Эксперимент (СИ)

Опускаю взгляд на чашку. Говорить об этом… все же стыдно. Кажется, минуту, а то и больше, мы молчим. Я дую на чай, мысленно репетируя речь. Отпиваю глоток и перевожу взгляд на Архангельского.
– Слушай, а помнишь ты говорил, что не любишь девственниц? Ну дословно не помню. Типа про то, что не хочешь с ними связываться.
– Ага. Гемора много. Ну их на хер.
– То есть ничего в этом плане для тебя не изменилось?
– А должно? Где подвох?
– Нет. Просто интересно.
– Не изменилось, – ну вот и отлично.
– Я тут сегодня случайно вспомнила одну маленькую детальку. Я – девственница, – ну да, наверное, я бы тоже не поверила на его месте и точно так же ухмыльнулась в ответ. – Честно, – зачем-то добавляю я, видя, как Архангельский подносит ко рту чашку. Ну ладно, может, так будет более правдиво. – Клянусь здоровьем брата и своей будущей актерской профессией – я девственница.
Последние слова надо было произнести все же после того, как он проглотит чай, а не во время. Может быть, тогда из его рта не извергся бы каркадешный фонтан…
 Глава 16 
– Ну, в принципе все честно. Я тебе ванную украсила. А ты – мой халат и немножко кухню. Теперь мы квиты. Прости мне еще статую и пару сеансов психоанализа и разойдемся на положительной ноте. Окей?
Не могу считать эмоций на лице Архангельского. Он вроде как жив, судя по тому, что пытается протереть свое лицо салфеткой, но очень бледный и, кажется, у него на лбу появилась испарина. Пипец, ему ж почти сорок, что ему помешает словить у меня в квартире инфаркт?
– Слушай, не вздумай здесь умирать. Я никак не смогу объяснить происхождение трупа в квартире. Меня явно обвинят в твоей смерти. А дотащить тебя до леса и закопать физически не смогу. Ты слишком тяжелый. Расчленять вообще не мой вариант, у меня ножи тупые, – Господи, что я вообще несу?
Я вскочила со стула и не раздумывая потянулась к полке с лекарствами. Достала аптечку и тонометр.
– Что ты делаешь? – наконец, произносит Архангельский, когда я уже обернула манжетку вокруг его руки.
– Хочу измерить твое давление. Ты взбледнул и у тебя испарина на лбу. Молчи, сейчас нельзя разговаривать, – перевожу взгляд на экран тонометра. – Сто пятьдесят, многовато. Выпей, – протягиваю ему упаковку с таблетками и стакан с водой.
– Даже не знаю, что меня должно смущать больше, то, что у двадцатилетней сопли есть полная аптечка лекарств и тонометр в придачу или то, что ты целка. А я ведь еще от разобранного тобой унитаза не отошел. Это пиздец какой-то, – растерянно бросает он, вставая из-за стола.
Признаться, я не ожидала, что он отреагирует вот так. Тупо свалит и все? Да что не так с девственницами? Даже обидно, черт возьми. Однако, направился Архангельский не на выход, а в ванную.
Пока он приходил в себя, я уже успела замыть каркадешный фонтан. Появился предпенсионер только через минут пять. Надо признать, выглядящий более живым.
– Можно я верну тебе три оклада и на этом все? Ну в смысле никакой работы домработницей.
– Нельзя. Раздевайся.
– В смысле?
– В прямом. Трахаться будем.
– Ты глухой, что ли? Я же сказала, что…
– Да мне похер, что ты там мне на уши навешала, – с реакцией у меня вроде бы всегда было нормально, но от неожиданности я не успела отреагировать, и брошенные в меня Архангельским таблетки оказались на полу. Поднимаю упаковку противозачаточных. Блин.
– Это не то, что ты подумал. Кстати, я из-за тебя сегодня их не выпила.
– Из-за меня?
– Ну а кто меня вчера напоил? Блин, ну я серьезно, я их с другой целью пью. Возьми, да показания почитай. И вообще, почему я должна оправдываться перед тобой? Ты кто мне такой?! Русским языком тебе говорю – я девственница. Стала бы я клясться здоровьем брата, если бы это было не так?
Каюсь, мне нравится видеть вместо привычной для него расслабленности и тонны самоуверенности – растерянность. Он всякое мог ожидать, но точно не такое.
