Наследник для Заура

Наконец, Заур отводит изучающий взгляд от моего лица и размашистым шагом идет в сторону своей хищной стрелы, распахивает дверь и, особо не заморачиваясь, опускает меня на пассажирское сиденье.
Если бы мужчина действовал чуть более жестко, я бы могла сказать, что он затолкал меня в автомобиль, да еще и защелкнул ремень безопасности. Не понимаю, это он из заботы обо мне или чтобы не убежала.
Фантазия, подстегиваемая страхом, начинает бушевать. Исаев же отрывает взгляд от моих ошарашенных глаз и скользит вниз, рассматривает меня и опускает взгляд к моим ногам, сильная рука ложится на мою коленку.
Сразу же дергаюсь. Подрываюсь с места.
– Да что вы себе позволяете?! – выдыхаю возмущенно.
– Не рыпайся, – отвечает спокойно и продолжает вести рукой вниз, ощупывает, сжимает, наконец, накрывает пальцами лодыжку и чуть сжимает, а я шипеть начинаю, слезы на глазах наворачиваются.
– Тише-тише, перелома нет. Видимо, неудачно ногу поставила. Но врачу показать стоит.
Даже ответа моего не ждет, захлопывает дверь перед моим носом и уже через мгновение занимает свое место за рулем. Плавно вжимает педаль газа и стартует, а я на профиль смотрю орлиный, на губы. Опять, как завороженная, рассматриваю матерого мужчину, который уверенно держит руль и везет меня в непонятном направлении.
– Вы меня сейчас похищаете? – в голосе слышны вопросительные нотки, на которые реагирует Исаев.
– Ты спрашиваешь или констатируешь факт? – опять вскидывает голову и слегка улыбается, а в следующую секунду салон затапливает музыка.
И я подвисаю. Я как-то ожидала, что Исаев будет слушать все, что угодно, но никак не…
Классику…
Я, наверное, выгляжу слишком шокированной, потому что Исаев мне подмигивает.
– Ты интересно морщись носик, что-то не так?
– Неожиданно, – отвечаю, кивая в сторону панели управления этого футуристического автомобиля. Только сейчас подмечаю голубую подсветку, которая ставит акценты в салоне.
– Что именно, Даша?
– Классическая музыка в машине такого… такого, как вы…
Теряюсь. Вспыхиваю, когда взгляд черных глаз проскальзывает по мне укусом.
– Такого, как я? – переспрашивает и брови хмурит, а я понимаю, что совсем не то говорю.
– Простите я… я… не так выразилась, – смущаюсь, теряюсь, не знаю, как поправить ситуацию, в которую угодила.
Прикрываю глаза и выдыхаю. Глубокий вдох. И такой же выдох. Затем вновь поворачиваю лицо к мужчине и отвечаю, мягко улыбнувшись:
– Я не ожидала услышать в салоне вашего автомобиля пятую симфонию Моцарта… Неожиданный выбор. Вы простите, если я обидела вас, просто… иногда я сложно выражаю свои мысли… говорю совсем не то, что думаю…
Кивает моим словам. Опять на губах улыбка появляется задумчивая, а уже в следующее мгновение Исаев вновь останавливает на мне темные глаза.
– А я никак не ожидал, что ты настолько осведомлена в классической музыке.
Пожимаю плечами и улыбаюсь, потому что я действительно люблю музыку и жизни своей не вижу без нее.
– Я просто учусь в консерватории, – отвечаю мужчине, ощущая, как его взгляд становится колким, опасным каким-то. Холодным.
– Тоже мечтаешь певицей стать?
Это его «тоже мечтаешь» как-то царапает. Ощущение такое, что перед глазами мужчины сотни таких «мечтающих о славе» прошли. Повисает пауза, которую я нарушаю.
– У меня нет вокальных данных.
– То есть о славе певицы ты не мечтаешь? В столице в основном все метят либо в актрисы, либо…
– Виолончель.
Прерываю жесткие слова мужчины. Неприятно его подобное отношение, хотя, судя по всему, оно базируется на опыте. И опять несложно прикинуть, что Исаев богатый человек, у которого в руках власть, иначе Виктор Викторович так бы не стелился и не боялся бы кавказца, а рядом с такими и вертятся эффектные женщины. Те самые модели, актрисы и певицы.
– Не понял, – бросает на меня опять косой взгляд и плавно входит в поворот.
