Бубен Костяного принца (СИ)

- Это еще что такое? – недовольно спросил Хухля, ставя поднос на стол.
- Капитан Егер просил предупредить ваше высочество, - Томас сохранял равновесие только за счет Хухли, который придерживал его под локоть, однако вальяжного достоинства не утратил, - Что река делает здесь крутой поворот. Матросам приказано готовить яхту к маневру.
- К какому еще маневру? – Хухля почувствовал поднимающееся раздражение.
- Довольно продолжительный отрезок пути яхта пойдет на веслах, - Томас сложил губы в трубочку и насупил белесые бровки, показывая всем видом, что костьми ляжет, но требования безопасности соблюдет до конца. Цепляясь за Хухлю, он доковылял до иллюминатора и решительно задвинул занавески, - Капитан Егер просил передать вашему высочеству убедительную просьбу, на время маневра к окну не подходить.
- Ладно, Томас, ступай, - на языке этикета «убедительная просьба» означала обязательный к исполнению прямой приказ.
- Ваш тапок, ваше высочество.
- Что? А, вот он где был, - обрадовался Хухля, - Ну все, Томас, иди уже. Не беси меня.
***
С крутого берега, спрятавшись в кустах, за маневром яхты наблюдали двое.
- Высоко осажена, - сообщил один, - Без груза идет.
- Вижу, - подтвердил второй, - А лодка бога-атая. Может оно и лучше, что без груза. Смекаешь? Купчишка богатенький с нифрилом, а, смекаешь?
- Смекаю, смекаю. Ан вдруг, не купчишка? Ан вдруг, не с нифрилом? Про платежный строй волчьего князя слышал ведь? Весь промысел нам этот князь поломал, чтоб его леший заворотил.
- Тю. Ну а что ж теперя? Лодка-то не военная. А даже если и не купчишка. Шишка важная катит. Выкуп с него богатый будет, смекаешь?
- Ты еще сумей, получи тот выкуп, да чтоб голова на плечах осталась, - осторожный разбойник неодобрительно поглядел на своего рискового подельника, - Мало мы разве нифрилу награбили? А я тебе скажу – немало. А ты взял, спустил на баловство: рожу кукольную полюбошке своей справил, будто баб других нету.
- Да ты завидуй молча, - огрызнулся рисковый.
- Ой, чему завидовать? Коли баба весь тям растеряла, чуть что не по ней, сразу в зверя скидывается. А страшна-то при этом…
Подобный довод рискового нисколько не смутил.
- Что страшна, это точно, - заулыбался он, - Зенки зеленью пыхают, зрачок как у той кошки, ушки торчком, зубки вострые! Ой, как она в зверку оборачивает, у меня аж внутри все притомляется… ну так что, подымаем наших? Лодку берем?
- Чего там, - решился осторожный, - Тебя послушаешь, такое сладкозвучие, что сам своей жинке захочешь рожу-то подправить. Берем!
Если бы Хухля имел возможность услышать этот разговор, то несомненно захотел бы использовать его в качестве материала для своей статьи. Однако к худу или к добру, с теми разбойниками повстречаться ему не довелось. Как только один из них поднес к губам затейливый свисток и трижды резко дунул, изобразив особый птичий крик, будто из ниоткуда возник за его спиной незнакомый боец и с коротким замахом отсек ему голову мечом. Еще один такой же незнакомец отсек голову его напарнику. Две головы упали рядом, повернутые лицами друг к другу, будто собирались продолжить прерванный разговор.
- Я, Прохор, уже и сам притомился ждать, когда они наговорятся и в дудку свою свиснут, - сказал один из них.
- Эт точно, Ефим, - ответил второй, - Болтливый нынче разбойник пошел.
- Как думаешь, стоит к засаде бежать?
- Да ладно, - отмахнулся Прохор, - Вряд ли мы успеем, а наши и так остальную шайку перебьют.
С высокого места им хорошо было, как на берег, где он был пологим, выбегала разбойничья ватага, спеша к своим весельным лодкам, припрятанным в камышах, и как влетала в хорошо устроенную засаду. Сначала запели стрелы, а следом из-за деревьев повыскакивали дружинники князя Вереса. Ни один из разбойников не ушел. Прохор с Ефимом немного еще постояли на возвышении, провожая взглядами, идущую на веслах вверх по Бунаре грациозную яхту.
