Сложный выбор (СИ)

Свежая кровь, на бездушной, вытянутой глыбе, затуманила разум, опустила на колени. Рычание вырывалось из горла, хотелось рыдать как баба. Здесь приносились жертвы, здесь, ночами, под небом, усеянными звездами, алтарь омывали кровью. Она стекала, наполняя вмятины на камне, которые образовывали причудливые узоры. Лишь когда те были полны, тьма забирала человека, тащила его по всем коридорам, била по лестницам, хохотала, упиваясь страхом, еще живой души.
- Я пуст! – вернул к реальности голос одаренного.
Милонег потянул Светозара на себя, понимал, что они уже не успеют спуститься, что придется им прыгать, да молиться всем богам семьи Страя, чтоб выжить.
- Надо проверить еще раз! – отталкивая его от себя, проревел он. – Веди, ведьма, думай, где она может быть!
- Погибнем! На верную смерть отправляешь! Мой огонь жизнь найдет. Нет здесь никого! Могли только с ведьмами цепями вытащить!
Тьма, почувствовав, что огонь слабеет, стала наседать. Хоть и слаба она была днем, а все же у себя дома была, из гнилого источника питалась. Подобралась в плотную к границе мерцающей, заверещала, что есть мочи:
- Мясо! Жрать!
- Надо прыгать! – прокричал Милонег, подталкивая Светозара к полукруглому окну.
Белава испуганно вцепилась в мужчин, дрожа всем телом. Хотела сказать, что-то, да не слышал ее никто. Лишь когда, она в окно высунулась, ее сзади одернули, прикрикнули, чтоб впереди не лезла. Одаренный из последних сил цепи, которые можно было с собой забрать, между собой соединял, а Светозар пытался их закрепить у алтаря, чтоб спуститься по ним можно было. От тьмы их отделяла тонкая полоса, тускнеющего металла.
Первым стал спускаться Милонег, шатало его из стороны в сторону, совсем обессилен был, последние крупицы дара потратил. Следом Светозар ведьму в окно вытолкал, как бы та не визжала, а всяко лучше, чем тьме на корм идти.
Когда один остался, замешкался. Невыносимый ор тьмы, удушающее отчаяние, боль, пульсирующая в груди и в висках, вырвали из его горла крик свирепый. Вмиг все вокруг жаром опалило. Растёкся он по стенам, пробежался искрами по потолку, гниль отпугнул, да так, что та заверещала испуганно, запищала, как птица малая, пасти ее раскрылись от удивления и застыли. Светозар же вновь опустился на колени, обвел взглядом алтарь.
- Клянусь богу Страю, я убью всех ведьм.
Словно в тумане, плохо соображая, перекинул ногу через окно, схватился за цепь и стал вниз спускаться. На крики, галдеж внимания не обращал, смотрел перед собой, рассматривал попадающийся песок. Спускался долго, успел ведьму догнать, она запуталась в цепях и повисла, беспомощно болтая ногами в воздухе.
- Я помогла, я сделала, что обещала, - только заприметив его, принялась кричать Белава.
Пугал ее мужчина, одним взглядом раздавить мог. Он ничего не ответил, даже внимания не обратил. Только когда к ней подобрался, рванул на себя куски ткани, что мешали ей дальше спускаться, оставил ее почти нагой, бесстыдно грудь оголив и без рукава оставив. Она взвизгнула, и повисла на ослабевших руках.
- Лезь на плечи, ты мне сейчас еще нужна будешь.
Поднывая, Белава, исполнила то, о чем воин говорил. Не спуститься ей самой, погибнет.
Внизу еще и прыгать пришлось, не хватило цепей, благо одаренные их падение смягчили.
- Среди пленных нет ведьм, ни у кого меток нет! – сообщил Светозару подбежавший воин.
- Вышедших после них проверьте, - ответил он, и обернулся к ведьме. – Что скажешь? Рожденные?
- Да, они. По глазам определить можно. Все они зеленые, необычные, у простых людей таких не бывает, - сквозь рваное дыхание поспешила ответить девка.
- Пусть укажет, на тех, кто тьму кормил, да жертвы приносил, остальных сжечь.
- Всех? – переспросил удивленно воин.
- Я, что, неясно выразился? Всех сжечь! Гору с землей сравнять до заката.
Светозар потащил за собой ведьму. Пока та указывала, на тех, кого допросить надобно, он лично у всех про Светомиру допрашивал. Кто отвечать не хотел, силой слова вытягивал. Спрашивал и про то, кого приводили, и когда, всех жертв описать заставлял. От того, что тьма такие аппетиты имеет, дурно становилось. Каждую ночь по три человека ей скармливали.
 
