Перевал (СИ)
— В смысле отключат электричество? — улыбается репортёрша. Ладно, думает, она, хоть зрители посмеются.
Вот зачем она так, в свою очередь, думает доцент. Ведь она сейчас пытается показаться глупее, чем есть на самом деле, и прекрасно понимает, что он имеет в виду.
— Нет, — он пытается говорить максимально серьёзно. Приходится глядеть в камеру. — Имеется в виду Конец Света с большой буквы, — она пытается влезть в его комментарий, но он продолжает. — В том смысле то, что после этого людей ждёт тотальное истребление. И вообще погибнет всё живое. Конец Света в том смысле, в каком он описан в Святом Писании. Всемирный Пожар, который уже когда-то случался в доисторическую эпоху, согласно Ветхому Завету, или что-то аналогичное.
Что-то мелькает во взгляде журналистки, но тут же гаснет. Она оборачивается и обращается в камеру со стандартной улыбкой и весёлым тоном продолжает:
— Вот такие дела, уважаемые зрители! — смеётся. — И кто бы мог подумать, что обычный кустарник станет предвестником нашего с вами конца. Но это, как говорится, не точно! И уже совсем другая история!
Она, как и много раз ранее, подмигивает в камеру. Зрителям это нравилось и продюсерам телекомпании тоже, особенно заместителю совета директоров. Оператор прекращает съёмку.
Уже после выключения камеры, обращает внимание на незадачливого доцента.
— Вы что-то хотите добавить? Вынуждена огорчить вас, это уже не попадёт в эфир. Мы уже выключили камеру. Может быть, в будущем.
— Да нет, просто… — без камеры доцент оказался более раскрепощённым, но, тем не менее, всё таким же озадаченным, — Согласно Писанию с момента начала цветения у человечества остаётся всего… — он сделал паузу, — двенадцать дней.
— Для чего?
— Для молитвы. Чтобы просить Бога о прощении за совершённые грехи и, может быть, он спасёт вас. Хотя, — он неуверенно улыбнулся, — это не точно.
Журналистка вздохнула, хлопнув накрашенными ресницами и одарив доцента взглядом полным не то сострадания, не то сожаления, но не лишённым интереса.
— Вы что, реально в это верите? Вот, в то, что написано в старых пыльных свитках?
— Нет, но, — смутился доцент, — так написано в Писании. И сами посудите, ведь раньше не было зафиксировано ни одного случая цветения (называет кустарник). А тут массовое повсеместное цветение. Разве вам не кажется это странным. В конце концов, вы же сами носите символ Святого Семейства.
Она потеребила в пальцах золотой медальон.
— Вы об этом? Но это же просто украшение, дань традиции.
— Да, традиции, но…
— Простите, — журналистка перебила его, — вы же сами сказали, что какие-то там насекомые проводят под землёй по двадцать лет, чтобы однажды вылезти, спариться и умереть? Ну, зацвёл кустарник, что здесь такого? Будем считать, что нам повезло, что это произошло при нашей жизни. Помните, как пару лет назад прилетала комета с периодом обращения… сколько там?
— Тысяча двести двадцать лет, — подсказал бородатый оператор, который уже складывал оборудование в футляр, убирал треногу, и собирался нести это в арендованный фургончик — в этом городе у их телекомпании не было своего офиса.
Она явно уже начинала уставать от разговора на тему апокалипсиса, и доцент не казался ей таким забавным, как ранее, а скорее занудным. Хорошо, что эфир уже закончился, вздохнула она про себя.
— Но не раз в две тысячи лет! — доцент буквально взорвался. — Раз. В две. Тысячи лет! Вы что, не понимаете?!
Она хлопала ресницами, не ожидая такой реакции.
— Не бывает живых организмов с таким циклом размножения! Просто не бывает!
— Ну ладно, пускай так, — осторожно сказала она, пока оператор настороженно смотрел на них (вдруг потребуется начистить морду этому яйцеголовому). — А что будет дальше-то? После того, как цветы окончательно отцветут.
— Согласно Писанию, на кустах появятся ягоды, — и они, не сговариваясь, посмотрели на ветви, обсыпанные красными ягодами.
