Тайная девушка (ЛП)

Ладно, я, чёрт возьми, солгала.
Здесь намного лучше, чем в любом универмаге, в котором я когда-либо была.
Здесь есть атласная кушетка с оборчатой подушкой, на стене картина, нарисованная маслом, которая, я почти уверена, не является репродукцией, и небольшая книжная полка, уставленная классическими романами и увенчанная подставкой для чая/кофе, а также вазой со свежими фруктами.
Серьёзно, кто заходит в душ, чтобы почитать и съесть яблоки?
Я дважды, трижды и четырежды проверяю, заперта ли за мной дверь, вешаю крошечный ключик на крючок неподалеку и раздеваюсь догола.
Стены кабинки для переодевания и душа имеют добрых двенадцать футов в высоту (прим. — 3 м 65 см), но потолка как такового здесь нет. Я слышу звук открывающейся и закрывающейся двери, когда парень с зубной щеткой выходит из комнаты, а потом ничего.
Абсолютная тишина.
Блаженно вздохнув, я проталкиваюсь мимо занавески на выложенную плиткой площадку и останавливаюсь, всё ещё цепляясь одной рукой за ткань.
Верно.
— Богатые засранцы, — повторяю я, оглядывая мраморные полы, стены и душевую кабинку. Там есть стеклянная полуоткрытая дверь и что-то вроде четырёх насадок для душа с каким-то навороченным центром управления. На стене рядом со мной установлена звуковая система, которую я прокручиваю, выбирая классическую фортепианную композицию, которая слегка просачивается через динамики.
На одной стене есть полки с шампунем, кондиционером, свежими кусками мыла, завёрнутыми в бумажные обёртки, совершенно новыми мочалками, скрабирующими щётками, полотенцами и многим другим. Я просто потрясена.
«Пожалуйста, отнесите все использованные вещи обратно в свою комнату в общежитии в душевой подставке. Все оставшиеся использованные предметы будут выброшены. Спасибо. — Сотрудники Академии Адамсона».
Я опускаю взгляд и нахожу ряд деревянных подставок для душа на нижней полке, выбираю одну и откладываю в сторону. Затем я, не торопясь, выбираю мыло и средства для мытья тела.
— Это дерьмо такое роскошное, — ворчу я, думая о том, сколько шампунь с ароматом сирени и розмарина, который я держу в руках, стоил бы в салоне красоты. И он просто лежит здесь, бесплатно, чтобы любой мог его взять?
Потом, конечно, я понимаю, как глупо это звучит. Стоимость обучения в течение года в Адамсоне буквально вдвое превышает годовую зарплату моего отца на его последней работе. Во всей стране есть, может быть, только три средние школы, которые стоят дороже, и все они — чванливые подготовительные школы, такие как Академия Бёрберри. Мерзость.
Здешние студенты настолько богаты, что украсть что-то столь глупое, как кусок мыла за пятьдесят долларов (да, это вещь, я знаю), на самом деле им и в голову не придёт.
Я беру очень, очень, очень много средств и запихиваю их в свою сумку. Когда я вернусь в Калифорнию, я заберу всё это с собой. Вообще-то, в эти выходные я могла бы съездить в город и отправить Монике и Коди кое-что из этого по почте. Моника довольно богата, но совсем не похожа на парней, которые ходят сюда. Даже не в одной лиге с ними.
Мои пальцы скользят по фарфоровому краю гигантской ванны, и я не могу удержаться от фантазий о том, как воспользуюсь ею позже. Может быть, я могу относиться к своим неделям здесь как к отпуску или чему-то в этом роде? Да, да, прямо как на курорте.
«Всё закончится раньше, чем ты успеешь оглянуться», — обещаю я себе, включаю душ, а затем провожу добрых пять минут, пытаясь понять, как он работает, прежде чем действительно залезть в него.
Запрокинув голову, я наслаждаюсь горячей водой, закрывая глаза и позволяя пару окутать меня.
Звук открывающейся двери ванной комнаты едва слышен за шумом льющейся воды и классической музыкой, которую я выбрала. Но затем начинаются крики и звуки борьбы, и мои ноздри раздуваются, когда меня захлёстывает волна гнева.
— Мика! — кричит чей-то голос, а затем раздается смех и возня. Душевая кабина рядом с моей открывается, и я слышу ещё больше спора. — Пошёл ты, грёбаный придурок!
