Будет по-моему (СИ)

— Пойду встречу, — друг улыбается, но пока не комментирует.
Открываю багажник, достаю белого медведя в заплатках, он почти со Златку ростом. Иду к ней. Теперь не будет делать вид, что мы незнакомы. С моей стороны это не просто шаг, это прыжок навстречу. Своим поступком на весь ВУЗ объявляю тебя своей девушкой, Златка…
Злата
С утра меня поздравили родители, скинули деньги, они думают, что я отмечу свой день рождения с подругами, тетка перевела на карту приличную сумму. Все мессенджеры с утра не умолкают: друзья, одноклассники, просто знакомые, видя в соцсетях, что я сегодня именинница, забрасывают поздравительными открытками, стикерами, но больше всего трогают скромно написанные искрение пожелания. Всем хотелось ответить, поблагодарить, чуть на занятия не опоздала. Завтрак приготовить не успевала, заглянув в холодильник, отметила открытые упаковки с продуктами, которые вчера доставили от Макара.
Мне не жалко было еды, ее тут столько, что все равно не осилю. Пусть лучше Марфа съест, чем выкину, но можно ведь было спросить? Не узнаю подругу. Запихав в карман несколько конфет, сорвалась на учебу. Нужно начать питаться нормально, пока не угробила желудок – запихивая в рот шоколад, подумала я.
Наперерез двигался Макар. Его машину я заметила при подходе. Сложно не заметить высокого широкоплечего парня, даже если целенаправленно не смотреть в его сторону. Опускаю пониже зонт, будто это меня защитит от Кайсынова. Во дворе всего несколько студентов, и все они направляются к главному корпусу. Широкие ступени лестницы сегодня пусты, лишь под навесом у самой двери стоят кучками ребята.
— Привет, именинница, — перекрывает дорогу Макар. Вновь без зонта, спортивная куртка расстегнула, на белой рубашке проступают мокрые следы. Он сует мне в руки что-то белое… белого медведя с меня ростом.
— Привет, — оглядываюсь, не хочу, чтобы нас видели вместе, но Макар всегда привлекает к себе внимание, и то, что он в руках держит огромную игрушку, лишь подстегивает интерес толпы.
Я не готова объявлять о знакомстве с Кайсыновым, не хочу вливаться в его круг общения. Меня вполне устраивает тихая роль домработницы. После этой демонстрации, я уверена, появится много ненужных разговоров. Только все стали забывать, что я сидела в столовой у него на коленях.
— Не нравится? — в голосе появляются злые холодные нотки. Я не отвечаю, потому что любой ответ не в его формате сейчас может спровоцировать взрыв, ощущаю его настроение каждой клеткой кожи, каждым взведенным нервом.
— Нравится, — едва слышно, голос проседает.
Вновь осматриваюсь. Ребята на крыльце смотрят в нашу сторону, они наверняка уже в деталях рассмотрели медведя в руках Кайсынова. Мне никогда парни не дарили таких подарков, он же наверняка брендовый, приятный на ощупь, в него будет приятно зарыться лицом… но не могу я протянуть руки и взять, стопорит чужое любопытство, ненужное внимание.
— Не хочешь? Не угодил? — заводится Макар. Он просто невыносим. — Я тебе приятно хотел сделать! Неужели так сложно принять и улыбнуться?
— Пойдут разговоры… — затыкаюсь, не договорив, потому что его взгляд темнеет, зрачок от злости расползается, заполняя радужку. Вижу, как он замахивается рукой, в которой держит медведя, и за секунду до того, как белое пушистое облако с мягкими лапами и трогательными заплатками окажется в клумбе, откинув зонтик, кидаюсь ловить свой подарок. Макар уходит, а мне плакать хочется, как все глупо вышло. Медведь приземлился на плитку, промок немного, но не испачкался. Плитка чистая, будто ее каждый день начищают. Прижимаю к себе свой подарок.
— Ты сумасшедшая, вот как тебя понять?! — хватает за плечи и дергает наверх. Встряхивает меня так, что зубы клацают. На нас льет дождь, мне кажется, я ушибла коленку, но я не думаю об этом, радуюсь, что Кайсынов вернулся. — Какое тебе дело до чужого мнения? — разошелся он.
Теперь точно поползут слухи. Я ценю, что он хотел сделать мне приятно, побеспокоился о подарке. Некрасивая сцена случилась по моей вине. Мне же приятно было его внимание, зачем становилась в позу?
