Готова на все (СИ)

Короче, во сколько кровищи – и все за одну ее зарплату!..
Эля сдавленно хихикнула и застучала по клавиатуре.
Что Савчук убит, она писать не будет. Умер, и все. Правда, заказчиков могут проинформировать менты, ну а остальным знать незачем. Она мгновенно представила тягостное и чуть брезгливое недоумение на лицах савчуковских иностранных коллег и даже мысленно согласилась: смерть Савчука была непонятной и как бы даже… неприличной. Университет – не место для убийства. Профессора умирают от инфарктов, дома, в кругу любящих или не очень родственников, в больнице, в окружении беспомощных врачей и жадных санитарок, или уж на улице, на глазах у равнодушных прохожих. А убивать университетскую профессуру в стенах их же собственного академического учреждения настолько бессмысленно и лишено даже намека на выгоду, что Эля не удивлялась идее декана о маньяке. Иначе оставалось только предположить, что Савчук был не просто профессор, а еще и верховный дон всей городской мафии по совместительству. На полставки.
На светлом поле монитора вспыхивали черные строчки официальных фраз: «Мы убеждены, что руководствуясь составленным профессором Савчуком планом и программой экспериментов, сумеем воплотить в жизнь его идеи...». Фигня, на самом-то деле. Кто бы ни стал новым научным руководителем, никаких идей они, конечно, воплотить не смогут. Чтоб были идеи, нужны савчуковские мозги, замечавшие закономерности там, где другие видели всего лишь случайности или не видели вообще ничего. А теперь, когда эти гениальные мозги разлетелись по лаборатории…
Эля обхватила голову руками. Черт, что-то ее на чернуху понесло. Еще бы пошутила на тему, как шеф в последний раз пораскинул мозгами. Он был ее учителем пять лет студенчества, он взял ее в аспирантуру, он пробивал ей командировки и отправлял ее на загранконференции. А когда беды одна за другой стали сыпаться на ее голову – Савчук искал ей подработки, и помогал хоронить маму, и забирал Яську к себе, когда Эля хоронила деда… Она почувствовала, что сейчас снова заревет, как утром в курилке, и с силой сжала губы. Не сметь! Не скулить! Лучше уж самый черный, циничный юмор, чем позволить себе раскиснуть!
Эля почти силой заставила себя вернуться к компьютеру. Так о чем это она? Ага, убеждаем заказчиков, что и без Савчука все сделаем. Кое-что сделаем, конечно. Эксперименты проведем, тупо так, по плану. Отчет составим – открытия не будет, но обвинить в растрате выделенных средств заказчик тоже не сможет. Кроме… Кроме, пожалуй, последнего, американского гранта. Вот как работать по нему Эля не имела ни малейшего представления.
Пальцы неподвижно замерли на клавиатуре. На экране горел незаконченный текст письма, но Эля слепо глядела сквозь него.
С этим последним, американским грантом все с самого начала было странно. Она отлично понимала, что посторонний глаз, да что там посторонний – те же Грушин с Макаровым, давно работавшие с шефом, писавшие у него диссертации – и они бы ничего не заметили. Но Эля была единственной, кто вместе с Савчуков каждый грант вела от начала и до конца. И для нее последний проект шефа был, мягко говоря… непонятен.
Идеи у шефа всегда были разными, но сами предложения строились по четко отлаженной схеме: гипотеза, программы экспериментов, список необходимого оборудования. Шеф был страшный педант и считал все: от аренды лабораторий ракетного завода до последней пачки бумаги. Командировки, участие в конференциях, закупка литературы – и какой именно, публикация материалов, и обязательно – список участников. Шеф всегда рассчитывал так, чтобы каждый выполненный проект стал для его сотрудников продвижением в карьере. На уже закончившемся гранте с англичанами Эля защитила свою кандидатскую диссертацию. На немецком проекте Грушин, тварь неблагодарная, сейчас делал докторскую, а на заказанных канадцами портативных «глушилках» мобильной связи должна была вырасти докторская тишайшего, по уши погруженного в себя и свои исследования Петечки Макарова.
