Кто хочет процветать (СИ)

— Правда?!
Станислав Михайлович представил, как она подпрыгнула от радости.
— В восемь я заеду за вами, договорились?
— Хорошо, — с заметным смущением в голосе ответила Лилия.
Станислав Михайлович нетерпеливо поглядывал на часы и непроизвольно поправлял хрусткий целлофан, в который был завернут букет белых лилий.
Увидев девушку, он открыл дверцу и вышел из машины:
— Прошу!
Она села и звонко воскликнула:
— Ой, здесь цветы!
— Это вам! — сказал Пшеничный и сел рядом. — Я предлагаю поужинать в небольшом ресторане, а потом поехать в клуб, прямо к началу выступления.
Лилия с очаровательной покорностью кивнула.
Ресторан Пшеничный выбрал из дорогих и утонченных. Девушка бегло оглядела дизайнерские изыски в оформлении зала и спокойно опустилась на стул. Станислав Михайлович был бы не против, если бы она выразила хоть какой-нибудь наивный восторг, который так к лицу милой, но бедной девушке.
Официант предложил меню. Лилия выбрала салат и рыбу.
«Либо она действительно простодушна, либо… Нет, ну вот почему так? — до разлива багровой краски по щекам разозлился Станислав Михайлович. — Как встретишь чистого, неиспорченного человека, вечно начинаешь выискивать в нем какие-нибудь темные инстинкты, которые он вроде бы желает удовлетворить за твой счет: обвести, оставить в дураках и потом надсмеяться. Но что эта девушка может мне сделать?..»
— Вы, простите за вопрос, профессиональная манекенщица или подрабатываете в салоне? — спросил Пшеничный.
— Подрабатываю. Все дело в том, что я уже два года подряд безуспешно пытаюсь поступить в академию легкой промышленности, хочу стать дизайнером. А манекенщицей устроилась работать случайно. Шла по улице, увидела на двери салона объявление. Зашла, и меня приняли.
— Простите, а сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Но, может быть, вам стоит попробовать свои силы в модельном бизнесе? У вас есть все данные для этого.
Разговор прервался, пока официант разливал вино.
— Мне предлагали, — поворачивая на свет бокал с искрящимся белым вином, ответила Лилия. — Но… там… — она запнулась. — В общем, там такие требования, которые я не желаю и не считаю нужными выполнять. Я осталась работать в салоне. Как только поступлю, как только смогу зарабатывать иначе, сразу же уйду оттуда.
— А, так вы все-таки намерены поступать вновь?
— Обязательно! И я верю, что поступлю. Потому что это мечта. Такая сильная, такая… — Не найдя слов, она смутилась своей горячности и рассмеялась.
— Это прекрасно, что у вас такое стремление. А я вот тоже занимаюсь делом, недалеким от дизайнерских исканий. Я издатель. Может, слышали книжное издательство «Стас»?
Лилия сначала всплеснула руками, потом поднесла их к щекам и словно в чашу опустила свое лицо.
— Боже!.. Не может быть!.. Я обожаю читать книги одного вашего автора, Веры Астровой.
— Без ложной скромности скажу: это я ее открыл.
— Как замечательно, — полуприкрыла глаза Лилия, — открывать таланты.
— А вы с кем живете? — перепрыгнул Станислав Михайлович через несколько положенных по ходу ознакомительного разговора вопросов и ответов.
— С мамой и младшей сестренкой.
Он в один миг представил пятиэтажку, две комнатки трамвайчиком, тусклые обои, старенький, скрипящий диван, две узкие кроватки в детской; мать, еще не старую, но поблекшую, кутающуюся в пуховый платок, и милое десятилетнее создание с черными кудряшками, — младшую сестренку, донашивающую невесть какие наряды старшей сестры.
— Тяжело, наверное?.. — машинально высказал он вслух свою мысль.
— Да, — тихо ответила Лилия.
Пшеничный уставился на нее своими выпуклыми каре-желтыми глазами.
— А вот скажите, почему же вы, как бы это выразиться поточнее? — задумался он, поставив локоть на стол. Рукав пиджака приспустился, и в свете люстры блеснул «Ролекс». — Почему вы, когда вошли в ресторан, столь безразлично оглядели его великолепие, не понравилось?
Лилию несколько удивил вопрос.
