Фитнес для Серого (СИ)

— А здесь мы зачем?
Саша заново заправляет футболку в юбку, открывает зеркало, пальцем проходит по нижней губе, поправляя макияж. А я могу думать только о том, как мой язык только что гулял по этой же территории.
— За документами.
В принципе почти не соврал. Вряд ли, конечно, это спасёт, когда дело дойдёт до сути, но надеюсь, на поцелуе нас перемкнёт настолько, что подозрительно послушная стервочка даст мне время на объяснения.
— За твоими?
Мы заходим с чёрного входа, поэтому пока Саша лишь любопытно оглядывается. А я не отпускаю её руки, пока не захожу в кабинет с табличкой, на которой написано нужное имя.
— Не совсем. Дай, пожалуйста, паспорт.
Стоять и не лыбиться улыбкой идиота — задача практически невыполнимая
— Зачем? — хмурится Саша, но документ протягивает. — Очередное увольнение?
Доверие — великая вещь. Особенно такое мгновенное и искреннее.
— Надо. Подождёшь минуту?
Оставлять её в приёмной не хочется, но доброжелательная секретарь внушает надежду, что за эту минуту ничего критичного не произойдёт. Лишь бы никто не додумался сказать моей стервочке, где мы находимся.
Пожав плечами, она садится на ближайший стул и не отказывается от кофе. А мне хватает каких-то сорока секунд на войти, поздороваться, поблагодарить и выйти.
— А теперь что?
Оказывается, помимо кофе моей стервочке подали печенье. А ещё оказывается, что она очень даже сладкоежка.
— А теперь подождать, — улыбаюсь, хватаю её за руку и нагло ворую остаток печенья прямо из пальцев. Не забывая мимолётно пройтись по подушечкам языком. — Ты как, никуда не торопишься?
— Твоими стараниями нет, — она вздыхает, берёт ещё печенье, но… — Марат!
Секретарь улыбается, кося на нас краем глаза, стервочка хмурится, а мне просто хорошо. Охренеть какое непривычное для меня состояние. И настолько же долгожданное.
— Жалко?
— У пчёлки в попе, — огрызается стервочка совсем по-детски, а после мы оба хмыкаем и остаток времени проходит в относительном спокойствии.
Пока нам не приносят два паспорта.
— Это… — с подозрением начинает подниматься стервочка, но каких-то полминуты и мы снова в машине. — Дай.
— Потом, — я завожу мотор и, визжа шинами, мы вклиниваемся в поток.
— Марат, — с угрозой.
— Отдам, честно. Сейчас в последнее место скатаемся и получишь свой паспорт. Обещаю. Ты же мне веришь?
На несколько долгих секунд в салоне повисает молчание.
— Верю, — наконец, фыркает Саша. — Но уже жалею об этом.
Вот что, а жалеть я тебя точно не заставлю. Ни сейчас, ни потом. И чтобы это доказать, вдавливаю педаль в пол, через каких-то двадцать минут вылетая на трассу, а ещё через пятнадцать доехав до конечного пункта нашего пути.
— И где мы? — стервочка оглядывается, но вокруг глухая стена из соснового бора с единственным просветом, куда мы и направляемся. — Ты обещал отдать мне…
— Саш, имей терпение. Пять минут, и ты получишь всё, чего хочешь.
— Я хочу или ты? — вредничает стервочка, но идёт.
— Скоро сама скажешь. Почти пришли.
Из-за леса появляется поляна, окружённая воткнутыми в землю высокими фонарями. На этой же поляне стоят накрытый стол, полукруглая жаровня с открытым огнём и два человека рядом.
— А нельзя было сразу сказать, что ты такой романтичный? — заметно расслабляется стервочка. — И не нервировать меня весь день.
— Так неинтересно, — улыбаясь, прижимаю её ближе и подхожу к организатору спонтанного свидания.
Помнится, романтичным меня называли… да никогда. Хмыкнув, перекидываюсь парой слов с приятным парнем Иваном, и он оставляет нас одних.
— Нравится?
Все документы в кармане, и я могу обнять теперь точно свою стервочку двумя руками.
— Я не любитель подростковых мелодрам, но неплохо, — смеётся Саша. — Очень даже. И неожиданно.
— Почему? — отвожу прядь с её лица.
— Ты, Марат Андреевич, не выглядишь романтичным принцем на белом коне. Совсем. Узнали бы девчонки из фитнеса, не выпустили бы, пока ты кого-нибудь не выбрал.
Она закидывает руку мне на шею, легко царапает шею, а я так бы и зажмурился от удовольствия. Но не получится, есть ещё дела.
 
