Здесь обитают призраки

— После? — переспросила я, но он лишь пожал плечами и отвернулся. — А кто готовит вам еду, если у вас нет прислуги?
— Обычно гувернантка. Или Изабелла. Моя сестра неплохо стряпает. Я ее дразню, говорю, что однажды она пойдет в услужение, но она меня за это бьет, и я, наверное, больше так не буду.
Я обвела взглядом кухню, сдерживая потрясенный смешок. Положение было несносное. Неужели мне полагается взять на себя всю работу по дому? В объявлении ни словом не поминалась стряпня; впрочем, я уже догадалась, сколь оно было лживо.
— Но это же невыносимо, — всплеснула руками я. — Я не знаю, где тут у вас что, я не знаю, что вы любите. И поутру здесь явно кто-то стряпал. Я почуяла.
— А. — Юстас, подошел к печи и открыл заслонку. — Точно. Глядите, тут завтрак на двоих. Ура! Наверное, Изабелла приготовила. Она бывает весьма заботлива, когда не дерется. Надо съесть, пока все не изгадилось.
Я невольно рассмеялась: как странно он выразился. Но в печи и вправду грелись две тарелки — я достала их посредством кухонной тряпки, дабы не обжечься, и выставила на стол. Безыскусная снедь: пара колбасок, бекон, болтунья. Любой разумный человек в силах состряпать такое, и, однако, пища, сготовленная Изабеллой, казалась практически несъедобной. Может, перестояла в печи.
— А Хеклинг? — спросила я, едва мы приступили к еде; первый свой вопрос я задала по возможности невинно, дабы Юстас наверняка ответил на второй. — Где он ест?
Юстас пожал плечами.
— Наверное, в конюшне, — сказал он. — С лошадьми.
— А другая женщина? Служанка?
— Какая служанка?
— Я видела ее сегодня — она шла по двору. Где она ест?
— У нас нет служанки.
— Нехорошо обманывать, Юстас, — возразила я как могла беспечно. — Я видела ее, и десяти минут не прошло. Я пошла за ней следом, но она куда-то пропала.
— У нас нет служанки, — не отступал он.
— Тогда что за женщину с сумкой и в платье прислуги я видела в окно буфетной? Я что, выдумала ее?
Некоторое время он молчал, и я решила его не торопить. Пускай ответит, когда захочет. А до тех пор я ни звука не пророню.
— Я о ней мало знаю, — наконец сказал он. — Она приходит, уходит, и все. Мне нельзя с ней разговаривать.
— Это кто сказал?
— Моя сестра.
Я поразмыслила.
— А почему? — спросила я. — Изабелла и миссис Ливермор не ладят? Ее ведь миссис Ливермор зовут? Изабелла вчера упомянула это имя.
Он кивнул.
— Они не дружат? — продолжала я. — Поругались?
— Не понимаю, отчего вы полагаете, будто мы негодные дети, — внезапно заявил Юстас, нахмурился и отложил нож с вилкой. Затем встал и угрюмо воззрился на меня. — Вы ведь едва с нами познакомились. По-моему, несправедливо утверждать, будто я обманываю, а моя сестра со всеми подряд ругается, если вы еще сутки назад нас даже не знали.
— Я отнюдь не думаю ничего такого, — сказала я, слегка покраснев. — Ты очень вежливый мальчик, в этом не приходится сомневаться. Я вовсе не желала тебя обижать. Я просто… ну, не знаю, но все едино прошу прощения. И я уверена, что, если Изабелла и миссис Ливермор не дружат, тому есть причина. Мне показалось, Изабелла тоже очень вежливая.
— Мама говорит, мы должны говорить изысканно и поступать красиво, — отвечал он. — Она на этом настаивает. Не позволяет нам шалить. Когда шалим, очень сердится.
— А где она, твоя мама? — спросила я. Быть может, теперь, в ясном свете дня, мне удастся что-нибудь из него выудить. — Мне не терпится с ней познакомиться.
Он отвернулся и громко засопел.
— Вы что, не будете есть? — спросил он. — Завтрак остынет, и тогда все будет напрасно.
Я поглядела в тарелку, но от зрелища яиц, растекшихся по бекону, внутри как будто что-то сжалось.
— Наверное, я пока не буду, — сказала я, отодвинув тарелку. — Со вчерашнего дня желудок еще не успокоился. Я позже поем.
— Изабелла оскорбится, — тихо произнес он, и я молча уставилась на него, не зная, что ответить.
