Мой одинокий волк (СИ)

— Беги, — шепчу я волку, — беги, беги, беги…
Вскакивает из последних сил, стремительный прыжок, сквозь неровный человеческий строй. Понимаю, что успел проскочить. Улыбаюсь, сама не понимая почему.
— Дели, как ты? Испугалась? — Подбегает ко мне Брайн, прижимает к себе, обхватив руками за плечи.
Я, как тряпичная кукла, повисла на его руках. Сил хватает, лишь слабо кивнуть.
— Ушел! — с досадой произносит Брайн. — Ты видела, какой здоровый! Я думал, легче будет. Пули в ружьях с серебряными наконечниками, должен был свалиться, лежать в пыли, а он…
— Ты все подстроил, — догадка пронзает меня, — все эти разбойники, все не по-настоящему…
— Нужно было выманить его, показаться. Что бы ты испугалась. Ты его пара, он за тебя насмерть стоять будет…
— Ловили на живца, — я хмыкнула, прислонилась к стенке экипажа, ноги совсем не держат, подгибаются. Хочется скорее покинуть это место. — И что теперь?
— Далеко он не уйдет, сильно ранен, будем искать…
— Хочешь добить…
— А ты хочешь? — Брайн с интересом смотрит на меня.
— Нет, ты обещал, — я схватила Брайна за руку, почувствовав, как дрожат мои пальцы.
— Тогда просто погрузим в клетку и доставим на королевский суд. Пусть разбираются, почему оборотень бегает на свободе, бросается на невинных людей. Твой брак наверняка посчитают недействительным, тебе просто надо отказаться от него, рассказать, что обманом принудили к замужеству…
Отказаться. Так просто.
— Я устала, — проговорила я.
Как же хочется быстрее оказаться дома. Кругом кутерьма, стоны раненых людей, возбужденные голоса охотников, готовых бросится по следу, достигнуть раненую добычу. Им не жаль его, они не видят в оборотне человека. Смеются, споря, кто первый снимет с него шкуру. Вижу, как Брайн поглядывает на них, ему тоже не терпится пустится в погоню. Сейчас мое присутствие только мешает. Я понимаю, что не верю ему. Убить гораздо проще. А я… Я никуда не денусь, поверю любому объяснению, лишь бы не чувствовать вины.
Брайн подсадил меня в экипаж. Мой возничий, придя в себя, ошалело крутит головой, оглядываясь.
— Вези леди домой, — прикрикнул на него Брайн, и мне, чуть слышно:
— Скоро все закончится. Считай, что у тебя больше нет мужа.
10
Ночи летом коротки. Когда я вернулась на виллу, первые лучи солнца раскрасили горизонт розовым сиянием.
— Колин! — Забарабанила я в дверь домика управляющего.
Дверь открылась почти мгновенно.
— Леди! Что случилось? — Колин с беспокойством оглядел меня.
— Сейчас объясню, только сперва седлай нам лошадей, — и умоляюще добавила, — побыстрее, прошу тебя.
Колин действовал быстро, но без суеты. Без лишних расспросов выслушал мой сбивчивый рассказ, лишь уточнил, покосившись на мое бальное платье:
— Переоденетесь?
— Нет времени, — я махнула рукой.
До самого леса гнали лошадей, замедлились, лишь въехав в подлесок. Рысью по накатанной дороге, постепенно переходя на шаг. Прислушались. Тихо, лишь утренний щебет ранних пташек.
— Углубимся в лес, — предложила я. Колин согласно кивнул. Я пропускаю его вперед. Колин лес знает, уверенно идет вперед, внимательно оглядывается по сторонам.
— Это невозможно. Как мы найдем его в этой чаще леса? А если на его след уже напали охотники… — с ноткой паники в голосе бормочу я, цепляясь за поводья лошади.
— Может и так, леди, — Колин оборачивается, — вы бы остались здесь, с лошадьми, а я осмотрюсь. Верхом нам дальше не пройти, лес слишком густой, бурелома много. Проверю я несколько укромных местечек и вернусь.
Я согласно киваю. Надо было все же переодеться. Хорошо хоть скинула дома бальные туфли, обув старые ботинки. Колина долго нет, солнце уже поднялось над вершинами деревьев. Мне кажется, что вдалеке слышны голоса, но может это шепот древних деревьев, что качает ветер. Я слишком устала и напряжена. Сижу на земле, наплевав на платье, прижавшись спиной к шершавому стволу дерева. Колин появляется не слышно, встает передо мной, как тень.
