Ты моя зависимость

Охрана подбегает как раз в тот момент, когда я распахиваю дверь джипа и укладываю Настю на заднее сидение. Кивком головы указываю им на, лежащих на асфальте, отморозков, а затем завожу мотор и даю по газам.
Глава 6. Руслан
Вдавливая педаль газа в пол, разгоняю машину по ночной трассе. Злость кроет меня хлеще любой дозы. Особенно, когда я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, на распластанную по сидению девчонку.
Желание вернуться и разорвать этих сторчавшихся тварей на куски, растёт во мне в геометрической прогрессии. Так, что приходится сжимать руль с такой силой, что кожаная обивка скрипит под онемевшими пальцами.
Я весь настроен на неё. Слух улавливает малейшие изменения в её дыхании. Всего две таблетки. Я знаю, что это не смертельно, но внутри меня колотит как последнего психа.
Торможу возле высотки, вылетаю из тачки и, распахнув дверь, подхватываю Настю на руки. Девчонка до сих пор в полнейшем отрубе. Руки безвольно болтаются в воздухе, а платье превратилось в рваные лоскуты.
Блять, если бы я её не нашёл, они бы её прям возле клуба оприходовали. Эта мысль всю дорогу стучит в моей башке назойливым дятлом.
Когда вношу отрубившуюся девчонку в здание, глаза консьержа расширяются как у срущего пуделя, но он лишь вжимает голову в плечи и прикрывает рожу газетёнкой, делая вид, что ничего не видит.
Ещё бы. За те бабки, что он здесь получает, он должен сделаться слепым, даже если я проволоку мимо него мешок набитый трупами.
Пока едем в лифте, то и дело поглядываю на Настино лицо. Бледная. Пухлые губёхи чуть приоткрыты, и через них девчонка тяжело выталкивает воздух.
Чёрт, если эти ублюдки мне что-то недоговорили, я их на собственных кишках подвешу.
Придерживая девчонку одной рукой, достаю из заднего кармана ключи от квартиры и, отперев дверь, заношу её внутрь. Несу в спальню и укладываю на кровать.
Нависаю над безвольным телом, вглядываясь в расслабленные черты лица. Настино дыхание тяжелое, но размеренное. Просто спит. Это хорошо…
Твою мать. У меня точно поехала крыша, если я притащил её сюда. Вообще не понимаю, зачем мне всё это нужно.
Сейчас, смотря на распластанную на моей кровати девку, я отчётливо понимаю, что собственноручно организовал себе этот головняк.
Потому что это я приказал пропустить её в клуб, я допустил, чтобы она торчала возле бара, и я в итоге её профукал.
А теперь я ещё на кой-то хрен притащил её к себе домой. Нет, оставлять девчонку здесь однозначно нельзя. Эта ходячая катастрофа принесёт мне кучу проблем, у меня это предчувствие было с первой секунды, как я увидел этого кролика в очереди.
Надо бы в паспорт к ней заглянуть, посмотреть адрес регистрации и домой отвезти, но чёртова сумка походу осталась валяться на заднем дворе клуба рядом с этими полудурками.
В этот момент слышу у себя за спиной скрип кровати и, обернувшись, вижу, что девчонка, елозит по постели, а потом, с трудом приподнявшись на локтях, чуть приоткрывает дрожащие веки.
— Где… где я?— тяжело дыша, хватается за разодранное платье, пытаясь стянуть его края вместе, но бесполезно. Тряпка порвана в хлам, её только снять и выбросить.
— Тихо, не мельтеши, — подхожу к ней ближе и обхватываю за запястья, разводя руки в стороны. Не хватало ещё, чтобы она в обморок рухнула. Пусть лучше лежит и не дёргается.
Взгляд непроизвольно скользит по её телу. Порванное платье предоставляет полный обзор на аккуратную грудь, упакованную в белое, практически прозрачное кружевное бельё. И чёрт, от этого вида мышцы автоматически наливаются кровью, а во рту скапливается слюна, как у голодного пса, учуявшего дичь.
Чувствую, что её начинает бить мелкая дрожь и, не смотря на слабость, малая пятится назад, пытаясь вырвать руки из моего захвата.
— Что… вам… нужно… — выдавливает, с трудом заставляя глаза держаться открытыми. Опускает голову на своё полуголое тело и снова возвращает взгляд ко мне, в ужасе округляя глаза.
Класс, ну вот только за насильника меня ещё не принимали.