 
— Макар, сейчас про нас такое придумают, мы даем повод для сплетен, — смаргиваю с ресниц капли дождя, а медведя прячу между нами, чтобы он еще больше не намок. Жалко его, такой белый, красивый, с голубыми глазами, почти как у меня.
— Пусть видят, пусть говорят, пусть что хотят делают, похер на других, мне есть дело только до тебя, — цедит сквозь зубы, впечатывает в свое стальное тело, выбивая стон, когда грудь бьется о его мышцы.
Ему легко не обращать внимание на других, а что станет со мной, когда Макар решит, что достаточно со мной наигрался?
— Спасибо за медведя, он прекрасен, — искренне абсолютно, заглядывая в его глаза, но Макара это не успокаивает. Я публично оттолкнула, не сразу приняла подарок.
— Мне не нужно формальное «спасибо», — прожигает своей энергетикой. Уже прозвенел звонок, но студенты не расходятся. — Поцелуй, сама, — требует, но я чувствую, что если оттолкну второй раз, не простит.
Встаю на носочки, медведь мешает дотянуться до его щеки, целую в подбородок. Нервничаю, как на вступительном собеседовании, чего я так разволновалась?
— Я не буду нас скрывать, тайком целовать, прячась, приводить в свою постель. Пусть все знают, что ты со мной, под моей защитой, — фиксирует мой затылок, впивается в губы. Не щадит, буквально поедает мой рот. — И целую я тебя как свою девушку, поняла, Золотинка? С этого дня мы встречаемся, и только попробуй пойти в отказ. Я хотел все сделать красиво, но ты обладаешь уникальным талантом будить темную сторону моей души! — рычит на меня и вновь впивается в губы. Сопротивляться бесполезно… а может, я не хочу? Мне ведь нравится Кайсынов… по крайней мере светлая его сторона.
Злата
Я сама еще не до конца понимаю, в каких мы с Макаром отношениях, все произошло так внезапно, а за нас уже все решили. Парни в мою сторону смотреть побаиваются, словно у меня бубонная чума, а девчонки с завистью, любопытством и неприязнью поглядывают, за спиной обсуждают. Вот такой вот букет из сплетен и негатива прилагается к предложению Кайсынова быть его девушкой.
Мой мокрый медведь сидит в машине Макара, еле уговорила его не забирать меня с пар. Кайсынову за пропуски ничего не будет, ему их ставить побоятся, а мне нужно учиться и желательно получать стипендию, а то придется действительно найти подработку.
— Что за фигня происходит? — рядом плюхается Славка. Первая пара скоро закончится, но ему можно опаздывать, будущим чемпионам универсиады многое позволяется. Друг на меня не смотрит, чувствую его недовольство. Плечи напряжены, губы поджаты, костяшки на пальцах побелели от того, что он сжимает руки в кулаки. Несложно догадаться, что и до него дошли слухи. Со Славкой мне меньше всего хотелось ссориться.
— Спроси прямо, не нужно вот этого всего, — он единственный, с кем я более-менее открыто общаюсь. Меня даже его похабные шутки перестали цеплять. Я относилась к Сахарову с дружеской симпатией, хотелось бы не потерять его.
— Ты с Кайсыновым? — прямой вопрос, острый взгляд в лицо. На нас стали обращать внимание соседние парты, но Славка резко одернул любопытных: — Лекцию слушаем, препод у кафедры стоит!
— Вроде того, — как грамотно подать информацию, в которой сама до конца не уверена?
— Вроде того? — сквозь сжатые зубы.
— Что ты от меня хочешь услышать? — опуская голос, будто виновата в чем-то.
Он ведь знает, что с Кайсыновым невозможно договориться, тот не спрашивает и не упрашивает. Макар видит цель, не видит препятствий. Я была его целью. Так получилось, что я быстро сдалась, но ругать себя за это не могу. Невозможно не обратить на Кайсынова внимание, невозможно быть к нему равнодушной, он своими словами, поступками выбивает почту из-под ног, держит в тонусе эмоции и чувства, тревожит, возбуждает…
Преподаватель не замечает, что на задней парте происходит напряженный диалог, он не отрывает своего взгляда от интерактивной доски, на которой расположены графики. Звенит звонок, все расходятся, мы остаемся в аудитории. Славка все еще злится, молчит. Я просто чувствую, что не должна сейчас уходить, очень многое зависит от того, как мы поговорим.