— Нет, мне очень понравился интерьер, но… Как бы теперь мне вам объяснить? Знаете, роскошь, это ведь тот же наркотик Попробуешь всего несколько раз и захочется постоянно. А я четко понимаю: не моя это жизнь и не моя эта роскошь, и никаких иллюзий у меня выйти из Золушки в принцессы нет. Потому и смотрю мимо, чтобы не засмотреться.
 
Пшеничный насторожился. Провел салфеткой по усам, пряча двусмысленную ухмылку.
— Уж очень вы, Лилечка, рассудительны для вашего нежного возраста.
— А разве это плохо? У меня пример был хороший. В кавычках. Я знаю, куда Золушки попадают, и не хочу туда.
— Да ну? — решил этим вопросом подловить девушку Пшеничный. — И какой же это пример?
— Соседка наша, — обреченно махнула она рукой. — Пропала девчонка.
«Слова какие-то шаблонные: «пропала девчонка»!.. А какие бы я хотел услышать?.. Да она, вероятно, просто повторяет то, что говорит ее мать…»
— Скажите, Лилечка, а вы с мамой дружно живете?
Вопрос, как показалось Станиславу Михайловичу, поставил девушку в тупик.
— А как же еще можно жить? — после паузы спросила она.
— В самом деле… — решил замять свое любопытство Пшеничный.
— Ой! — вскричала Лилия. — А мы на выступление Горстковой не опоздаем?!
Станислав Михайлович взглянул на часы:
— Успеем!
* * *
Черные, окованные «серебром» двери клуба распахнулись перед ними. Поддерживая Лилию под руку, Пшеничный повел ее вверх по лестнице, едва различимой в розово-фиолетовом полумраке. Как только они вошли в зал, музыка оглушила их.
— Теперь и словом не перекинешься, — почти прижавшись губами к ушку Лилии, проговорил Станислав Михайлович и почувствовал запах простеньких духов.
Метрдотель усадил их за столик прямо перед эстрадой, на которой в световом ореоле появилась певица. Лилия устремила на нее неотрывный взгляд и стала покачивать головой в такт популярной песни.
Пшеничный тоже покачивал головой в такт, но не мелодии, а своим размышлениям.
«Все ясно! И разузнавать нечего. Ее выдали духи! Хищница, ловкая обманщица, охотница за богатыми любовниками или мужьями никогда бы не пошла на это. Все, что угодно: бельишко скромное, платьишко с турецким шиком, но паршивенькие духи — увольте. Их носы все вытерпят, но только не запах дешевого парфюма. Вот, во всем и во всех я ищу двойное дно, — опять напустился на себя Станислав Михайлович. — С чего мне вообще в голову взбрело, что она именно таким способом решила ко мне подобраться? Действовала бы напрямик, а то, мама, пагубный пример соседки… — Пшеничный с нежностью перевел взгляд на тонкую, точно стебелек, шею Лилии. — Милая, чистая!»
— Стас! — вывел Пшеничного из созерцательной задумчивости возглас его приятеля, известного бизнесмена. — Потихоньку вошел и не стал ни с кем здороваться, — протягивая свою широкую ладонь, с добродушием подвыпившего человека говорил тот.
Его взгляд остановился на Лилии. Он понизил голос и, наклонившись к Станиславу Михайловичу, шепнул:
— Теперь понимаю. Черт возьми, славная девчушка. Давно она у тебя?
В глазах Пшеничного заметалось возмущение. Он потянул приятеля за руку и усадил рядом с собой.
— Она не из тех, о ком ты подумал.
— Да? — с большим сомнением переспросил бизнесмен, разглядывая Лилию в свете мерцающих огней. — А где ж ты ее откопал, не такую?
— В самом прозаичном месте.
К ним подошли еще двое знакомых.
— Пригласи Марианну за столик, — обратился бизнесмен к одному из них.
Тот отрицательно покачал головой:
— Нежная на вид, стальная на принципы. «В клубах никогда и ни с кем».
— Ну и черт с ней! — поморщился бизнесмен и, жестом подозвав официанта, что-то тому шепнул.
Не успела Марианна покинуть эстраду, как ей передали большой букет роз. Она прижала его к груди и с искренней благодарностью окинула взглядом зал.
— Каждый может обидеть артиста, — заметил бизнесмен, — но и каждый может осчастливить! — назидательно поднял он палец.