Здесь обитают призраки

— Мистер Беннет, — сказала я, снова подавшись вперед и отерев морось с лица. — Он, вероятно, предприниматель?
— Кто? — переспросил Хеклинг, цепко держа вожжи, пристально вглядываясь в сумеречную дорогу.
— Мистер Беннет, — повторила я. — Мой новый хозяин. Чем он занимается? Предприниматель? Или?.. — Я задумалась, кем бы еще он мог оказаться. (Едва ли я понимала, что такое «предприниматель»; я знала только, что великое множество мужчин характеризуют себя подобным образом, не имея способности или желания объясниться сколько-нибудь доходчивее.) — Или ваш член парламента? Насколько мне известно, немало богатых домов отправляют главу семейства в парламент.
Хеклинг удостоил меня поворотом головы и раздраженным взглядом. Сказать по чести, взирал он на меня, будто на собаку, что путается под ногами, добивается внимания, тявкает и цапает его лапой, в то время как ему, Хеклингу, охота лишь поразмыслить в тишине и покое. Иной на моем месте отвернулся бы, но я не отвела глаз; этот человек меня не запугает. В конце концов, я буду гувернанткой, а он всего-навсего прислуга.
— Это кто еще? — помолчав, презрительно осведомился он.
— Кто еще кто? — отвечала я, затем досадливо встряхнула головою — как быстро я переняла у него эту норфолкскую манеру. — О ком вы спрашиваете «это кто еще»?
— Вы сказали про мистера Беннета. Не знаю я никакого мистера Беннета.
Я рассмеялась. Это что, шутка? Он и прочие слуги сговорились подпортить жизнь новой гувернантке? Жестоко и злонамеренно, если дело обстоит так, и я не желала иметь к этому касательства. Уча маленьких девочек, я узнала, что стоит мельком явить слабость — и ты пропала навеки. Я сделана из другого теста и была полна решимости это доказать.
— Полноте, мистер Хеклинг, — промолвила я, слегка усмехнувшись и подпустив в голос беспечности. — Разумеется, вы его знаете. Он же вас за мною прислал.
— Меня за вами прислали, — не стал спорить Хеклинг. — Но никакой не мистер Беннет.
Внезапный порыв ветра понудил меня забиться поглубже в угол, дождь осыпал крупными каплями, и я пожалела, что Хеклинг не прибыл в крытом экипаже вместо открытой коляски. (Неразумная девчонка! Я все еще грезила о Пемберли. Мысленно мне являлся целый каретный сарай Годлин-холла — каждый день новый экипаж.)
— Значит, вас прислала экономка? — спросила я.
— Мистер Рейзен меня прислал, — отвечал он. — Ну, мистер Рейзен и мисс Беннет. Они оба, должно статься.
— И кто же такой этот мистер Рейзен?
Хеклинг почесал подбородок; надвигалась ночь, и в лунном свете его темная щетина поседела.
— Стряпчий он.
— Стряпчий?
— А то.
Я поразмыслила.
— Чей стряпчий?
— Годлинский стряпчий.
Некоторое время я молчала, складывая и обдумывая эти сведения.
— Мистер Рейзен — семейный поверенный, — промолвила я в основном сама для себя. — Он велел вам встретить меня на станции. А кто такая тогда мисс Беннет? Сестра хозяина, вероятно?
— Какого хозяина? — переспросил Хеклинг, и я решила, что с меня довольно.
— Хозяина Годлин-холла, — со вздохом пояснила я.
Хеклинг рассмеялся, затем словно бы прикусил язык.
— Нету в Годлине хозяина, — наконец сказал он. — Давненько уж. Хозяйка-то об этом небось похлопотала.
— Нет хозяина? — Это что еще за вздорный розыгрыш? — Не может такого быть. Наверняка есть. Кто такая мисс Беннет, если не родственница хозяина? В конце концов, она меня наняла. Я полагала, она глава семьи, а теперь вы утверждаете, что ничего подобного.
— Мисс Беннет у нас гувернаной была, — отвечал он. — Вот как вы. Не боле того и не мене.
— Но это же нелепица. Зачем гувернантке давать объявление о поиске другой гувернантки? Это решительно вне ее компетенции.
— Так она ж убыла, — объяснил Хеклинг. — Токмо никак не убудешь, пока нету замены. Я ее на станцию отвез, она вышла, сказала ждать, мол, вы скоро придете, а вы и пришли. Заместо нее. Винни и десяти минуток не передохнула.
Я сидела, раскрыв рот, не зная, как все это понимать. Какой-то абсурд. По словам этого человека, этого кучера, в Годлин-холле нет хозяина, моя предшественница поместила объявление, а узнав, что я прибываю, сочла уместным безотлагательно отбыть. Что все это значит? Вероятно, решила я, возчик этот безумен, или пьян, или пьян и безумен; я более не стану вести с ним бесед, а попросту устроюсь поудобнее, поразмыслю и подожду до прибытия, а тогда все несомненно разъяснится.
 