— Я нашел его, но мне нужна ваша помощь, леди.
Вскакиваю, спрашиваю одними губами:
 
— Жив?
Колин неопределенно пожимает плечами.
— Он без сознания, потерял много крови. Надо торопиться. Возьмем с собой одну из лошадей.
Идти тяжело, еловые ветки цепляются за волосы, острые сучья рвут нежную ткань платья, вонзаются в ноги. Внезапно лес расступился, крутой овраг под ногами, на дне струится ручей.
— Там, в корнях старого дерева, — показывает рукой Колин на одиноко стоящую сосну, цепляющуюся корнями в каменистый склон. Корни, как лапки паука вгрызаются в твердую почву, образуя ложбинку, намытую дождями и ветром.
Я кидаюсь к дереву, осторожно скользя по краю обрыва, цепляюсь за ветви сосны, пригибаюсь к самым корням, раздвигая еловый покров.
Он лежит совсем неподвижно, притянув колени к груди. Обнаженное тело в кровавых подтеках с прилипшими к ранам иглам хвои и сухой травы. Черные спутанные волосы, как непроницаемая штора, закрывают от меня его лицо.
— Отойдите, леди, — обращается ко мне Колин, — сейчас я попробую вытащить его.
— Я помогу, — отвечаю я, выныривая из-под ветвей дерева.
Колин склонился над Брендоном, обхватывая руками подмышки, с усилием вытягивая из укрытия. Я пытаюсь помочь, изо всех сил тяну Брендона за руку, с опаской поглядывая на опасную близость обрыва. Какой же он тяжелый! Высокий. Крепкое тело с развитыми мышцами. Нам ни за что не затащить его на лошадь. Я стыдливо отвожу глаза, стараясь не пялиться на обнаженное тело Брендона. А он изменился. Кожа гладкая, смуглая, без покрова черных и жестких волос, что раньше покрывали его тело. Неужели наша единственная ночь так на него повлияла?
Вдали послышался лай собак. Охотники! Мы с Колином понимающе переглянулись, удвоив усилия.
— Ведите сюда лошадь, — запыхавшись, проговорил Колин.
Я тяну за уздечку упирающуюся лошадку с неодобрением косящуюся на распростёршуюся перед ней пропасть.
— Брендон, очнитесь, — Колин тормошит неподвижно лежащего мужчину, пытаясь привести в чувства.
— Поговорите с ним, надо, что бы он пришел в себя. Нужно посадить его на лошадь, а то, боюсь, моих сил не хватит, чтобы поднять господина, — велит мне Колин. Он стаскивает с плеч легкий плащ и накидывает его на Брендона, прикрывая наготу.
— Брендон, очнись, нам надо уехать отсюда, тебе надо сесть на лошадь, — взмолилась я, откидывая волосы с лица мужа, проводя ладонью по колючим щекам. Кожа сухая и горячая, грудь медленно вздымается под натиском тяжелого дыхания.
— Брендон, — я всхлипнула, — прости меня, я не хотела, чтобы так получилось.
— Леди, надо спешить, давайте поднимем его, — Колин рывком приподнял Брендона, обхватив его за плечи, подставив, для опоры, свою спину. Брендон застонал, приоткрывая глаза.
— Ну же, давай, — просила я, держа за уздечку фыркающую лошадь, другой рукой помогая Колину удерживать Брендона на ногах.
Я слышала лай собак, доносящийся со стороны оврага, и, казалось, видела с высоты их лоснившиеся коричневые спины, мелькавшие в густой траве. Брендон с нашей помощью с трудом вскарабкался в седло, прильнул к лошадиной шее, обхватив ее руками. Колин потянул лошадку за уздечку, выбираясь с открытого места, уводя нас обратно в густую чащу.
Мы добрались до дома, когда солнце вовсю сияло в зените. Брендон то проваливался в беспамятство, грозясь вывалится из седла, то урывками приходил в сознание, крепче хватаясь за гриву лошади. Я придерживала, как могла, сидя позади него. Обняла одной рукой за спину, другой удерживала поводья. Боялась, что не выдержу, не справлюсь с лошадью, фыркающую под весом наших тел или не удержу Брендона. Молилась, чтобы никто не попался нам на встречу, иначе любопытных взглядов было бы не избежать.
С облегчением выдохнула, лишь когда показались стены родного дома.
— Господина положим ко мне, — тоном, не терпящим возражения, проговорил Колин, — я вылечу. Жить будет.