Секстет

– О цыплятах я не говорила.
– Нет, говорила – уже под конец. Линди, я словно воочию вижу эту идиллию. Очаг, лоскутное покрывало. И там чистая мудрая и одинокая Линдсей пишет свою книгу.
– Ну и что? Это была просто идея.
– Вот именно, идея. Ничего реального. Смотри правде в глаза, Линди.
– Нет, я действительно нанимала агента, просто у меня не было времени ничего посмотреть. Но я собираюсь это сделать. Я…
– И когда ты описывала мне эту идиллию, Линди, разве я не проявил сочувствия? Проявил. Я был терпелив, добр, полон понимания. А почему? Потому что знал истинную причину твоего внезапного желания удалиться в лесную сень и изменить жизнь.
– Замолчишь ты или нет? Марков, уже хватит.
Линди в отчаянии прижала пальцы к вискам. Она уже раскаивалась в том, что пригласила Маркова и его любовника Джиппи на ленч. Она сделала это отчасти потому, что очень хорошо к ним относилась, отчасти потому, что они оказались в Лондоне, но в основном потому, что воскресенье, этот «семейный» день, был теперь для нее самым тяжелым, одиноким и бесконечным днем недели.
Она вздохнула и оглядела свою гостиную. Эта квартира была ее домом целых восемнадцать лет. Раньше здесь жили Линдсей, ее сын Том и ее мать Луиза, женщина со сложным характером. Теперь женщина со сложным характером неожиданно для всех снова вышла замуж и переехала, а Том уже второй год изучал современную историю в Оксфорде. Обычный для прежних лет беспорядок в доме сменился удручающей опрятностью. Линдсей с огорчением подумала, что, когда Марков и его друг уйдут, в квартире снова наступит мертвая тишина. Тишина, которой Линдсей боялась.
Но сейчас даже эта тишина казалась ей более желанной, нежели возмутительные обвинения Маркова. Он был готов упомянуть имя, запретное имя. Линдсей посмотрела в черные очки Маркова, надеясь, что он на этот раз сжалится над ней. Но надежда оказалась напрасной.
– Роуленд, – произнес он. – Несколько раз ты упомянула имя Роуленда Макгира, что уже является признаком некоторого прогресса. Давай будем смотреть правде в глаза, дорогуша, за всем этим стоит именно он.
– Я ни разу не упомянула Роуленда! – вскричала Линдсей, чувствуя, что начинает оправдываться. – Ну, может, раз или два – к слову пришлось. Может, мы все-таки прекратим этот разговор? Да, правда, я сказала, что собираюсь внести некоторые изменения в свою жизнь. Но я действительно это делаю. С той скоростью, с какой мне это удобно.
– Скоростью? – Марков презрительно фыркнул. Он взглянул на часы и встал. – О какой скорости может идти речь, когда я вижу абсолютную вялость и безволие. Ты называешь скоростью хроническую инертность и неспособность принимать решения. Эта скорость равна одному миллиметру в год. Линди, милая, ты понимаешь это?
– Марков, заткнись, пожалуйста.
– А все из-за чего? Из-за одного человека. Линди, ты должна излечиться от него и сделать это как можно быстрее. Когда дело касается его, ты становишься практически невидимой. Как точка на горизонте. Когда ты наконец это признаешь?
– Я признаю.
– Линди, сейчас я буду откровенен до грубости. – Марков выпрямился и приосанился. – Ты, Линди, женщина не его типа. Бог его знает, какие женщины его типа, но ты явно к ним не относишься. Я считаю его идиотом, Джиппи считает его идиотом, а ты… Три года назад я думал, что мы сумеем привести его в чувство. Если ты помнишь, Линди, я вложил в это массу времени и сил.
– Я помню. И много из этого вышло?
– Совершенно верно. Ничего. Ноль. Так что пришло время, любовь моя, со всем этим покончить. Тебе следует поймать попутную машину и добраться до следующего населенного пункта на автостраде жизни…
– Марков, пожалуйста. Дай мне передохнуть, хватит лезть в мою жизнь.
–…А этого сукиного сына ты должна оставить на обочине. Прав я или не прав?
– Ты прав, но он не сукин сын. Он хороший, он добрый, он умный, он красивый.
– Он слепой, – непререкаемым тоном произнес Марков. – Что тебе нужно, Линди, так это какой-нибудь антибиотик от Макгира.
– Я знаю. И я его принимаю. Я сейчас на пути к выздоровлению.
 
– Правда? И когда же ты пройдешь этот путь до конца?
