Дина (СИ)

Минуты через три нас приглашают в кабинет под номером пять, где врач, рослый мужчина средних лет, осматривает Карину. 
— Вы мать? — спрашивает он, снимая очки. 
Запнувшись, я мотаю головой. 
— Нет.. Я… просто смотрю… Родственница… То есть подруга. 
— У девочки перелом носа с рассечением, — озвучивает он диагноз, которого я так опасалась. — Рассечение небольшое, поэтому шить не нужно. На губе ссадина. Ее я просто обработаю.
— А папа скоро приедет? — слышится жалобный голосок.
— Скоро, малыш, — подтверждаю я, не в силах выдавить даже подобие улыбки. — Он бросил дела и сразу выехал сюда. Если хочешь, я могу выйти и посмотреть. Вдруг он уже приехал. Если ты не против остаться одна. 
Карина говорит, что не против, и я, стараясь не сорваться в бег, вылетаю за дверь. Но не для того, чтобы в ту же секунду идти искать Камиля, а чтобы дать себе возможность нормально вздохнуть. Прислонившись к стене, я впитываю ее прохладу и призываю себя успокоиться. Все самое ужасное уже произошло, и ничего с этим уже не поделать. Сейчас главное, чтобы все зажило без последствий.
Так я думаю до того момента, пока, открыв глаза, не вижу Камиля. Он решительно шагает по коридору, направляясь прямиком ко мне. Хмурится, лицо жесткое и сосредоточенное. Меня посещает дурацкая мысль, что он идет, чтобы меня ударить. 
— Где Карина? 
— Там, — хрипло отвечаю я, указав себе за спину. — Врач ее осматривает. 
Ничего не ответив, он обходит меня и толкает дверь в кабинет. 
Внутри что-то панически сжимается. Кажется, он зол на меня не меньше, чем я на себя. 
Выждав несколько секунд, иду за ним следом. Не прятаться же здесь. 
Карина сидит у Камиля на коленях, а он накрывает ее голову своей рукой, словно пытается закрыть отвнешнего мира. Ну, или спрятать от меня. 
— Перелом… Есть легкое сотрясение… — перечисляет врач. — Нужно будет недельку попить седативные. Мягкий натуральный препарат, разрешенный детям. Губу обрабатывать хлоргексидином…
Затаившись в углу, я запоминаю все, что он говорит. Конечно, все это есть в назначениях, но так мне психологически легче, что ли… Знание рекомендаций создает иллюзию, что в моих силах что-то исправить. 
Весь путь до машины Камиля я ощущаю себя лишней. Он несет дочь на руках, разговаривая с ней, а про меня будто напрочь забыл. Кроме той единственной фразы, сказанной возле кабинета врача, он больше ни разу ко мне не обратился. 
— Посидишь минуту, малыш? — ласково говорит он, помогая Карине забраться в машину. — Только с Диной поговорю. 
Мышцы спины от напряжения ноют. Хочет со мной поговорить?
— Как это произошло? — требовательно спрашивает Камиль, пригвоздив меня взглядом к земле. — Как она упала?
От его холодного тона мне становится физически больно. Я чувствую себя слишком виноватой и слишком привыкла к тому, что он разговаривает со мной по-другому. 
— Я предложила пойти на аттракционы, — неуверенно выговариваю я. — То есть Карина предложила… Потом она побежала… Я даже понять ничего не успела… 
— Почему она оказалась одна на эскалаторе? — перебивает он. — Ты не в курсе, что дети не должны там находиться одни? 
Не ожидав такого нападения, я растерянно моргаю. В груди зреет протест, а в глазах, в противовес, начинает чесаться. Он думает, что я чай пила и по телефону болтала в это время? Я ведь просто не успела ее остановить.
— Я была в десяти метрах. Говорю же, она побежала, и я не успела среагировать. 
— Я доверил тебе свою дочь. — Каждое слово вбивается в мои нервные окончания острыми ледяными клиньями. — А она очутилась в больнице. 
— И я прошу за это прощение! — рявкаю я, ощущая, что желание расплакаться крепнет. — Говорю же, я не успела!
Челюсть Камиля дергается. Кажется, он хочет сказать что-то еще, но в последний момент себя останавливает. 
— Ладно. — Он кивает, будто смиряясь с чем-то, и берется за ручку водительской двери. — Все время забываю, сколько тебе лет. 
Эта фраза — настоящий плевок в лицо. Я даже на несколько секунд как дышать забываю — настолько она обидна и унизительна. 
 