И тут я вспомнила. «ХБ». Женщина, что столкнулась со мною подле лондонского поезда. По видимости, это была она. X Беннет. Она взглянула на меня и как будто узнала. Вероятно, выглядывала молодую женщину, по описанию похожую на меня, удостоверилась, что я приехала, и затем бежала. Но отчего так? Сколь поразительное поведение. Весьма непостижимо.
  
Глава шестая
 
Должно быть, вскорости я задремала, ибо мне привиделся неуютный прерывистый сон. Грезилось мне, будто я снова в школе — не совсем в Святой Елизавете, хотя сходство имелось, — и миссис Фарнсуорт говорит с моими девочками, а папенька за последней партой беседует с женщиной, в каковой я опознала мисс Беннет, хотя обликом своим она ничуть не напоминала женщину с перрона. Та была коренастой и рыжеволосой, эта же — смуглой средиземноморской красавицей. Никто не заговорил со мною — меня будто и не видели, — а затем все помутнело, погрузилось в причудливую парадоксию, как бывает во сне, но, вероятно, проспала я довольно долго, ибо, когда очнулась, вокруг уже сгустился мрак, спустилась ночь и мы сворачивали на узкую дорожку, наконец выведшую нас к громадным чугунным воротам.
— Там подале Годлин-холл, — сообщил Хеклинг, придержав лошадь и ткнув пальцем куда-то вдаль, хотя разглядеть что бы то ни было во тьме ночной не представлялось возможным. Я выпрямилась и разгладила юбку под пледом; во рту было сухо и затхло, веки отяжелели. Я несколько вымокла под дождем и сожалела, что впервые предстану перед неведомым своим нанимателям в столь неопрятном виде. Я никогда не отличалась миловидностью, но обыкновенно старалась извлечь из своей внешности все возможное; увы, тщание мое пошло прахом. Я понадеялась, что меня вскоре по прибытии отпустят и тогда я слегка подправлю нанесенный моему облику урон.
Я не зря воображала длинную подъездную дорожку, и дом открылся нашим взорам лишь спустя несколько минут. То был величественный загородный особняк, хотя до Пемберли ему оказалось далеко. Был он высок и основателен, не лишен барочных изысков, два крыла раскинулись по обе стороны внушительного портика; вероятно, догадалась я, выстроили его в семнадцатом столетии, после Реставрации, когда архитектура поддалась влиянию европейской моды. Я размышляла, сколько в этом доме спален — вероятно, по меньшей мере дюжина, — и по сей ли день используется бальная зала, без которой ни один подобный особняк не обходится. Я отнюдь не была привычна к подобной обстановке и с немалым волнением предвкушала, как буду жить здесь. Но и нечто пугающее было в этом доме, некий мрак, — надо думать, его рассеет завтрашнее утро. И все же, пока я разглядывала свое новое обиталище, меня странным манером подмывало велеть Хеклингу развернуть коляску и отвезти меня обратно в Норвич; там я посижу на вокзале Торп до восхода солнца, а затем возвращусь в Лондон, блистательно оплошав.
— Тпру, Винни, — велел Хеклинг, когда мы подкатили к парадной двери, вышел, похрустел гравием под сапогами, обогнул коляску и выволок мой чемодан. Сообразив, что кучеру недостает манер открыть мне дверь, я взялась за ручку и попыталась ее повернуть. К моему удивлению, она не поддалась. Я нахмурилась, припомнив, как легко поворачивалась она на вокзале; теперь же ее словно воском залило. — Что, так и будете сидеть? — поинтересовался этот невежа, остановившись у другой двери и даже не пытаясь прийти мне на помощь.
— Я не могу выйти, мистер Хеклинг, — отвечала я. — Мне кажется, дверцу заклинило.
— Все с ней хорошо, с дверцей, — отвечал он, из недр горла отхаркнув нечто устрашающее и сплюнув на дорожку. — Вертайте и вылазьте.