 
— Нет, пошёл ты. Я отравлю твой кофе.
— Ха. Ты бы умер без меня, созависимый засранец.
— О, пожалуйста. Ты как нарост, от которого я, кажется, не могу избавиться. Опухоль, что обитает на моей заднице только ради того, чтобы ты мог провести весь свой день, целуя её.
Ещё немного борьбы, и, клянусь, она продолжается в душевой кабинке рядом с моей.
— Извращенец. Пытаешься принять душ со своим старшим братом.
— Старше ровно на восемь минут. Выйди. Я был первым.
Судя по звуку голосов, я могу только предположить, что два спорящих парня — это вчерашние близнецы. Здорово. У меня все руки уже как чернослив, но теперь мне придётся их переждать. Либо так, либо опередить их…
Я выключаю душ и хватаюсь за полотенце.
— Ты груб с нашим душевым гостем, — говорит один из голосов, переходя от кабинки слева от меня к той, что справа. — Ты там в порядке, чувак?
Чувак. Забавно.
Я игнорирую его и проскальзываю в раздевалку, чтобы надеть форму, не торопясь перевязывая грудь. Это долбаный процесс, и я уже ругаюсь от боли, раньше, чем он заканчивается.
Закончив, я хватаю свою спортивную сумку, подставку для душа и распахиваю дверь.
Близнецы ждут меня там, стоя по обе стороны, опёршись локтями о дверной косяк.
Я официально зажата.
Начинаю пробираться обратно в раздевалку, когда один из них хватает меня за галстук и выдёргивает наружу.
— Ну, привет, — говорят они в унисон. Близнец, который не держит мой галстук, хлопает дверью раздевалки, а затем другой вталкивает меня обратно на неё. Они оба хватают меня за руки с обеих сторон и наклоняются ко мне, моргая своими большими глазами цвета мха. — Ты что, глухой? — спрашивают они хором.
— Или просто грубый? — растягивает слова тот, что справа, закатывая глаза.
— Такой грубый, — соглашается другой, пока я вырываюсь из их хватки. Они оба чертовски сильны, а я совершенно перегружена своей сумкой и подставкой для душа. Чёрт возьми. Мне не следовало красть столько грёбаного мыла.
— Отпустите меня, — шепчу я, и они обмениваются взглядами, которые говорят, что они не сделают ничего подобного. Я сопротивляюсь ещё яростнее, и тогда они оба просто внезапно отпускают меня, заставляя растянуться на земле. Моя сумка отлетает в сторону и открывается, мыло и шампуни рассыпаются по всему мраморному полу.
— О, что это? — спрашивает один из них, поднимая мою сумку и начиная в ней рыться. Чёрт. Чёрт, у меня там тампоны, скотч, чтобы перевязать грудь, и… — О! — восклицает близнец справа, одним пальцем приподнимая розовые кружевные трусики с белыми оборками. — У кого-то есть девушка.
— Откуда? — восклицает другой близнец, используя заднюю часть моего тёмно-синего академического пиджака, чтобы поднять меня на ноги. Он позволяет мне, спотыкаясь, отойти и безуспешно попытаться отобрать у его брата моё нижнее бельё. — Академия Эверли для девочек? — спрашивает он, но мои щёки пылают, и я не собираюсь стоять здесь и отвечать на какие-либо вопросы.
— Нет, это ебаные трусики твоей мамочки, — огрызаюсь я, поскальзываясь на пролитом шампуне и тяжело падая задницей на мраморный пол. — А теперь отдай их обратно.
— Почему мы должны это сделать? — спрашивают близнецы в унисон, глядя на меня сверху вниз со своими глупыми улыбками и несносными рыжими волосами. Они слегка завиты на макушке, всё ещё влажные после душа. Если бы они не были такими придурками по отношению ко мне, я бы могла пофантазировать о двойном сэндвиче… Фу. Ну уж нет. Просто нет.
— Потому что я заявлю на вас, — говорю я, вставая и пытаясь выглядеть достойно с шампунем на заднице.
Близнецы — напомните, как их звали? Мика и Тобиас? — обмениваются ещё одним взглядом, а затем снова смотрят на меня.
— Ты серьё-ё-ё-ё-ёзно? — они растягивают слова, и тот, что слева, хватает меня за плечи, в то время как тот, что справа, натягивает трусики мне через голову, выставляя промежность прямо перед моим долбаным лицом.