***
- Суши весла, - крикнул таможенник. Голос сильный, властный, явно привык к беспрекословному подчинению его приказам, - Табань помалу.
 
Ольха сама не заметила, как вцепилась ее рука в снасть мертвой хваткой, сощурились глаза, плотно сомкнулись губы. Она тревожно украдкой глянула на парней, однако те с неколебимой безмятежностью делали, как было приказано. Табанящие весла вспенили речную воду, ладья сбавила ход, поравнялась с весельной лодкой. Спокойная уверенность в себе бойцов Васиной десятки и на нее повлияла благотворно. Она начала успокаиваться.
- Пограничный досмотр, - тот же зычный голос опять заставил ее внутренне сжаться.
Короток, даже не подумав перестать вгрызаться в сочное яблоко, ободряюще подмигнул Ольхе, пробумкал каблуками по палубным доскам и небрежно перекинул в подошедшую лодку швартовый канат. Оттуда на их ладью тут же забрались трое, четвертый не полез, остался сидеть на веслах. Тот таможенник, что отдавал приказания, вышел вперед, оставив двух других за спиной:
- Кто владелец судна? – спросил он строго.
- Меня зовут Ольха, а владелец – папенька мой. Его нет на судне.
- Папенька, значит, - таможенник оглядел Ольху. Ей таки передалось спокойствие парней, она взяла себя в руки, и робость теперь изображала только для достоверности образа купеческой дочери, впервые покинувшей отчий дом, – Куда направляетесь? Цель поездки?
- По купеческой надобности, в провинцию Бирга, западный берег, - Ольха набрала в легкие побольше воздуха, мысленно помянула недобро изобретательного Ивана Егоровича и досказала заготовленную байку, - Там у нас друг семьи, он тоже купец, а я направляюсь на смотрины, потому как у дяди Яруги имеется взрослый сын.
- Сын, значит, - путанный рассказ Ольхи таможенник понял плохо, отчего смотрел на нее теперь слегка бессмысленным телячьим взглядом, - Та-ак. Ну, а что везете?
- Шкуры в основном, но также две бухты сученой веревки, пряжу, меду немного и…
- Что и? – таможенник встрепенулся как боевой конь.
Наступил щекотливый миг. Иван Егорович заранее объяснил Ольхе, что провозить деловую курень ханом запрещено. В связи с военным положением на нужды войска вся она либо отбиралась, либо выкупалась по смехотворной цене. В ладью с умыслом погрузили несколько коротких брусков, на изготовление приличного оружия негодных.
Задумка старого писаря состояла в том, чтобы дать проверяльщикам зацепиться за малое нарушение, и тем отвести глаза от большого, ведь если кто-то увидит на ее запястье коронованного волка, ее тут же схватят. Главной задачей Ольхи здесь было удержать внимание таможенников на второстепенном предмете, но при этом не переигрывая.
- Еще курени немного, - сказала она упавшим голосом, - Но то не на продажу. В подарок будущему жениху…
- Жениху, значит, - таможенник обрадовался, потер удовлетворенно руки и возвестил чеканным голосом, будто на площади указ оглашал, - Приказом светлейшего хана провоз курени строжайше запрещен. Показывайте!
Ольха кинулась «показывать», повела таможенника в трюм, при этом приговаривая испуганно:
- А что же делать? А как же быть мне теперь?
- Ничего не поделать, барышня, ничего не поделать, - таможенник вышагивал за Ольхой величественно как задравший хвост котяра по подоконнику, - Придется конфисковать. С соответствующим оформлением документации об изъятии…
- Как с оформлением? Зачем документация? – Ольха заговорила заискивающе, - Что ж чернила переводить из-за такой малости?
Она откинула дерюжку, которой был накрыт ящик с куреневыми брусками.
- М-да, - таможенник кисло оглядел бруски, он явно рассчитывал на большее, и, не скрывая досады, добавил, - Что же вы девушка каких-то огрызков набрали будущему жениху? Вы бы его этим только расстроили. Ничего путного, кроме кухонных ножей из этого не получится.
- Вы так думаете? – ахнула Ольха в притворном расстройстве.
- Уверен, - таможенник смягчился, - Ладно уж. Заберу без оформления. Вам все равно придется сходить на берег, отметитесь на пограничном посту. А заодно посетите базар, обязательно там для женишка что-нибудь путное присмотрите.