Первая Охота (СИ)
— Поедешь под реальным именем, — заключил Джамар, — это будет проще всего. Они там в Агионе немного параноики, за что всегда и нравились моему брату. Так что водить их за нос не получится.
— Пап, подожди! Как, под реальным именем? — ошарашено спросила Алиша.
— Я уже все уладил. Прекрасная легенда, в особенности, если учесть, где оказалась реликвия. Да и судя по записям Бренарда, он как раз интересовался местной академией. Вот и ты проверишь. Тебя припишут к реальной делегации по линии образования, которая собиралась посетить с визитом столицу Сонши уже довольно давно. И это не обсуждается, понятно?
— Понятно…
— Сегодня у нас пятый день, так что вылетишь ночным рейсом. А через двое суток уже приступишь к поискам. Главное — реликвия. Я уже вызвал твоего брата, Алана, но когда он сможет вырваться со службы…
— Отец, я все понимаю, не маленькая. Говоришь, дядя интересовался академией Агиона?
— Да, — утвердительно кивнул Джамар.
На лице Алиши проступила некрасивая, хищная улыбка. Если дядя что-то искал в Сонше, то это точно был вопрос охоты. По другим причинам он не то, что пределы Ламхитана — за ворота поместья не выходил. Значит, поездка будет веселой.
— Я пойду собираться, — девушка вскочила со своего места и широким, куда более активным, чем в начале беседы, шагом, направилась к дверям.
Джамар де Гранж ничего ей не ответил, только наблюдал за тем, как его любимая младшая дочь готовится отправиться в город, где пропал ее дядя и его родной брат, Бренард де Гранж, лучший охотник рода за последние три сотни лет.
Запись №3
1287 год новой эры, четвертый месяц Шумун, 22 число, 8 часов 15 минут, Королевство Сонша, город Агион, кампус академии
Как и многие другие курсанты, проживал я в общежитии казарменного типа на территории кампуса академии. Специально для нашего факультета академия выделила старое, еще довоенное строение, которое декан быстро приспособил под казарму для простолюдинов. Хоть по уставу учебного заведения с момента поступления и до окончания учебы все сословные различия оставались за пределами кампуса, но реальность вносила свои коррективы. И тут никакой королевский указ помочь не может — только действия людей на местах. Так как на военном отделении нашего факультета обучались в основном будущие кадровые офицеры из рядов аристократии, а на полицейском — выходцы из народа, обстановка у нас была не самая дружелюбная. Особенно на поточных лекциях, которые проводились по одной программе и для военных, и для будущих стражей порядка.
Еще одна проблема заключалась в том, что на полицейское отделение поступали изо всех уголков Сонши — обучение проводилось полностью за счет государства, в том числе и с довольствием, так что в столицу со всех концов страны съезжались молодые парни, а иногда и девушки. А вот жизнь в Агионе была не из дешевых.
При среднем доходе по стране в восемьдесят франгов просто снять комнату стоило около тридцати. В академии платили стипендию в пятнадцать франгов и пятьдесят пять лигов — половину от самой маленькой зарплаты в Сонше, которую получали поломойки, но этого хватало только на мыльные принадлежности, белье и что-нибудь сладкое, так как организм постоянно требовал калорий. Родители многих будущих полицейских же не могли содержать жизнь своего чада в столице, так что почти все молодые люди, претендующие на серо-синий китель в будущем, жили в казарме при академии. Позже, на старших курсах, можно было получить королевскую стипендию в сорок франгов, чего хватит на съем однокомнатной квартиры в доках вместе с еще одним-двумя отличниками, но чаще всего курсанты уже с третьего курса выходили работать на полставки в участки по месту практики, патрульными или секретарями. Это давало небольшой доход в полсотни франгов и право на получение жилья в полицейском общежитии по месту службы — а там уже были отдельные комнаты, пусть и маленькие.
