Забыть тебя (не)возможно

И все это я пытаюсь делать уже целый месяц. Но увы, пока не ощущаю в себе никаких изменений. Мыслями я всё так же нахожусь в серой больничной палате, которая весь прошлый год была моим постоянным местом жительства. И я всё так же безразличен ко всему происходящему вокруг меня, а все люди кажутся серыми и безликими.
Все. Кроме этой вредины Веро́ники.
Её лицо и стройную фигурку я всегда находил среди толпы. Осознанно или нет, но находил. А сейчас, когда она опять стоит передо мной, вся такая воинственная и, бля*ь, практически голая, я вообще никого кроме неё не вижу.
Красивая она, пи*дец! Даже с растекшейся тушью, мокрыми растрепанными волосами и недовольным выражением лица. Эту девчонку ничего не может испортить. А всё потому, что её красота естественная.Не то что у её драгоценной подружки.
Та себе и в губы что-то вколола, и ресницы с волосами нарастила, и грудь увеличила, а у Вероники всё натуральное. Всё своё. Светло-русые длинные волосы, почти достигающие поясницы, чувственные губы, которые так и манят испробовать их на вкус, и упругая двоечка с призывно торчащими розовыми сосками. На них я особенно акцентирую внимание. И всё благодаря прозрачной ночнушке, которую Веро́ника додумалась на себя сегодня напялить.
Она в универ собиралась или идти мужиков на бульваре снимать? Ничего легче надеть не могла? Да ещё в такую погоду! Мозгов у мегеры явно не больше, чем у Аланы. Но этот минус нисколько не снижает моего острого возбуждения при взгляде на её обнаженное тело. А тот факт, что не мне одному повезло понаблюдать за её прелестями, почему-то до невозможности бесит.
Я уже забыл, что значит злиться. Основательно так. До скрипа зубов и тремора в пальцах. Не на суровую несправедливость жизни, что последние годы неоднократно наносила мне сокрушительные удары, и не на своего эгоистичного брата, а на абсолютно незнакомого человека.
Но Веро́нике Майлз удалось вызвать во мне давно забытый гнев, что растекается по жилам едкой субстанцией, позволяя почувствовать себя нормальным.
Когда я увидел её мокрую перед всей группой, мне внезапно захотелось схватить эту зазнайку, перекинуть через плечо и вынести отсюда, подальше от похотливых глаз десятков парней, а затем нещадно отрахать. Может, даже неоднократно. Так, чтобы кричала во весь голос, стонала, задыхалась и просила ещё.
Возможно, тогда Веро́ника перестала бы быть такой букой.
Ведь вместо элементарного «спасибо» за то, что я скрыл своей курткой её наготу от всей аудитории, эта пигалица опять врубила свою излюбленную роль ведьмы и мысленно убивает меня сейчас ясно-серым взглядом.
–Идём,– с трудом сохраняя спокойствие, произношу я и хватаю девчонку под локоть, заведомо зная, что вредина даже не попытается сопротивляться, как бы ей того ни хотелось.
Уж слишком ей неохота устраивать сцену перед сворой ушлёпков. И как выясняется всего через несколько шагов, Веро́ника придерживает своё недовольство ещё и из-за боли в ноге.
Она издаёт тихий стон и хватается за меня, чтобы суметь добраться до полностью пустого ряда в конце аудитории, где садится на самый край скамьи. Как можно дальше от меня.
Детский сад. Не иначе. Но по неведомой причине он меня изрядно забавляет.
–Ты можешь сесть ближе, Веро́ника. Я не заразный,– усмехаюсь я.
–Не хочу это проверять,– выдаёт мегера, копаясь в своей сумке.
–Зато я хочу, чтобы ты проверила.– Хватаю её за бёдра и притягиваю вплотную к себе.
Она негромко вскрикивает и в попытке отстраниться упирается ладонями мне в грудь. Но у язвы ничего не выходит. Я держу её крепко. Чёрта с два ей удастся отодвинуться.
–Ты что себе позволяешь, Уокер?– цедит сквозь зубы Веро́ника в паре сантиметров от моих губ.
–Показываю, что тебе не нужно меня бояться.
–Я тебя не боюсь.
–А чего боишься?
–Я ничего не боюсь.
–Неужели? Почему тогда так сильно напряглась?– Перевожу взгляд с серых глаз на губы и обратно, сильнее сжимая пальцы на её бёдрах.
–Потому что не понимаю, какого чёрта ты решил, будто имеешь право меня лапать?– зло шепчет она, то и дело поглядывая в сторону остальных студентов.
–Это преступление?
–Да. Если девушка против.
–А ты разве против?– едва сдерживаю смешок, видя, как Веро́ника вскипает ещё больше.
–Если ты ещё не понял, что я не хочу, чтобы ты меня трогал, то я могу прокричать.
–Не можешь. Или, скорее, не хочешь.
–Вот это уверенность,– фыркает она.
–Стопроцентная.
–Ты слишком самонадеян.
–Вовсе нет. Просто ты не хочешь вновь привлекать к себе внимание этих людишек, мнением которых ты дорожишь. А значит, и кричать не будешь.
–Меня не волнует их мнение,– отрицает мегера, но тем не менее продолжает бросать взгляды на нижние ряды.
–Не верю.
–Мне плевать, во что ты веришь, а во что нет. Руки от меня свои убери! Я не хочу, чтобы кто-то подумал, будто мы тут тискаемся, только потому что они скажут об этом Лане.
–Значит, дело только в ней?
–Боже, Уокер! Ты тупой или только прикидываешься?
–Допустим, тупой,– спокойней некуда отвечаю я, чем ещё сильнее завожу ведьмочку.
И себя в том числе. Только совсем не в том плане, в каком заводится Веро́ника.
–Дело не только в Лане. Что тебе непонятно в словах «Я не хочу, чтобы ты меня трогал»? Ты мне противен. И сейчас я лишь убеждаюсь, что ты ничем не отличаешься от своего мерзкого брата,– едко выпаливает зазнайка, опять умудряясь одновременно и взбесить, и развеселить меня.
Первое – потому что всю жизнь все только и делают, что сравнивают меня с Алексом. А второе – потому что меня опять смешит её непоколебимая уверенность в моей дерьмовости.
Так почему бы не дать ей ещё больше поводов думать обо мне именно так, тем самым продлив себе веселье? Всё равно мы сидим в самом конце аудитории, на последнем ряду, где никого больше нет. Лектор издалека ничего не заметит, а на остальных, в принципе, параллельно. Мне так точно.
–Ты что вытворяешь?– тихо, но бурно возмущается Веро́ника, когда я перемещаю одну руку с бедра между её ног.
Она резко сдвигает их вместе и впивается ногтями в мои ладони.
Коготки у неё острые, но боль доставляют терпимую. Она нисколько не мешает мнедобраться до её насквозь влажных трусов и прикоснуться к горячей промежности.
–Это тоже дождик постарался или ты из-за меня так потекла?– ухмыляюсь я, ощущая, как член твердеет ещё больше и болезненно упирается в ткань джинсов.
–Ты охренел, ублюдок? Я тебе сейчас все пальцы перелома-а-аю,– последнюю гласную она произносит сквозь стон, чем привлекает внимание сокурсников, сидящих на пару рядов ниже.