Не узнав ничего путного, в каждый дом заглянул, все надеялся, хоть какую-нибудь зацепку найти.
Но лишь отметил, что живут они довольно богато, дома хоть и маленькие, а все имеют подвал, в котором почему-то стоит кровать. Посуда вся редкая, такую только у правителей найдешь. Украшений много, тканей разных.
Разочарование обгладывало его, сжирало заживо. Выйдя на улицу, из последнего дома, Светозар заложил руки за спину и стал смотреть, как одаренные расширили проход, как вытекает оттуда, раскаленная жидкость, состоящая из расплавленного песка и камней, как сверху сыплются глыбы, потоком бежит песок, а внутри неистово вопит тьма, чувствуя свою кончину.
- Все зря, не успел, - прошептал он.
Наклонился, зачерпнул горсть песка, замахнулся, кинул его со всей злостью.
- Я убью всех ведьм!
  
Глава 12
 
Пятна на потолке расходились в разные стороны, некоторые из них походили на силуэты животных, цветов, деревьев. В углу на нитях паутины металось очередное насекомое, попавшееся в сети к пауку. Совсем скоро оно так же замрет, застынет, как и остальные черные точки. Окно было слишком далеко, чтоб можно было в него взглянуть, оставалось лишь догадываться, что там происходит, да представлять, как падает с неба чистый снег, а может он и вовсе уже тает, оставляя сырость. Все, что могла делать Светомира - это переносить былую жизнь на бесформенные пятна. Старец поначалу думал, что обойдется все, стоит лишь целителя позвать. Привязал ее даже, чтоб не сбежала, еду, да питье перед ней выставил, и ушел в ночи.
Да какое уж там. Даже пошевелиться было трудно, такой болью спину и ноги охватывало, что в глазах темнело. Тогда, Светомира дала волю слезам, лились они, не переставая. Вспоминала она Данияра, о том, как предал ее, как смотрел с отвращением, какие слова говорил, и не было больше нежности, не было заботы. Оставил ее на незнакомого старца, да ушел тут же, даже на нее не взглянул, будто и не было между ними ничего. Скинул груз с плеч и рад. А ее сердечко болело, билось птицей испуганной, рвалось к любимому, не верила, что он смог так поступить. Все ждала, что вернется, упадет на колени, прощение вымаливать будет, целовать в щеки мокрые. Но он не вернулся. Ни к ночи, ни к утру.
Зато вернулся старец, привел с собой целителя. Тот долго ворчал, что мешает ему обруч, что не может он свои силы использовать как надобно, что долго она теперь лежать будет, а может и вовсе не встать. Чтоб не шевелилась лишний раз, да хуже себе не делала, привязали к спине доску гладкую, так чтоб согнуться не могла. Ногу вытянули, обмотали тряпьем каким-то и тоже зафиксировали. Светомира лежала, глаза закрыв, погрузившись в свои мысли мрачные, даже когда к ней целитель обратился, чтоб она боль свою описала, да сказала, как упала, не ответила ему ничего.
Постепенно боль ушла, на место к ней пришла неприятная скованность, а затем и снова боль. Обруч приносил муки, лежать на нем было ужасно, даже доска вдоль спины не приносила столько  страданий. Целитель лишь руками разводил, да все сетовал, что трудно его магии в ее тело пробиться.
Живая, но заключенная в плен собственного тела. Каждый раз все внутри сжималось, когда старец подставлял бадью к ней и начинал ее тело влажной губкой омывать, да приговаривать, что сможет она вскоре встать. Не верила она ему, не верила никому более, любой предать может и от слов своих отказаться. Сколько он с ней не заговаривал, Светомира всегда молчала. Все старалась в сон провалиться, где не будет ее печали.
Легче стало, когда после очередного прихода целителя, она смогла пальцами на ноге пошевелить.
Данияра к тому времени отпустила, поняла, что не вернется он к ней более. Злилась на него, все представляла, как она заплетет две косы, облачится в одежды богатые, да пройдет мимо него, бросив снисходительный взгляд. Мол, посмотри, кого потерял, я и замуж вышла, и тебя не вспоминаю, даже окликать тебя не стала, лишь посмотрела мельком, заприметив что-то смутно-знакомое. Знала, что не сбудутся ее мечты, что не поднимет она ни с кем брачный кубок, да только засыпать было сладко с такими мыслями.