Лабиринт Ванзарова

– От вас исходит странная сила.
Ванзаров обернулся.
Прямо и дерзко на него смотрела невысокая барышня, затянутая в платье из черных кружев. Черные волосы в крупных завитках падали волнами, не сдержанные прической и заколками. Черные брови на бледном лице казались нарисованными. Глаза, темные и глубокие, манили цыганским обманом.
– Ваше будущее покрыто тьмой, не вижу его.
– Умеете гадать, мадемуазель? – спросил Ванзаров, отвечая прямому немигающему взгляду. Мало кто из женщин способен на такое. Пожалуй, только одна…
– Гадание – это дар. И проклятие.
Она не протянула руки, иначе Ванзаров оказался бы в неловком положении: целовать не хотелось, пожимать нельзя.
– В Древнем мире гадания считали практической наукой, – ответил он.
– Неужели?
– Мантика у греков была общественным развлечением. Ауспиции и дивинации у древних римлян считались государственной службой. Цицерон в своем трактате «О дивинации» подверг беспощадной критике гадания по внутренностям животных. Он привел пример, как консул Клавдий получил от священных кур самые лучшие предсказания и был разбит карфагенским флотом. Хотя, если вспомнить Суллу, у которого из-под жертвенника выползала змея… Прошу простить…
Спохватившись, что ударился в лекцию, Ванзаров вспомнил, что не представился.
Над темными зрачками взмахнули пушистые ресницы.
– Зовите меня мадам Ленорман.
– Рад приятному знакомству, мадам. Родственница знаменитой парижской ясновидящей?
– Я ее новое воплощение… Хотите, погадаю вам, Ванзаров? – спросила она слишком дерзко для краткого знакомства.
– Благодарю, откажусь.
– Отчего же?
Ванзаров никому не рассказывал про навыки, которыми владел. Навыки были сильнее гадания и ясновидения. Психологика предсказывала, как поведет себя человек, по особенностям его характера. Молниеносный портрет предсказывал, что ожидать от человека, которого первый раз видишь. А маевтика [10] предсказывала нахождение истины, если уметь задавать простые вопросы и получать простые ответы. Умения Ванзаров тщательно скрывал. Как-то раз поделился с Лебедевым, и теперь великий криминалист глумился над психологикой по любому поводу, обзывая лженаукой.
– Я не верю в гадания, мадам Ленорман.
– Не важно, во что верите вы, карты расскажут, что с вами будет.
– Не имею желания знать будущее.
– Неправда, Ванзаров. Все хотят знать грядущее.
– Но ведь гадать полагается на Святках? Следует подождать до послезавтра.
– У карт свои правила. Или вы боитесь?
– Бояться мне по службе не положено.
– Следуйте за мной, Ванзаров.
Мадам Ленорман отошла к столику в углу гостиной, жестом указав на стул.
Мгновенный портрет говорил, что барышня, называющая себя мадам, примерно двадцати четырех лет, не замужем, энергичная, нервная, волевая, образованна, часто поступает импульсивно, умеет быть скрытной, неплохая актриса, пользуется своей женской привлекательностью, привыкла подчинять мужчин, плохо питается, возможно, имеются проблемы с психикой. Все, что нужно для гадалки.
Ванзаров присел. Стул нового мебельного гарнитура, обитый материей в модный цветочек, жалобно пискнул. Появилась потертая колода. Ленорман рискнула залезть Ванзарову в душу взглядом. Что никому еще не удавалось.
– Вы – король червей, – она положила карту с красным сердечком над королем.
Спорить с барышнями Ванзаров считал занятием бессмысленным.
– Как прикажете, мадам Ленорман.
– Сначала узнаем о том, что было.
– Как вам угодно.
Она выложила ряд из девяти карт и мотнула головой так, что черные колечки зашелестели перезвоном.
– В вашей жизни была большая любовь, которую вы спасли от смерти, но быть с ней вы не можете… Почему? – пальчик уткнулся в короля пик. – Она замужняя женщина.
– Прошу простить, вы ошиблись, – сказал Ванзаров.
– Карты не ошибаются, – она перетасовала колоду. – Теперь о том, что будет. Не боитесь узнать будущее?