Вообще, отсутствие приватности было самым большим испытанием для меня во время учебы. Эти бесконечные ряды коек, по полсотни в одной комнате, такие же общие туалеты и душевые, невозможность купить продуктов или приготовить что-то самому, ведь кормили нас в столовой, тут же. Но разве объяснишь тетке на раздаче, что тебе этой ложки каши и крыла курицы-спринтера — таким тощим и мелким это крыло было — катастрофически не хватает? Все это давило на мозги, особенно первые полгода. Но вот, я оканчивал второй курс, а значит, уже летом я могу устроиться на работу в участок. И это будет не бесплатный рабский труд практиканта, а вполне оплачиваемая то ли стажировка, то ли трудоустройство.
Отстоять утреннюю очередь к умывальнику, поскрести юношеский пушок на семнадцатилетнем лице — таков устав, но я мог бы не бриться еще года два так точно — после отстоять очередь в туалет… Достать из тумбочки аккуратно уложенный комплект академической формы с цифрой курса на груди, проверить, начищены ли сапоги. Если попасться коменданту в неподобающем виде, весь остаток дня можно провести за глажкой одежды, чисткой обуви, а пропущенные занятия потом придется еще отдельно отрабатывать… Нет уж, проще все делать сразу и качественно, хотя были на нашем потоке индивиды, которые умудрялись встревать на «каторгу» почти каждую неделю. Таким рецидивистом был мой товарищ по курсу и одновременно сосед по койкам — Вартан Рисс.
— Мал! Шевелись давай! — это был Вартан, который уже ждал меня, стоя в проходе и мешая другим курсантам пройти на выход. — Сегодня лекции!
Вот тут Вартан был абсолютно прав — если встрять на коменданта было делом для него почти привычным, то вот опаздывать на общие лекции категорически нельзя, особенно, на лекции по истории.
Эти занятия вел старый преподаватель, с виду — старше самой академии, хотя нашему учебному заведению было пара сотен лет. Дедом препод был лютым, и хоть передвигался он еле-еле, но память у него была, как у злой сторожевой собаки, а слух — как у совы. Так что ни поговорить на его лекциях, ни тихо проскользнуть в аудиторию, пока он что-то пишет на доске, не представлялось возможным. А самое паршивое было в том, что занятия эти велись сразу и для полицейского, и для армейского отделения — курс истории-то одинаковый вне зависимости от цвета формы. То есть тут вступали в силу еще и вопросы межвидовой конкуренции.
Я только быстро кивнул, выудил из недр своей тумбочки маленькую упаковку печенья — хранить продукты в казарме запрещено, иначе заведутся тараканы, но небольшая ежемесячная взятка старосте потока решала этот вопрос. А тех, кто тащил что-то кроме печенья или конфет мы предавали публичному осуждению, в том числе с применением ударов ноги по филейной части нерадивого курсанта.
Поделившись сухой печенькой с другом, я устремился вслед за Вартаном на выход. Надо успеть заскочить в столовую, и пусть дежурные уже все накрыли, но на еду времени было катастрофически мало, да и порции были не слишком велики.
— Слышал, магистранты новые приезжают? — то ли спросил, то ли просто сообщил Вартан.
— А? Какие магистранты? — пробубнил я, пытаясь прожевать сухое печенье.
Рисс только закатил глаза, но до пояснений снизошел:
— Сказали, на следующей неделе прибудет группа магистров и преподавателей из академии Парты, из Ламхитана. Будут читать общий курс, обмениваться опытом с нашими…
— А нам-то что? Это же больше для старших курсов, — пожал я плечами, — пусть приезжают.
— Ай, дурак ты, Мал! — Вартан ткнул меня кулаком в плечо. — Это же ламхитанцы! У них лучшая армия и оружие на континенте! Да и полицейские у них работают совершенно иначе!
— Как иначе? Или в Ламхитане крадут и убивают как-то по-особенному? — спросил я, потирая плечо.
— Говорю же, дурак. Нет, чтобы порадоваться, что заграничных лекторов послушаем, вместо этих древних дедов, что преподают у нас. Знаешь, что препод по уголовному праву отморозил?
— Удиви меня, — кисло ответил я.
В ноздри уже ударил запах еды, доносящийся из столовой, и россказни Вартана слушать не было никакого желания.