ист-Энд-Харбор и Бриджхэмптон, направо, в холмы. Очаровательные сельские домики закончились, уступив массивным воротам, длинным подъездным дорожкам, живым изгородям парков, в глубине которых прятались особняки.
— Когда ты последний раз была дома?
— Днем.
— Во сколько?
— Не знаю! — сцепив зубы, отрезала она.
— Ну, приблизительно. В два? В три? В шесть?
— В три. Может, в четыре.
— А между тремя-четырьмя и… походом в супермаркет за тортом ты чем занималась?
— Делами.
— Какими делами?
— Все, Джей, я больше не отвечаю. Прекрати.
— Эбби, когда ты уходила из дома, там кто-нибудь был?
— Нет.
— А домработница?
— Нет. Утром были Сара и Пепе, а потом Эван отпустил их до завтра.
— Так всегда делается?
— Нет.
— Почему же он их отпустил?
— Понятия не имею. — Эбби запнулась. — Он знал, что вечером меня не будет. По-моему, ему хотелось побыть одному.
— Зачем?
— Джей, да что ты прицепился! Откуда мне знать, что он там делал, пока меня не было!
— А он в курсе, чем ты занимаешься, когда уходишь?
Она открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова. Джастин увидел, что она сидит, крепко стиснув руки, и ее трясет. Непонятно, от страха, злости или горя.
 
— К чему ты это все? — наконец выдавила она.
— Кое-что — просто догадки, но я уже через это проходил. Процедура знакомая.
— И что за процедура?
— Многое будет зависеть от того, во сколько убили Эвана. Скоро мы это узнаем. И тут начнутся сложности.
— Какие сложности?
— Пойми, я сейчас говорю не про то, как все обстоит на самом деле, а про складывающееся впечатление.
— Ну, говори.
— Может получиться так, что я стану твоим алиби. Все зависит от времени убийства. А с другой стороны, я твой любовник. А с третьей — начальник полиции, пропади оно все!
— И?
— Если окажется, что его убили, пока мы были вместе, будут отрабатывать несколько версий: первую, что я тебя покрываю и все наврал, и вторую — что мы врем оба, покрывая друг друга.
— Чушь какая! Неужели они могут подумать, что это ты убил Эвана?
— Вполне. Или что ты использовала меня для прикрытия, а сама наняла киллера.
— Кому такое придет в голову?
— Нам придет, не сомневайся.
— Нам?
Он кивнул и неловко откашлялся.
— Сложно загадывать, Эбби, как все может повернуться, но, так или иначе, мимо меня это дело не пройдет. И я буду выступать или в качестве подозреваемого, или в качестве детектива.
— Ты серьезно думаешь, я на такое способна, Джей? Думаешь, я бы могла заниматься любовью с тобой, зная, что в этот момент убивают моего мужа?
Что тут скажешь? Его губы искривила грустная улыбка.
— Эбби, я же коп. Мало ли на что люди способны…
Эбби Хармон отвернулась, глядя прямо перед собой, и не произнесла больше ни слова, пока Джастин въезжал в открытые ворота. Глядя на замысловатую чугунную вязь, можно было подумать, что за ними как минимум лестница в небо — но нет, там оказалась всего-навсего подъездная дорожка к дому Абигайль Хармон, где остывало тело ее мужа.
 
4
Джастин уже не раз видел, как потеря близкого переворачивает всю твою жизнь с ног на голову. Родное и знакомое становится чужим и опасным. Довольные жизнью люди превращаются в мрачных и нелюдимых, а самодостаточные враз становятся одиночками. Убийство окрашивает окружающий мир в сюрреалистические тона. Истина оказывается ложью. Сила — слабостью. Какой-нибудь пустяк приобретает решающее значение. Казавшееся незыблемым рассыпается в прах от легчайшего прикосновения.
Его мир тоже рухнул, когда в семью пришла смерть. Убили его малышку-дочурку, а жена, не в силах пережить потерю, через год покончила с собой. И только сейчас, спустя годы, он почувствовал, что края рваной раны потихоньку срастаются, хотя в любую минуту — и это он тоже прекрасно знал — могут разойтись снова.
Эбби направлялась к двери дома, в котором прожила четыре года, и Джастин видел, что даже просто повернуть ручку и войти представляется ей теперь чем-то странным и непривычным. Он взял Эбби под локоть, и она не отдернулась, не отпрянула, наоборот, слегка расслабилась, смягчилась, благодарная малейшей поддержке. Перед самой дверью она замерла в нерешительности: достать ключи, постучать или просто толкнуть дверь и войти. Еще на въезде в ворота Джастин заметил, как Эбби сдвинула брови, поняв, что дом снят с охраны. Она не привыкла к вторжениям. Ей всегда удавалось держать ситуацию под контролем, играть главенствующую роль. Но привычный уклад изменился. Даже в собственный дом не войдешь, как всегда входила. Неизвестно, кто поджидает внутри. Игра по неизвестным правилам. Неизвестный мир, в котором теперь придется существовать.
— Открыто, — подсказал Джастин и, видя, что она не двигается с места, повернул дверную ручку.
Дверь распахнулась, а Эбби по-прежнему стояла как вкопанная.
— Я никуда не денусь, я буду с тобой, пока ты сама не велишь мне уйти. Хорошо?