– Я играю на виолончели, – поясняю спокойно.
Опять в салоне повисает пауза. Давящая. Которую я больше не решаюсь нарушить. Отворачиваюсь и смотрю в окно, центр города сейчас полон людей и машин, и я замечаю, как все прохожие цепляют взглядами хищный автомобиль Исаева.
 
– Надо же, – наконец, подобно хлысту молчание в салоне нарушает глубокий ироничный голос, – маленькая должница в курсе, какую именно симфонию я слушаю, да еще и виолончелистка. Я-то думал, что меня уже ничем удивить нельзя…
– Я ничего не воровала! – вспыхиваю и подаюсь вперед. – Я никогда чужого не брала, Виктор Викторович меня подставил! И никакого долга у меня нет.
На глазах вспыхивают слезы обиды. Воспоминание оглушает. Далекое. Родом из самого детства. Когда меня так же сделали без вины виноватой.
В школе кто-то украл куклу у моей соседки по парте, и она обвинила в этом меня, сказала, что хвасталась передо мной новыми туфлями, куклой и тем, что на буфет ее родители крупную сумму дали, а я отомстить решила.
Тогда дочку простых родителей затравили. Меня не слышали, когда я говорила, что не брала чужого.
Учитель заставил открыть портфель, а там… там была пропажа… только я ничего чужого не брала…
Уже потом, спустя время, когда родителям пришлось переводить меня в другую школу, я увидела свою одноклассницу, тогда она и сказала, что пошутила, положив свою вещь в мой рюкзак.
Мне жизнь сломали, а для кого-то было просто шуткой.
Отгоняю воспоминания и сжимаю кулаки, смотрю в глаза мужчине и цежу не своим голосом:
– Я никогда ничего не воровала… – повторяю, как мантру, и Исаев опять смотрит на меня так, что у меня душа в пятки уходит…
Мужчина не отвечает, а мелодия в салоне позволяет мне немного расслабиться. Давно заметила, что Моцарт успокаивает.
В самые тяжелые времена я садилась за виолончель и играла именно сонаты этого композитора, и к моменту, когда рука брала последний аккорд, я ощущала, как тяжелые думы, мучающие меня, уходят.
– Если бы я не вмешался и не дал понять, что ты теперь принадлежишь мне, та падаль бы тебя не отпустила…
Неожиданный голос и я вздрагиваю. Не думала, что Исаев ответит мне, не ожидала этого просто, а уж когда доходит суть сказанного, холодные мурашки начинают ползти вдоль спины и я прикусываю губы, все так же шокированно глядя на мужчину, который опять входит в поворот плавно и уверенно.
– Неужели ты думала, что все закончилось бы так легко?
– Но… меня же уволили… – подаю голос и мужчина ухмыляется, больше ничего не поясняет, а у меня лед в груди словно возникает, давит.
По всему выходит, что незнакомец меня спас? Страшные мысли проскальзывают, перебивают одна другую, а я вспоминаю сальные взгляды противного хряка, а еще в сознании яркой вспышкой полыхает понимание, что я сама дала всю информацию о себе, когда заполняла анкету. И что мешает моему бывшему работодателю продолжать преследовать меня и требовать несуществующий долг?!
Вероятно, все мои мысли проскальзывают на моем лице, потому что Исаев ухмыляется.
– Смотрю, начало доходить, Дашенька…
Сглатываю несуществующую слюну и будто ныряю в темную морскую гладь, когда задаю свой вопрос:
– Если вы спасли меня от хозяина бутика, то кто меня спасет от вас?
Опять проницательные глаза выстреливают в мою сторону, и мужчина приподнимает уголки губ в ухмылке:
– Умненькая девочка. Правильные вопросы задаешь, но если на то пошло, то от меня спасения нет…
Вроде и подмигивает, как бы шутит, только взгляд остается холодным, подобно лезвию бритвы, и, в принципе, я понимаю, что Исаев не лукавит, если разговаривать с позиции силы и влияния, которые он применил, чтобы избавить меня от хозяина цветочного магазина, то никого, кто заставит Исаева отпустить меня, я не знаю… Да и по этому мужчине видно, что нет того, кто сможет отбить у него то, что ему интересно.
Знакомы всего ничего, а вот характер и нрав кавказца я словно чувствую.
– Вы так и не сказали, куда меня везете.
Нервозность возвращается, сжимаю пальцы.