– Зачем бояться того, что произойдет или нет? С равной вероятностью.
Первую карту Ленорман положила слева от короля.
 
– Осьмерка треф [11], – не поднимая глаз, она добавила: – У вас есть враг.
Ничего удивительного: с каждым годом друзей все меньше, а врагов все больше.
– Для чиновника сыска враги – дело привычное, – ответил он.
– Этот враг опасен и силен.
– Вам известно его имя?
Пропустив вопрос мимо ушек, Ленорман положила следующую карту справа от короля.
– Осьмерка вин [12]… Вам готовится измена, берегитесь дамы.
Ванзаров смолчал.
Ленорман сняла другую карту и положила под короля.
– Что пророчит девятка вин?
Она заглянула ему в глаза.
– Не шутите, Ванзаров. Это карта означает: ожидайте удара и будьте терпеливы.
– Благодарю. Я всегда терпеливо ожидаю удара. Это все о моем будущем?
– Осталась последняя карта…
Ленорман положила над королем карту рубашкой вверх, помедлила и перевернула.
– Туз треф. Что мне ожидать?
– Ваша участь решена, вам ничто не поможет, – ответила она и откинулась на спинку стула, свесив руки. – Никогда не видела такого плохого расклада. Ванзаров, вам грозит большая беда.
– Древние греки спрашивали Дельфийского оракула по любому поводу. Но были раздавлены Римом. Римляне изучали желудки кур, но пали от нашествия варваров. Чего же бояться нам, живущим в эпоху победы науки и прогресса?
– Поверьте картам.
Ванзаров хотел объяснить, что верить картам – все равно что верить гаданиям на кофейной гуще. Но тут появился Борис Георгиевич и так рьяно начал махать, что нельзя было ослушаться. Ванзаров извинился и пошел на зов брата.
Дальнейшее трудно описать. Ванзаров жарился в аду: дети с горящими глазами разворачивали подарки и вопили, елка горела огнями, Елизавета Федоровна пылала задором, а хорошенькая особа, которую ему представили, зажгла щечки румянцем. И сделала книксен, показав глубокий вырез платья с пышными достоинствами, которые еле удерживал лиф. Муки Ванзаров вытерпел как истинный римлянин: кланялся и улыбался. Улыбался и кланялся. Ну и так далее…
Провожая брата в прихожей, Борис Георгиевич сообщил страшную новость: Ванзаров понравился. Чрезвычайно и окончательно. Самое странное – Елизавета Федоровна от него тоже в восторге.
– Не знаю, что они в тебе нашли, – с долей ревности заметил он.
– Женщины не могу устоять перед шрамами, – ответил Ванзаров, натягивая каракулевую шапку фасона «Рафаэль» [13]. – Попробуй как-нибудь на дипломатических переговорах. Может, заберешь для нас Босфор и Дарданеллы.
Борис Георгиевич скривился.
– Не воображай о себе слишком много, Родион. Праздничная кутерьма затуманила Лизе мозги, она не разглядела тебя хорошенько.
– Ты усомнился в умственных способностях жены?
– Родион! Что ты себе позволяешь?
– Прости, Борис. А кто эта гадалка?
– Какая гадалка? Ты перепутал: у нас фокусник.
– Барышня, которая называет себя мадам Ленорман. Откуда она у вас в доме?
Дипломат легкомысленно пожал плечами.
– Может, Лизина подруга или жена кого-то из чиновников.
– Нет, она не знакомая твоей жены.
– Почему так уверен?
– Гадалка, приглашенная твоей женой, нагадала бы мне скорую свадьбу.
– Да, на такую хитрость Лиза способна, – не подумав, брякнул Борис Георгиевич, но быстро нашелся: – А что она тебе нагадала?
– Пустяки, что же еще. Отчего Ленорман сбежала, пока меня пытали под елкой?
– Не имею понятия… Неужели сбежала?
– Трудно предположить, что она пряталась в спальне твоей жены, когда гости разбирали подарки.
Борису Георгиевичу не хотелось решать глупейший вопрос: кого и зачем пригласила жена. Он нашел выход:
– Дамы тебя не должны интересовать. Ты приглашен сегодня на семейный ужин.