– Тебя кто-то пытался изнасиловать? – нахмурившись, интересуется он.
– Нет.
 
– Тогда что не так? С такой внешностью не остаются в девочках. У тебя вообще не было парней?
– Были. Я же говорила – двое.
– И?
– Что и?
– Почему ты ещё девственница?!
– Ну как-то не срослось.
– Да я бы сказал, что там уже всё зарослось, – козел! – Минет делала?
– Нет, конечно. Гадость всякую в рот совать, – ну ладно, здесь преувеличиваю. Между парой, находящейся в отношениях, к гадости это не имеет отношения. Но для Архангельского самое то – пусть будет уверен, что я ненормальная девственница.
– Ты хоть член в живую видела? Или только в порнухе?
– Видела. Один раз на школьной площадке мужик из кустов со спущенными штанами вылез. Второй раз в метро, тоже какой-то извращенец тряс своими причиндалами, – совершенно серьезно произношу я.
– Да где вас таких берут? Ну ладно, эта в оранжерее росла, но ты-то как? Нет, я все равно не понимаю.
– Что?
– Какого хера… в тебе не было еще ни одного хера.
– Глубокомысленый вопрос, но ответа, Вячеслав Викторович, у меня нет. Ну все? Ты оставишь теперь меня в покое?
Сказать, что мне не понравился взгляд Архангельского – ничего не сказать. Какой-то уничижительный. Брезгливый, что ли. И снова возникает вопрос, что не так с этими гребаными девственницами? Однако, рот я более не открываю. Молча смотрю за тем, как мой ошарашенный гость надевает ботинки и пальто.
– Подписывай договор, и чтобы завтра без опозданий, – строго произнес Архангельский, обведя меня презрительным взглядом.
***
Хотела, чтобы отстал? Получи и распишись. Только от чего-то я совершенно не испытываю радости. Правду говорят – бабы дуры. Я ведь реально хотела, чтобы он оставил меня в покое, а сейчас испытываю какое-то… неудовлетворение.
Единственное, что меня порадовало – какой-то мужчина на третий день моей работы выдал мне пятьдесят тысяч. Двести, как и было заявлено ранее, списываются в счет долга за долбаную статую. Но по факту, мне заплатили заранее гораздо больше, чем я получала у Ксении. Получается, что Архангельский и вправду человек слова. Лучше бы был балаболом.
За пять дней он ни разу ко мне не обратился, хотя я дважды видела его приходящим домой за час до моего официального ухода. Он мог просто поздороваться или хотя бы кивнуть. Ноль реакции. Ну и никаких экстренных приездов «поговорить» «разделить вечерний жор», конечно же, ни разу не было. Оказывается, быть пустым местом тяжело. И себе-то я могу признаться – испытывать на себе его внимание все же было приятно.
А еще тяжело выдраивать его хоромы. Готовка ужина, по сравнению с уборкой, – ерунда. И только сегодня я получила от него смс, в котором говорилось о весьма сложном ужине на две персоны.
Явился хозяин дома на час раньше заявленного ужина в компании длинноногой брюнетки. Глупо отрицать тот факт, что она красивая. Лет тридцати, статная, с обворожительной белоснежной улыбкой. Почему-то я ни разу не думала о том, что у него есть женщина. А ведь это вполне логично, хотя бы банально для секса.
‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Смотря на ее зубы, желание выбить ей два передних превалируют над здравым смыслом. Если бы не знала, что по дому расставлены камеры, то хотя бы плюнула в еду. А так – никакого удовлетворения. Милейшим голосом тихо сообщив, что ужин будет готов только через полчаса, я вернулась на кухню и стала готовить заявленный салат с морепродуктами. А может, все-таки плюнуть? А с другой стороны, что она мне сделала? Нормальная девушка.
– Ты почему одета в джинсы и футболку? Где одежда, которую тебе предоставили, – ох, ну надо же, кто-то обратил свое царское внимание на мою скромную персону.
– Я такое не надену. Это унизительно, – не поворачиваясь, спокойно произношу я, обжаривая креветки в сливочном масле.
– Унизительно стоять на трассе и сосать грязный член. Сейчас же переоденься. И туфли надень, которые шли в комплекте. И чтобы больше я в таком виде тебя не видел.