 
Видимо какую-то часть сегодняшней ночи девчонка напрочь забыла. Значит эти мудозвоны всё-таки не только снотворного ей в стакан намешали. А может вообще не снотворное.
Сука, торчки сраные. Все кости им пересчитаю завтра.
— Так, ты успокойся сейчас, ладно? — отпускаю её запястья, чтобы девчонка поняла, что причинять ей боль я не собираюсь. — Подними лучше руки. Платье надо снять. Точнее то, что от него осталось.
Тянусь к ней, но она шарахается от меня, как от огня, и, собрав, очевидно, последние остатки сил, со всего размаху лупит мне по ладоням.
— Сума… с-сошёл? — таращит на меня огромные голубые глазищи.
Дышит часто и рвано. Обхватывает себя руками, пытаясь прикрыть полуголое тело, и, подскочив на ноги прямо на постели, судорожно оглядывается по сторонам.
Зашибись. Не хватало ещё, чтобы у неё началась истерика. Нет, её можно, конечно, понять. Девчонка, судя по всему, первый раз в жизни пришла в клуб. А в итоге очухалась в чужой квартире в разорванном платье рядом со взрослым мужиком.
Это всё понятно. Только мне-то, что теперь делать?
Судя по тому, как кролика колошматит, она вот-вот разорётся, либо в обморок грохнется.
— Эй, алё. На меня смотри. Настя! — подхожу к ней ближе. Сейчас, стоя на кровати, она почти равняется со мной ростом и, обхватив её за плечи, я заставляю девчонку смотреть мне в глаза. — Послушай меня. Тебе ничто не угрожает. Я тебя трогать не собираюсь… Ты должна меня помнить. Приглядись внимательнее.
Вижу, что ей до сих пор хреново. Тело влажное от пота, и девчонка то и дело проводит дрожащей рукой по волосам, пытаясь их пригладить. Её расфокусированный взгляд хаотично блуждает по комнате и кролику приходится приложить немалые усилия, чтобы сконцентрировать его на моём лице.
– Ты был в клубе… – выдавливает, тяжело дыша. – На входе… Ты нас с Алёной приказал пропустить…
Ну слава богу, уже что-то.
– Молодец, – одобрительно киваю и ловлю себя на том, что машинально поглаживаю её плечи. Тут же прекращаю это делать, чтобы и без того зашуганную девчонку не накрыло окончательно. – Что дальше было, помнишь?
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– М-мы возле бара сидели… Алёна пошла в туалет… Потом… Ко мне парни какие-то подсели… Практически сразу… – девчонка замолкает на мгновение, а потом вся сморщивается и начинает трястись ещё сильнее, чем раньше. – Что они сделали??? Они…
Она так резко начинает рыдать, что я просто охреневаю в начале от неожиданности.
Смотрю на плачущего кролика. Она садится на корточки, обхватывает себя руками за колени, раскачивается и ревёт так громко, что, кажется, даже сквозь звуконепроницаемые стены её вой донесётся до соседей.
– Чёрт! Настя! Успокойся.
Опускаюсь рядом с девчонкой на колени. Чувствую, как мою грудину жжёт и раздирает от её воплей. Как будто мне без наркоза лёгкие перочинным ножом вырезают. Не знаю что это за дерьмо. В последний раз так хреново было шестнадцать лет назад. Но это совсем другая история…
Настю начинает уже просто бить в истерике, и я обхватываю её за плечи, прижимая к себе с такой силой, чтобы она не могла пошевелиться.
Горячие слёзы пропитывают мою футболку, прожигают рёбра и въедаются в сердце, от чего оно пульсирует и ноет, словно облитое серное кислотой.
Чувствую, как её руки упираются мне в грудь. Маленькие ноготки царапают и шкрябают, и, сжав ладони в кулак, она барабанит мне по рёбрам, пытаясь вырваться, но я не отпускаю.
– К-кровь! – верещит, пытаясь задрать вверх порванное платье. – У меня… у меня осталась кровь?!
В начале, вообще не понимаю, что за дичь она несёт. Отодвигаюсь от девчонки и смотрю на неё как на полоумную, боясь, что она реально двинулась головой. Хер знает, чем те ушлёпки малолетние её накормили.
Малую колбасит так, что аж зубы друг об друга клацают. Зрачки расширены, как у торчка со стажем, а трясущиеся руки суматошно шарят по разорванной одежде.