— Я с тобой не поеду, — выдыхаю я, когда Камиль делает нетерпеливый жест рукой: мол, чего застыла? Садись. — Я тебе не безмозглая малолетка, понятно? 
И развернувшись, бегу прочь со всех ног, совсем как та самая безмозглая малолетка. 
  
49
 
На следующий день на работу я приезжаю с опухшими глазами. Я действительно себя не узнаю: за последние полгода я плачу больше, чем за всю свою жизнь, включая младенчество с его режущимися зубами и бесконечными коликами. Никто не говорил, что ближе к тридцати вдруг становишься такой чувствительной. 
Даже моя коллега Алина, с которой мы подружились, замечает, что со мной что-то не так, и всячески пытается угодить. То печеньку принесет, то вдруг комплимент сделает туфлям, в которых я хожу почти каждый день. 
— Да все со мной нормально, — не выдержав, говорю я, когда во время обеденного перерыва она бросает на меня озабоченный взгляд. — Если вкратце, то мой… — Я запинаюсь, не зная, как назвать Камиля: на парня и молодого человека он по возрасту уже не тянет, а «мой мужчина» будто бы звучит слишком помпезно. — В общем, я вызвалась приглядеть за дочерью моего близкого друга и повезла ее в торговый центр, а в итоге она очутилась в больнице со сломанным носом. Я и так сгорала от чувства вины, а Камиль еще добавил, обвинив меня в безответственности. Я уехала домой, и с тех пор он ни разу мне не позвонил. 
— Позвонит еще, я уверена, — убежденно говорит она, внимательно меня выслушав. — Ты ведь наверняка не бросила ее одну, чтобы самой слоняться по магазинам, а это была просто случайность. 
— Конечно, это была просто случайность! — От всколыхнувшейся обиды я даже притопываю ногой. — Все произошло за каких-то пять секунд. 
— Ну вот… Думаю, если ты ему все объяснишь, то он поймет…
— А он что, плохо меня знает?! — рявкаю я, окончательно отдаваясь во власть вчерашних эмоций и напрочь забывая о работе. — Еще неделю назад пел мне дифирамбы о том, о том, какая я умная и взрослая, а стоило один раз налажать, моментально поменял свое мнение. Я на его глазах чуть не расплакалась, а он мне даже не позвонил. 
— Это парень твой, да? — глаза Алины начинают весело поблескивать. — Ты обычно у нас стальная леди, а сейчас такая обиженная зайка…
Говорю же, в какой-то момент моя жизнь свернула не туда. Я уже на работе истерю при коллеге и даже заслужила прозвище «обиженная зайка». 
— А девочке сколько лет? — спрашивает Алина, не дождавшись моего ответа. — Совсем маленькая? 
— Восемь, — устало буркаю я. 
— Как моя сестренка. Слушай, ну твой друг, наверное, просто перенервничал и обязательно перед тобой извинится. 
Я тоже так думала вчера. Что Камиль, если не позвонит, то хотя бы что-то напишет. А когда он не сделал ни того, ни того, мой главный страх заново поднял голову. Вдруг он решил, что с такой безответственной, как я, разбивающей носы маленьким девочкам, не стоит иметь дело? 
И сама же на себя разозлилась за такие мысли. Ведь если Камиль так подумал, то его точно следует исключить из своей жизни, ибо нечего тратить время на идиотов. 
Однако время близится к обеду, мой телефон продолжает молчать, и тучи над моей головой вновь начинают сгущаться. А вдруг у Карины оказалось что-то посерьезнее перелома, или на фоне сотрясения мозга ее, к примеру, стало тошнить? Может быть, ночь он провел в больнице, проклиная себя за то, что доверился мне? Возможно, я зря вот так сбежала? 
Господи, закройся уже, чертова сердечная чакра. От тебя слишком много проблем. 
— Если хочешь, можем сегодня пойти на концерт моего друга, — предлагает Алина, когда рабочий день близится к концу. — У него своя рок-группа. Выступают в баре неподалеку отсюда. 
Мой первый импульс — отказаться. А вдруг Камиль приедет ко мне домой без предупреждения, чтобы поговорить? А потом напоминаю себе, что нет, ни черта он не приедет, и соглашаюсь. Но предварительно решаю ему позвонить. Просто для того, чтобы узнать, как чувствует себя Карина. Спрошу и все. Это будет по-взрослому.