— То есть, — она явно стала уставать от разговора, надо было чем-то занять себя в этом городке ещё на целые сутки, а потом на единственный здесь железнодорожный вокзал, — эти кусты цветут с периодичностью в две тысячи лет?
— Я не знаю, — вздохнул доцент. — Тут вопрос не только чисто биологический. Тут надо обсудить данный феномен с теологами. Я и сам был удивлён не меньше вашего, когда увидел эти цветы, а потом, сами видите, появились, ягоды.
«И будет мир наполнен благовонием, доселе не слыханным»
«И будут люди вдыхать воздух, наполненный благовонием, и появятся цветы, а затем и ягоды…»
Он протянул руку, словно желая коснуться лепестков, но остановился в последний момент. Пальцы замерли в каких-то миллиметрах от ветки.
— Мы уже знаем, что некоторые события, описанные в Святом Писании, которые раньше считались неким чудом или мифическими, оказались вполне объяснимы с точки зрения науки, в том числе подтверждены археологическими изысканиями. Так бывает. Но ЭТО! Так просто не должно быть!
Она всё-таки решила дать ему ещё один шанс.
— Слушайте, — она покосилась на оператора, который, загрузив оборудование в фургончик, околачивался возле живой изгороди. — Может быть, обсудим ваши мысли за ужином и бокалом вина?
Признаться, она сделала это предложение теперь уже больше из жалости, чем из интереса и не рассчитывала на положительный ответ, но учёный её удивил:
— Почему бы и нет? Стойте! Что вы делаете?!
— Что? — не понял оператор. — Ем ягоды. Они вкусные.
— Они не изучены, понимаете? Может быть, они вообще ядовитые! Мы ещё не получили результатов анализа из главной лаборатории института.
Нет, теперь уж точно никакого свидания с доцентом, не будет, со смешанным чувством досады и облегчения подумала репортёрша.
— Ну, тогда хочу вас удивить, профессор, — оператор сплюнул косточку на асфальт, — их многие едят и пока что никто не умер. Если бы они представляли опасность, больницы были бы уже завалены отравившимися, а морги — умершими.
— Действительно, — удивилась репортёрша. — Их распробовали, как только они появились на кустах. Спросите у кого угодно. Вон, дети объедаются.
"И будут ягоды…. горше моих слёз" и покроет тлен ваши земли и да иссохнут ваши тела"
Она забросила себе в рот сразу горсть красных ягод, а доцент посмотрел на детвору, которая шныряла по парку и срывала ягоды, наполняя маленькие ладошки.
— Неповторимый вкус! — восхитилась она. — Реально, попробуйте!
— Н-нет, спасибо, — учёный был явно раздосадован таким поворотом событий. — Я бы вам всё-таки не советовал их есть, по крайней мере, в таком количестве. И покажитесь врачу. На всякий случай.
Она посмотрела на него с явно выраженным сарказмом и махнула рукой оператору:
— Поехали в гостиницу! Надо скоротать время, — она подмигнула бородачу, — а то командировка ещё на целые сутки, а мы тут уже сделали всё, что только можно было.
Оператор с явно выраженной ухмылкой, мол, завидуй мне молча, посмотрел в глаза учёному и приобняв журналистку направился к арендованному автомобилю.
***
Доцент, вспоминая строки из обоих Заветов, вернулся в свой кабинет в здании института и стал разбирать бумаги, скопившиеся на столе, среди которых была новая порция корреспонденции. Он снова и снова искал ответ на свой запрос, но его не было.
Две недели назад его отдел направил на исследование образцы листьев и ягод с кустарника специальным курьером, но ответа так и не поступило, даже промежуточно, что образцы приняты и находятся в разработке.
Местное оборудование было не приспособлено для решения таких задач. В своё время, он написал не одно письмо с обоснованием необходимости соответствующего приобретения, но соответствующее финансирование так и не было выделено. Их филиал считался не самым важным в научной деятельности и существовал, скорее, как дань традиции.
Он со злостью ударил по столешнице, но в последний момент сдержал руку, и удар и больше обозначил удар, чем произвёл его.