Кочующий Мрак

Ормунд кивает. Я закрываю дверь изнутри. Мгновение собираюсь с мыслями.
‒ Знаете ли вы, что значит это слово, Кир?
Кир опускает нож и кладёт его на поднос. Качает головой.
‒ Я не знаю, ваше величество. Я даже не знаю, почему я его произнёс. Но как будто моему рту очень нравится его произносить., ‒ половиной рта усмехается он. ‒Это очень странно звучит?
‒ Нет, это не странно звучит.
Не знаю, что ещё сказать.
‒ Однако, когда я задумываюсь о том, что значит это слово, мне кажется, что оно значит «защищать».
Смотрит на меня, вроде своим обычным пронзительным взглядом, но на дне его ‒ уязвимая, трепетная беспомощность, которой я никогда в глазах Кира Альгеса не видела. Я много раз видела профессиональное, компетентное незнание, когда он говорил в ответ на какой-то вопрос: «Ваше высочество, я не знаю ответа на этот вопрос, но дайте мне время до вечера, и я выясню», ‒ и делал пометки в блокноте. Но сейчас ‒ как будто я заглядываю в окна в хищном и деловом фасаде Кира, и смотрю на то, что за ними, а за ними ‒ его душа, вернувшаяся в свои владения после долгого отсутствия и вопрошающая: что это было? как мне жить теперь после того, что было?
И я тоже смотрю на него сквозь королевский фасад – глазами своей души.
‒ Кир, я очень боюсь сейчас. Мы в стране, где нам не рады, где регент готов убить своего внука, чтобы сохранить власть у себя. А в стране, откуда мы родом, произошёл государственный переворот, и целый орден хочет убить меня, чтобы, как кажется его адептам, получить власть над Мраком. Однако они не смогут получить власть над Мраком. Если они убьют меня и воплотят свой замысел, этот мир сойдёт с ума. Мне нельзя, ни в коем случае нельзя умирать – до того момента, как появится следующая королева Мрака. То есть, ещё не менее двадцати лет.
Вздыхаю.
‒ Мне очень нужны люди, которым я могу полностью доверять. Которые на моей стороне. Которые любят то, как устроен этот мир, и хотят, чтобы этот порядок вещей продолжался. Которые не хотят моей смерти, а хотят, чтобы королева Мрака продолжала своим бытием обеспечивать порядок вещей: справедливость и милость Мрака. Скажите, Кир, я могу вам доверять? Любите ли вы порядок вещей, присущий этому миру? Готовы ли вы служить его сохранению?
Кир усмехается.
‒ Скажу честно, ваше величество: яне любитель Мрака. Я думаю, что, чтобы любить Мрак, нужно быть королевой Мрака. Или, может быть, Ночной или Дневной королевой, которые тоже хорошо разбираются в порядке вещей, присущему этому миру. Это природное явление воистину на любителя.
Улыбаюсь и я. Кир сводит брови, прислушиваясь к чему-то внутри. Продолжает, медленно подбирая слова:
‒ Как вы знаете, ваше величество, я довольно прагматичный человек. Мне нравится, когда речь идёт о том, что можно посчитать, взвесить, измерить, оценить стоимость. Заплатить за это деньги или ‒ лучше ‒ получить за это деньги. По крайней мере, до недавнего времени я был таким человеком. Но сейчас я прислушиваюсь к ощущениям после этой странной магии Мрака, которая, как вы сказали, меня охватила, и мне кажется, что внутри меня…
Он вздыхает и опускает взгляд.
‒ …что внутри меня ‒ пустота, которая говорит: «”Рэй” ‒ это “защищать”», ‒ которая говорит: «Я тебя люблю».
Он поднимает глаза, и я с трудом выдерживаю его взгляд, полный растерянности, и тоски, и нежности.
‒ Но боюсь, что даже это не заставит меня возлюбить Мрак.
Мы обмениваемся улыбками. Я делаю шаг ему навстречу и касаюсь кончиками пальцев его груди.
‒ Спасибо вам, Кир. Боюсь, что вашей воли в произошедшем с вами не было, и ‒ спасибо, что вы позволили этому произойти.
Его улыбка стекает с лица.
‒ Хорошо, что эта магия такая редкая. Это очень жестокая магия, ‒ говорит он.
Моя рука падает.
Да, это очень жестокая магия. Если я захочу когда-нибудь разговаривать с Кан-Гиором, надо будет рассказать ему о последствиях их с Амрисом временного воплощения.
К двери приближаются шаги, и стражники одновременно стучат по полу древками… что за оружие у них было? копья? алебарды? ‒я не обратила внимания, а, может быть, зря.
‒ Менторша принца Лерека Гина Альвара, ‒ объявляет Ормунд.
‒ Пусть войдёт, ‒ отвечаю я. Кир отступает в сторону.
Гина Альвара совсем не в том растерянном состоянии, в каком она была под балконом. Гина успела переодеться и надеть под сезонный плащ платье в альдагорском стиле с фамильными цветами: серый, сиреневый, ‒ и брошь в виде символа Мрака. Гина накрасила губы фамильным сиреневым цветом и уложила волосы в причёску, которая была популярна лет двадцать назад и сейчас выглядит чрезвычайно старомодной. Как, впрочем, и платье. Да и губы в фамильные цвета уже давно никто не красит.
Чувствую смущение: она специально наряжалась к визиту ко мне, но выглядит… почти нелепо.
Но её взгляд!
Гина смотрит на меня нежными, влюблёнными глазами, так, будто я ‒ её воплощённая мечта, долгожданное чудо. Её плечи колышутся, она восстанавливает дыхание после быстрого шага и не сводит с меня сияющих глаз.
И вдруг вздрагивает, выпрямляется и по всем правилам выполняет альдагорский большой королевский поклон. В её исполнении он выглядит как нежный танец с летящими рукавами.
Я никогда не видела, чтобы кто-то был мне настолько рад.
‒ Гина Альвара, ‒ обращаюсь я к ней, когда поклон закончен и она замерла, опустив взгляд. ‒Вновь приветствую. Можете поднять голову и держаться свободно. Рада, что вы пришли.
‒ Ваше величество, ‒ Гина поднимает лучистый взгляд. ‒Я мечтала когда-нибудь увидеть вас, но осознавала, что, скорее всего, это невозможно. Но вот вы в Ксессе, и моя сама заветная мечта исполняется. Пожалуйста, распоряжайтесь моими способностями и моей жизнью так, как это послужит на благо Альдагору.
Хм. Амрис совсем немного говорил о Гине Альваре, но у меня сложилось впечатление, что Гина Альвара лояльна принцу, а не королеве страны, в которой её род уже несколько поколений не жил. Впрочем, последние две недели в теле Гины Альвары действовал Кан-Гиор.
‒ Красотуля, а вы, собственно, на чьей стороне? ‒спрашивает Кир Альгес. О, узнаю старого Кира. Ещё в Альдагоре он часто ловил висящий в воздухе вопрос и задавал его сам. Правда, в своей специфической манере.
Гина Альвара вздрагивает. Поджимает пальцы в неплотно сжатые кулаки, задерживает дыхание и как будто сжимается внутрь тела. Обводит взглядом комнату и останавливает его на зеркале. Однако с того места, где она стоит, она в зеркале не отражается. Гина тихо выдыхает, и взгляд её тухнет.