— Так, я выбрал. Разве нет?
Вместо всего этого лёгкого и звездец какого романтичного хочется взять стервочку за аппетитные ягодицы. Прижать к себе, чтобы она обхватила ногами, задрать юбку и… стоять, зорька. Всё это попозже, если Саша не отправит в нокаут с одного удара.
Кошачьеглазая Агата гарантированно чему-нибудь её научила.
— Да, — пожалуй, она впервые смотрит мне в глаза серьёзно и тепло одновременно. — И это удивительно.
— Не удивительнее этого.
Пора раскрывать долбанные карты, и я достаю из кармана сложенный вчетверо лист. Первый гвоздь в крышку гроба, который стервочка вобьёт с явным удовольствием.
— Что это? — отпустив, она всё ещё с улыбкой берёт листок. Разворачивает. А потом меняется в лице.
— Это расписка, что ты больше ничего и никому не должна.
  
Глава 16. Ты больной, Марат!
 
— Ты меня купил, — безжизненным голосом констатирует стервочка и листок планирует из её рук на идеально подстриженный газон.
Долбаный зелёный газон посреди соснового бора. Посмеялся бы, если не боялся, что она уйдёт даже сейчас.
Зная, что объяснять бесполезно, протягиваю ей второй листок. В котором говорится, что она ничего не должна и никогда не будет должна Серому Марату Андреевичу.
— Чёртов фокусник, — криво ухмыляется Саша, поднимает оба листка и бросает в огонь.
Собственно, ради этого он и зажигался. Ради этого и обнимающей себя за плечи стервочки.
— Допустим, — издевается она не поворачиваясь. — Предположим, что всё это, — взмах рукой, — не было моим планом использовать тебя и расплатиться с долгами. Ведь так сложно предугадать реакцию на безразличие к отборному кобелю, каким ты, Марат Андреевич, всегда был, есть и будешь.
Может, это и задело бы меня дней несколько назад. Тогда, но не сейчас. Потому что стадия смирения пройдена и если чтобы заполучить её, надо было дать собой попользоваться — милости просим.
— Но мне просто интересно, а что дальше? — она поворачивается с искусственной улыбкой на лице.
— А дальше, стервочка, ты — моя.
Да я, мать твою, в жизни так не сдерживался, как сейчас. До онемения в мышцах контролируя каждый жест, каждое движение. И с этим же контролем я протягиваю ей паспорт. Который стервочка открывает, но делает вид, что ей плевать. Хотя я замечаю, как на мгновение расширяются охрененно красивые глаза.
— Твоя? — презрительно фыркает она. Вскидывается с усмешкой. — Просто для справки, крепостное право отменили в 1861 году. Выходка с ЗАГСом, конечно, интересная, но бесполезная. Ничего не мешает мне завтра же с тобой развестись, — пожимает Саша плечами, но движения слишком дёрганные, чтобы я поверил.
— Так разведись.
Миг, и я рядом. Смотря в предгрозовые глаза, вижу прикушенную изнутри щёку, всем телом чувствую её растерянность и ужас. Реально ужас, который моя стервочка пытается скрыть за всем этим пафосом.
— Тем более, ты теперь богатая невеста, — насмешливым шёпотом, сверля её взглядом. — Можешь найти кого получше. Спасителя Женю этого своего.
Сука. Надо было сдержаться. И от слов, и от издевки, но это пиздец, как тяжело — издеваться так над собой и над женщиной, которую искал всю грёбаную жизнь.
Я до скрипа сжимаю челюсти и отдаю ей последний документ. Тот самый, после прочтения которого вся маска слетает с моей стервочки в один удар сердца. Вот только хрена с два я ожидаю, что после этого её придётся ловить.
— Саш, — подхватив на руки, сажаю на ближайшие романтичный витой стул. — Саша! Очнись, Саш…
Полный, мля, капут. Мельком осмотрев стол, я хватаю ближайший бокал с шампанским, чтобы привести её в себя, но…
— Нет. — Сашина рука останавливает мою на полпути, синие глаза распахиваются, а я выдыхаю.
— Жива? — обхватываю её лицо, всматриваюсь в зрачки.