— Что ж, — в конце концов промолвила я, — придется мне перед нею извиниться. — Я улыбнулась, наклонилась к нему; мне хотелось с ним подружиться. — Почему ты так тревожишься — она зла на язык? Она меня выбранит?
 
— Конечно, нет, — отвечал он, отодвигаясь. — Она не скажет ни словечка.
— Вообще ни одного?
— Изабелла говорит, нам нельзя говорить, что мы думаем.
— Это еще почему? — спросила я. Он опять засопел, уставился в стол и большим пальцем поковырял трещину в столешнице. — Юстас, — не отступала я, — почему вам нельзя говорить, что вы думаете?
— Изабелла говорит, лучше нам ни с кем это не обсуждать, — пробубнил он.
— Что не обсуждать? — Я не отводила от него взгляда; меня подмывало взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. — Юстас, о чем ты? Что ты от меня скрываешь?
Он поглядел на меня — эти карие радужки плавали в белом море и умели растопить даже каменное сердце; он открыл было рот, но тут же захлопнул, и в глазах его я прочла, что за моей спиною стоит нечто или же некто.
Я в страхе вскочила и развернулась, вполголоса помянув Господа; девочка стояла совсем близко — непонятно, как я ее не почувствовала.
— Доброе утро, Элайза Кейн.
— Изабелла! — удивленно вскричала я. Она была одета не хуже брата — в этом кружевном платье хоть на свадьбу, хоть на прием к королеве, — и аккуратно расчесанные локоны ее свисали до плеч. — Я не слышала, как ты вошла.
— Надеюсь, Юстас не докучает вам глупыми историями. — Изабелла стояла совершенно неподвижно, безмятежно взирая на меня. — Маленькие мальчики порой чрезмерно аффектированны, вы не находите? Вечно что-нибудь сочинят. И они лгут. Это научный факт. Я читала в книжке.
— Я не лгу, — возмутился Юстас. — И я не маленький. Мне восемь.
— Это значит, ты не очень большой, — заметила я, повернувшись к нему, и он с неудовольствием насупился. Я тут же пожалела о своих словах. Добрее было с ним согласиться.
— Если вы не будете доедать, — сказала Изабелла, кивнув на мою тарелку, — не отдать ли это собакам? Они живут с Хеклингом у конюшен и оценят то, чего не оценили вы. Грех разбрасываться едой.
— Да, пожалуй, — согласилась я. — Я высоко ценю твой труд, но, боюсь, у меня нынче нет аппетита.
— С гувернантками вечно так, — отвечала она, забрав тарелку, и направилась к задней двери. — Это попросту поразительно. Не понимаю, как вы все умудряетесь остаться в живых.
— Изабелла! — взвизгнул Юстас, и я уставилась на него, не понимая, отчего ее слова так его ужаснули; затем я снова взглянула на его сестру — она тоже как будто слегка смешалась.
— Я просто хотела сказать… — начала она, в кои веки отчасти лишившись самообладания. — Несомненно, я не… — Она встряхнула головой, словно желая вовсе позабыть этот разговор, и улыбнулась мне. — Я отдам это собакам, — повторила она. — Они обрадуются и сочтут меня своим лучшим другом.
С этими словами она удалилась во двор, вновь оставив меня наедине с Юстасом. Тот пребывал скандализирован ее словами, что я сочла несколько чрезмерным. Это же просто такое выражение. Изабелла не имела в виду ничего особенного. Я включила воду в раковине и вымыла руки ледяной водой.
— Скажи мне, будь добр, где находится контора мистера Рейзена, — попросила я. — Стряпчего — твоя сестра вчера о нем говорила.
— По-моему, где-то в деревне, — сказал Юстас. — Я сам не бывал, но контора у него там.
— Далеко? До деревни?
— Ой, нет. К тому же прямой дорогой, никак не заблудишься. Вы хотите с ним повидаться?
Я кивнула:
— Мне кажется, это важно. В особенности поскольку я так и не познакомилась с вашими родителями. Пожалуй, я отправлюсь в деревню. Долго идти?
— На парадном дворе стоит костотряс. Возьмите, если хотите. Доберетесь за четверть часа.
Велосипед! Какая прекрасная мысль. Миссис Фарнсуорт прибывала на костотрясе к школьным дверям ежеутренне, слепая к косым взглядам лондонцев, полагавших, будто даме не должно седлать подобное устройство; я же была от него без ума, а потому миссис Фарнсуорт несколько раз дозволила мне прокатиться, и вскоре я приобрела навык. Сейчас прогулка на костотрясе виделась мне приключением, а свежий утренний воздух пойдет мне на пользу. Быть может, рассеет глупости в голове.