Изгнанник (СИ)

Дабы не распылить сердца людей страстью заполучить подарок богини, книги о Белых Змеях хранились в храмах, и не каждому служителю разрешалось читать их. Книги, связанные с тёмной магией, уже много лет считались запрещёнными. Значит, поход в библиотеку изначально не имел смысла? Стоило думать об этом раньше.
«Я не сделал ничего, чтобы обрести змея, — думал Габриэля, глядя, как Чак играет с фантиками в углу. — Я не мог случайно стать чёрным магом. Я не проходил ритуал, я даже не знаю, как он совершается. Двуликая вручила мне змея, как жрецу. Но что я сделал в жизни хорошего, чтобы заслужить то, чего служители храмов заслуживают десятилетиями? До сих пор не придушил Хорькинса? Не пнул Ло, когда он укусил меня за пятку? Не дал высохнуть цветку в горшке?.. Я не пнул Ло, потому что рядом стояла Тина. Она носится со своим котом, как ненормальная. И Хорькинса я не придушил только потому что… кстати, почему я его не придушил?»
Чак крутился возле своего барахла, а потом на глазах Габриэля вдруг выплюнул перо. Габриэль подскочил на месте, и Чак, почувствовав, что лучшему экземпляру его коллекции грозит немедленное изъятие, тут же проглотил перо и быстро уполз под шкаф.
Габриэль взял с подоконника тренировочные перчатки.
«Были ли я в них, когда случайно нарисовал руну? Надел и не заметил, снял, убрал и забыл? Что бы сказал о таком провале в памяти лекарь Новел?..»
Надев перчатки, он изобразил несколько рунических формул. Знакомые лучи подсветили пылинки и оставили след на стене. Габриэль нарисовал сперва руну света, потом руну телепортации. Он практиковал и разучивал все формулы, которые находил. Не имея предрасположенности к определённому дару, Габриэлю нравилось представлять себя то телепатом, то ясновидящим. Он плотно задёрнул шторы, чтобы солнечный свет не разогнал фальшивое волшебство, подошёл к стене и повторил схему формулы телепортации. На доли секунды на стене появилось изображение магического символа. Затем он повторил формулу чуть быстрее, но световой рисунок угас так быстро, как появился.
«Это несправедливо, — думал он, усердно работая над выведением формул. — Мои бывшие друзья проводят время в безделье и развлечениях, в то время как я овладел техникой начертания сложнейших формул. Это я должен быть на их месте. Я должен учиться в магической академии. Мои формулы, нарисованные искусственными лучами, руками, что закованы в неудобные перчатки, выглядят красивее формул их неумелых рук».
Одним из главных критериев волшебства была точность изображения рун. Чем точнее изображался магических знак, чем ровнее были его контуры, тем большей силой он наделялся. Габриэль знал: будь у него силы, ему бы не было равных.
Из-за того, что луч исчезал так быстро, что глаз не успевал уловить полное изображение, рисовать формулы приходилось ещё быстрее. Он научился замечать малейшие неточности, а ловкости его рук могли бы завидовать архиволшебники, такие, как отец. Руки парили. Габриэлю хотелось похвастать мастерством перед отцом, но тот всякий раз расстраивался, вместо того, чтобы похвалить.
Чак некоторое время шуршал фантиками, а потом заинтересовался занятием хозяина. Недолго смотрел, поворачивая голову то влево, то вправо, так как из-за расположения глаз не мог видеть, что находится прямо перед ним. Затем подполз к Габриэлю и взобрался по нему, обвил хвостом талию, а голову положил на плечо. Габриэль опустил руки и выдохнул. Слабое тело оставалось единственным препятствием к тренировкам. Габриэль научился компенсировать отсутствие дара самодельными перчатками, но усталость компенсировать не мог. Первое время он пытался её игнорировать, но тогда к усталости присоединялось головокружение, а иногда он даже мог упасть в обморок от переутомления.
Около минуты Габриэль стоял неподвижно, прислушиваясь к собственному дыханию и ощущая на себе прикосновения змеиного тельца. Прикосновение Чака его осенило:
«Если фамильяром-змеем может обладать только Змееносец, значит ли это, что я каким-то образом стал Змееносцем? Поэтому на меня действует оружие отца. Но оружие отца пагубно влияет только на тёмных магов. Значит ли это, что я стал тёмным Змееносцем?»
