Филе из палтуса

— Мы пошлем в Афины за полицией! — добавил кто-то.
Учитывая, что на связь с Афинами ушла бы не одна неделя и столько же пришлось бы ждать полицейского, которому будет поручено разобраться с этим делом, — если такового вообще посчитают нужным направить, — мы, несомненно, оказались в затруднительном положении.
— Мне кажется, э… — заметил Теодор, — что вам следует отдать ему эти деньги.
— Что я всегда говорю об иностранцах, — вступил Дональд, — несдержанные, к тому же еще и алчные. Взять хотя бы нашего Макса — только и знает, что занимать у меня деньги, и никогда их не возвращает.
— Не хватает еще и нам начать ссориться, — парировал Макс. — Мало вам того, что уже тут происходит.
— В самом деле, — сказал Ларри. — Теодор прав. Отдай ты ему эти деньги, Мактэвиш.
— Но это целых двадцать фунтов! — воскликнул Мактэвиш. — И ведь я только показывал фокус.
— Что ж, если ты не отдашь деньга, — продолжал Ларри, — боюсь, нам не избежать хорошей взбучки. Мактэвиш приосанился: — Я готов принять бой.
— Не дури, — устало произнес Ларри. — Если все эти молодые крепыши разом набросятся на тебя, они разорвут тебя в клочья.
— Ладно, попробуем пойти на компромисс, — уступил Мактэвиш.
Достав из кармана все монеты, он протянул их мэру. — Вот, — сказал он по-гречески, — я показывал фокус, и деньга были не ваши, тем не менее возьмите половину того, что я достал из вашей бороды, и купите себе вина.
— Нет! — в один голос взревели селяне. — Отдайте ему все!
Отведя на катер Леонору и Марго, мама теперь вернулась за мной и пришла в ужас, видя нас окруженными грозной толпой.
— Ларри, Ларри! — закричала она. — Спаси Джерри!
— Не дури! — крикнул Ларри в ответ. — Уж его-то никто пальцем не тронет.
И он был совершенно прав, потому что в такой ситуации ни один грек не позволил бы себе ударить ребенка.
— Полагаю, нам следует собрать свои силы в кулак и приготовиться дать отпор, — заявил Дональд. — Неужели спасуем перед кучкой иностранцев? Я неплохо овладел искусством бокса, когда учился в Итоне.
— Э-э… а вы, гм… э-э… обратили внимание, что большинство из них вооружено ножами? — осведомился Теодор таким тоном, словно речь шла о музейных экспонатах.
— Ничего, я неплохо владею этим оружием, — сообщил Макс.
— Но у тебя нет ножа, — заметил Дональд.
— Верно, — задумчиво ответил Макс. — Но если ты уложишь метким ударом кого-нибудь из них, я заберу его нож, и мы схватимся с ними.
— Не думаю, чтобы это было очень разумно, — сказал Теодор.
Тем временем селяне продолжали бушевать, и Мактэвиш все еще пытался убедить мэра поделить пополам выручку, извлеченную из его бороды.
— Вы спасете Джерри? — донесся мамин голос из-за спин наших противников.
— Да замолчи ты, мама! — заорал Ларри. — Ты только, все усугубляешь. Джерри в полном порядке.
— Знаете, по-моему, учитывая, что и как говорят некоторые из них, — снова вступил Теодор, — хорошо бы нам убедить Мактэвиша отдать деньги мэру. Иначе мы рискуем очутиться в крайне затруднительном положении.
— Вы защитите Джерри? — опять закричала мама.
— О Господи! — простонал Ларри. Шагнув вперед, он схватил за локоть Мактэвиша, залез рукой в его карман, достал ассигнации и протянул их мэру.
— Эй! Постой! Это мои деньги! — возмутился Мактэвиш.
— Твои, твои, и тебе плевать на мою жизнь, — ответил Ларри.
Обратясь к мэру, он продолжал по-гречески: — Вот деньги, которые этот господин, владеющий магией, обнаружил в вашей бороде.
Затем он снова повернулся к Мактэвишу, взял его за плечи и пристально уставился ему в глаза.
— Отвечай кивком на все, что стану тебе говорить, понял?
— Понял, понял, — ответил Мактэвиш, озадаченный таким внезапным проявлением воинственности со стороны Ларри.
— Итак. — Ларри осторожно положил ладонь на грудь Мактэвиша там, где, очевидно, помещалось сердце, и произнес:
Варкалось. Хливкие шорьки Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки, Как мюмзики в мове.
Мактэвиш, пораженный не только тем, как искусно Ларри овладел ситуацией, но и странными словами (ему не доводилось читать «Алису в Зазеркалье»), энергично кивал в конце каждой строфы. А Ларри снова обратился к мэру.
— У этого господина, — он опять положил ладонь на грудь Мактэвиша, — большое сердце, поэтому он согласен отдать вам все деньги, но при одном условии. Всем вам известно, что есть люди, которые умеют находить скрытые земле источники.
Толпа дружным «ага» подтвердила, что ей это известно.
— Этим людям платят за их работу, — продолжал Ларри.
Послышались сопровождаемые кивками возгласы «да, да».
— Но когда вода найдена, — сказал Ларри, — она принадлежит всем.
Он говорил на понятном для всех языке, потому что вода и хлеб составляли основу жизни всякой здешней общины.
— Иногда люди, которые ищут воду, находят источник, иногда не находят,
— говорил Ларри. — Этот господин иногда находит деньги в бородах людей, иногда не находит. Ему повезло, у вас хороший мэр, и он нашел деньги. Нашел около девятисот драхм. Так вот, потому что он хороший человек, добрый человек, он согласен отказаться от обычного вознаграждения.
Снова дружное «ага», выражающее удовлетворение, смешанное с недоумением по поводу такой щедрости.
— Однако взамен он просит вашего согласия на одну вещь, — сказал Ларри,
— чтобы мэр истратил эти деньги на благо всей деревни.
Тут лицо мэра сразу помрачнело, зато его односельчане встретили слова Ларри аплодисментами.
— Ибо, — возвысил голос Ларри, окрыленный явными признаками успеха и разгоряченный выпитым вином, — когда вы находите деньги так, как находите воду, они должны принадлежать всем.
Последовала такая громкая овация, что попытки мэра что-то возразить утонули в общем гаме.
— Знаете, — вступил Теодор, — по-моему, сейчас, похоже, самое время удалиться. С высоко поднятой, как говорится, головой.
И мы зашагали вниз по главной улице, сопровождаемые толпой селян, каждый из которых норовил протиснуться к Мактэвишу, чтобы похлопать его по спине или пожать ему руку. Так что к тому времени, когда мы спустились на пристань, Мактэвиш явно начал чувствовать себя первейшим представителем Королевской конной полиции и склонялся к тому, что двадцать фунтов — отнюдь не слишком высокая плата за такое преклонение. Наше отплытие задержалось на несколько минут из-за того, что мэр, а за ним и все прочие старцы настояли на том, чтобы заключить Мактэвиша в свои объятия и расцеловать его.