– К концу месяца. Этого месяца. Я поставила себе срок, Марков. Это совершенно…
Этот ответ, который он из нее вытянул, был еще одной ошибкой, и Линдсей это сразу же поняла. По губам Маркова скользнула тонкая улыбка. Сидевший рядом с ним молчаливый и спокойный Джиппи задумчиво вздохнул. Его взгляд устремился на розовую пригласительную открытку, одиноко лежавшую на столе. Марков немедленно ее схватил.
– Этот вечер, – с нажимом проговорил он, – как раз и будет в последний день этого месяца. Тем больше у тебя причин туда пойти. Для тебя это будет праздник в честь твоей новообретенной свободы. Познакомишься с новыми людьми, заведешь новых друзей и начнешь новую безмакгирную жизнь.
– Спасибо, но мне не хочется.
Она взяла приглашение и засунула Маркову в карман пиджака. Пиджак был изумительного фисташкового цвета. Но, зная, что за вызывающей одеждой и аффектированной речью Маркова скрывается истинное участие, она ласково похлопала его по плечу и поцеловала в щеку.
– Правда же, Марков, я знаю, что ты хочешь как лучше, но мне это не доставит удовольствия. Я там никого не знаю…
– В этом весь смысл. Кто знает, кого ты там сможешь встретить?
– Никого я не хочу встречать! Вы с Джиппи идите, а потом мне все расскажете. Это будет накануне вашего отъезда в Грецию, верно? Вы вернетесь, и мы обо всем поговорим. У тебя будет время придумать волшебную историю о замечательном вечере, и потом ты сможешь всю жизнь пилить меня за то, что я упустила такой случай.
Марков, которому колебания были, как правило, несвойственны, все же заколебался и стал переминаться с ноги на ногу.
– Джиппи тоже считает, что ты должна пойти, – наконец объявил он. – На самом деле это была его идея. Ты ведь сам это предложил, правда, Джиппи?
Основной чертой Джиппи было открывать рот только тогда, когда без этого нельзя было обойтись.
– Д-д-да, – пробормотал он.
Джиппи был удивительным существом: он говорил только тогда, когда хотел сообщить что-то важное, и его изречения отличались прямотой, мудростью и краткостью.
Марков говорил, что Джиппи прекрасно разбирается в астрологии, гадает по руке, видит ауры и обладает даром провидения. Чем бы ни был для него этот дар – благодатью или проклятием, – но Джиппи пользовался им с величайшей осмотрительностью и никогда не упоминал о своих необычных способностях. «Обратите внимание на Джиппи, – любил говорить Марков. – Он седьмой сын седьмого сына, тут и спорить нечего».
Линдсей, которая была более суеверной, чем ей хотелось бы, и не собиралась спорить. С первой встречи, с первого рукопожатия Джиппи произвел на нее впечатление. Ей нравилась его внешность, его застенчивость. А Марков… Марков был в него влюблен.
Поэтому когда она узнала, что именно Джиппи предложил устроить ей приглашение на этот несуразный вечер, Линдсей увидела это странное приглашение с зеркальным шрифтом в новом свете. Может быть, Джиппи видел в нем нечто имеющее отношение к ее будущему, что-то неизвестное ей самой? Она внимательно взглянула на Джиппи и встретилась с прямым и открытым взглядом его темно-карих глаз. А что, если и вправду пойти… В конце концов, что плохого с ней может там случиться?
В худшем случае ей будет скучно, но ведь всегда можно удрать. Разве она не решила, как только что напомнил ей Марков, навсегда покончить с инертностью, являвшейся главной чертой ее поведения три последних года? Конечно, там будет полно людей, которых она не знает. С другой стороны, там могли бы оказаться люди, с которыми было бы интересно познакомиться, например, Томас Корт. Она всегда восхищалась его фильмами, но самое большее, на что можно рассчитывать, – это один его взгляд и краткое рукопожатие, а без этого можно, пожалуй, и обойтись.
И потом, ее смущало само место, где должен был происходить вечер, – где-то в районе доков. Линдсей хорошо знала эту часть Лондона, потому что когда-то писала для газеты, чей унылый и укрепленный, как крепость, офис находился на той же улице, что была указана на приглашении. Это было очень далеко от Ноттинг-Хилл-Гейт, где она жила, она была уверена, что заблудится в мрачных, плохо освещенных улочках, выходящих на набережную. Будет темно, канун Дня Всех Святых, машину наверняка не удастся припарковать по соседству, а потом придется пробираться в темноте мимо мрачных портовых построек, где у подножия скользких, облепленных тиной лестниц плещется мутная Темза… Линдсей невольно вздрогнула.