И только американский грант был… Эля прищелкнула пальцами, не зная, какое подобрать слово. Пустой, что ли… Только оболочка, но без содержания. Базовая идея совершенно неопределенная. Что значит – средства связи и передача информации? Понятно было бы, если бы шеф взялся за конкретный вопрос – скорость передачи сигнала, еще что-нибудь. Но вот так размыто? Эля говорила ему, что ни один фонд не согласится дать денег под столь расплывчатую тему, а шеф злился, и в конце концов рявкнул на нее: «С моей научной репутацией мне под что угодно денег дадут! Хоть под квантовую физику ассенизации отхожих мест домашних животных. Ты только проект напиши как положено!». Ей тогда показалось: Савчуку абсолютно все равно, что будет в том проекте. Как будто нужен он лишь на бумаге.
 
А может, так оно и было? Эля снова вскочила из-за компьютера и лихорадочно забегала по комнате. Почему она не подумала об этом раньше? Достаточно вспомнить запрос на покупку литературы – Савчук просто сунул в проект старый список книг из другого, давно отработанного гранта. Все эти книги у них давно были, Савчук и не собирался ничего покупать. И список оборудования – с ним шеф поступил точно так же! Значит, Савчук планировал потратить эти деньги на другое?
Проще всего предположить, что шеф решил денежки присвоить. Ага, раньше никогда не присваивал, а сейчас вдруг его прорвало. Это ж только Грушин твердит направо и налево, что не все, дескать, идет на исследования, кое что оседает в кармане Савчука. Видно, собственные мечты озвучивает. Но Эля-то точно знала, что, куда и сколько тратилось, до копейки. Именно она обычно составляла сметы, встречалась с бухгалтером, ездила в банк, получала деньги, расплачивалась…
Эля остановилась у окна. Обычно, но только не по американскому гранту. Финансовые дела этого странного проекта Савчук вел сам. Она не то что не составляла – даже не видела ни одной сметы, ни одного списка закупок. И еще радовалась, благодарна была Савчуку, думала, это он ее решил разгрузить из-за домашних проблем.
И вообще – кто из работавших над американским грантом знал хоть что-то, кроме самых общих положений? Грушину и Макарову шеф давал задания, разовые и на первый взгляд никак не связанные друг с другом. Оба ужасно злились: Макаров – потому что шефовы поручения отрывали его от собственных исследований, а Грушин как всегда считал себя обделенным - на постоянную ставку по американскому гранту Савчук зачислил только Элю. Но ведь и она лишь выполняла распоряжения шефа. Бегала по поручениям «подай-принеси-договорись», вела цикл экспериментов – в том же стиле, по разработанному шефом графику.
Что же получается? Савчук придумывает расплывчатый, неопределенный проект – только чтоб денег дали. И целый год на эти деньги на самом деле занимается – чем? Никому не известно, потому что занимается фактически в одиночку, используя своих сотрудников втемную. А потом его убивают, прямо в университете. И убийца – да, именно так! – убийца, стоя рядом с шефовым мертвым телом, окровавленным, с разнесенной вдребезги головой, спокойно и хладнокровно переставляет на шефов компьютер другой монитор и изымает все шефовы личные файлы. Убийцу не интересовала официальная информация, которую шеф передавал заказчикам. Похоже, его интересовало как раз то, что шеф не показывал никому.
Интересно, догадались ли менты снять отпечатки с задней панели компьютера. Хотя что толку… Столько народу за нее хваталось – начиная от самой Эли и кончая тем симпатичным милицейским мужиком в кожаной куртке.
Нет, все ерунда! Из ее рассуждений получалось, что шеф сперва придумал, а потом тщательно прятал нечто такое, ради чего его могли убить. Чушь! Тут иногда хочешь, чтоб на научное открытие внимание обратили, так ведь не заставишь. А уж убивать, чтобы с этим открытием ознакомиться… Это не из жизни, это из американского кино в стиле ретро. В реальности проще дождаться публикации.
Эля покачала головой. Ночь на дворе, письма так и не отосланы, а она детективным фантазиям предается.