 
Вокруг тельца змея не было ауры. Ни светлой, ни тёмной. На шкурке не было особых рун, которые можно было разглядеть на телах змеиных духов каждой из сторон. Чак не был похож ни на змея жреца, ни на змея мага. Он словно был где-то между, застрявший на границе миров, и в то же время он был обычной, немного очеловеченной полевой змейкой.
«Если бы я стал Змееносцем, у меня бы появились силы. Но их нет. Если бы они были, я бы сейчас отправился в место, где точно нашлась хоть какая-то информация о фамильяре-змее».
Он взмахнул руками, повторяя рисунок формулы телепортации, которую так упорно тренировал, и сквозь перчатки вырвался голубой свет. Он застыл в воздухе, сохраняя форму магического рисунка, объемный, прохладный, упругий, и набрав яркость, ослепил своего творца.
В ту же секунду Габриэль оказался в странном полутемном помещении.
Перемещение произошло так быстро и неожиданно, что Габриэль ничего не почувствовал. Плюхнулся на пятую точку и несколько минут сидел, пока глаза привыкали к полумраку. С четырёх сторон его обступали высокие стеллажи с книгами, библиотечный запах щекотал ноздри. Белый хвост змеёныша скрылся под одним из стеллажей.
Габриэль взглянул на руки в перчатках. Он привык видеть свет лампочек, но то странное свечение не могло с ним сравниться. Оно могло сравниться разве что с…
В голове возник образ отца. Его тонкие руки, ловкие длинные пальцы, рисуют в воздухе формулы светом настоящего волшебства. Габриэль тут же постарался изгнать эти мысли, он знал, чем всё закончится — осознанием собственной никчёмности. Он поправил крепления на перчатках, нажал на кнопку, и лампочки испустили лучи. Даже в полумраке они не были столь яркими, как тот свет пару мгновений назад. В узких лучах замерцали пылинки.
Габриэль встал и оправил полы рясы. А когда поднял голову, позабыл обо всём.
«Всё о фамильярах-змеях» — гласила табличка над стеллажом. Её буквы были написаны витиеватым шрифтом, который Габриэль не смог сразу прочитать, и даже сперва подумал, что это на другом языке. На полках теснились сотни книг. Потрёпанных, старых. И относительно новых, в глянцевых ярких обложках. Габриэль забыл, как дышать, поперхнулся слюной и закашлялся.
На одной из полок стояла пыльная лампа. Габриэль разобрался, как она включается, и схватил с полки первую попавшуюся книгу. И вскрикнул. Книга обожгла пальцы точно раскалённая сковорода. Это было какое-то охранное заклятье. Подушечки пальцев покраснели как от ожога, Габриэль подул на них. Книга упала, открыв разворот. Слева был текст, а справа — изображение обыкновенной змеи, очень похожей на Чака.
«Волшебники с редким даром: Контактёр» — гласил заголовок.
Контактёрами называли тех, кто умел взаимодействовать с духами из других миров. Некоторые их них развивали свой дар и становились фамильярниками. Работа фамильярником была одна из самых высокооплачиваемых. Фамильярники умели договариваться с духами и просили их стать фамильяром волшебника, который сделал заказ. Та книга, которую принесла Тина, была инструкцией для контактёра, желающего научиться призывать духов и освоить профессию фамильярника.
Но книга, что выронил Габриэль гласила, что что некоторые могли призывать змея. Один змей мог дать обездаренному один из Даров.
В книге говорилось, что призыв змеи по закону наказуем. Поэтому в книге, принесённой Тиной, о призывах змей не упоминалось.
«Опытные и преисполненные познания фамильярники могут добиться призыва змеиного духа, что даст изгнаннику один из желаемых им даров. Мы прибегаем к услугам фамильярников, чтобы соблазнить изгнанника и показать прелести использования волшебства. Имеется вероятность, что вкусив раз Искусство, он захочет колдовать без вспомогательного элемента».
От текста веяло чем-то дурным. У Габриэля возникло желание захлопнуть книгу, но желание получить ответы оказалось сильнее.