Филе из палтуса

Глава пятая. КАК СТАТЬ УЧЕНЫМ
Семейный врач покачал головой скорее сочувственно, чем сердито.
— Стресс, — повторил он. — Ты перетрудился и перенервничал. Три недели в Абботсфорде, вот что тебе нужно.
— Ты говоришь о психушке?
— Никакая это не психушка. Это весьма почтенный санаторий, специализирующийся на нервных заболеваниях.
— Другими словами — психушка, — сказал я.
— Будто ты не понимаешь разницу, — печально произнес наш семейный врач.
— Так их называют в народе, — ответил я. — Ты говоришь об этом размашистом сооружении готического вида по пути к Сербитону на юго-западе Лондона, напоминающем замок Дракулы в голливудском исполнении?
— Совершенно верно.
— Что ж, пожалуй, это не так уж и плохо, — рассудительно произнес я. — Смогу наведываться в город, навещать друзей, посещать различные шоу…
— Исключено, — твердо перебил меня семейный врач. — Полный покой и отдых — вот что тебе сейчас нужно.
— А можно, я устрою напутственную вечеринку? — взмолился я.
— Напутственную вечеринку?
— Ну да. Приглашу избранный круг друзей, чтобы пожелали мне успеха в продвижении к палате, обитой войлоком.
Семейный врач поморщился и вздохнул.
— Ты ведь все равно не послушаешься, если я отвечу отрицательно, — сдался он. — Так что давай, устраивай.
Маленькая вечеринка состоялась в отличном ресторане в Сохо. В разгар сего мероприятия я ощутил, как что-то стекает мне на подбородок, и, вытерев это салфеткой, с удивлением узрел пятна крови. У меня явно пошла кровь носом. К счастью, освещение и декор ресторана способствовали сокрытию маленького происшествия, и обошлось без неуместных комментариев. На другой день все сложилось куда хуже.
Шла предрождественская неделя, посему мне — по пути в Абботсфорд — понадобилось заехать на Кингз-роуд, чтобы вручить игрушечного медвежонка чуть ли не в натуральную величину, важно восседающего в прозрачном пластиковом мешке и облаченного только в красивый галстук темно-бордового цвета.
Я вышел из такси, сжимая в объятиях тучного медвежонка, позвонил в дверь, и тут у меня из носа хлынула кровь. Убедившись, что остановить кровотечение, освободив одну руку и держа медвежонка под мышкой, абсолютно невозможно, я зажал его между коленями.
— Что ты делаешь? — осведомилась моя супруга, сидя в машине.
— У бедя опять кровь носом пошла, — пробурчал я сквозь окровавленный носовой платок.
С зажатым между ног медвежонком и стекающей по лицу кровью я даже на Кингз-роуд являл собой не совсем обычное зрелище. Вокруг меня собралась небольшая толпа.
— Оставь медвежонка рядом в кондитерской и попроси их передать его Питеру, — прошипела жена. — Не стоять же тебе тут в таком виде.
Поначалу толпа молча переваривала жутковатое зрелище. Но вот к ней присоединилась еще одна любопытствующая особа.
— Что тут происходит? — осведомилась она, адресуя свой вопрос всему миру.
— Его укусил этот игрушечный медведь, — ответил один мужчина, и толпа громко расхохоталась.
Я юркнул в кондитерскую, оставил там медвежонка и подбежал, запыхавшись, к такси.
— Напрасно ты так носишься, — заметила жена, когда машина тронулась с места. — Тебе предписан покой.
— О какоб покое божет идти речь? — огрызнулся я. — Когда бой нос кровоточит, а руки заняты огробныб бед-вежонкоб?
— Откинь назад голову и расслабься, — постаралась успокоить меня жена.
— Расслабиться, — подумал я, — вот именно. Впереди у меня три чудесные недели, меня будут обслуживать чуткие медицинские сестры, и все решения, какие придется принимать, сведутся к пожеланиям, чего я хотел бы съесть на завтрак и какой температуры должна быть вода в ванне. Расслабиться, конечно же. Полный мир и покой. Твердо настроенный отдыхать прибыл я в Абботсфорд.
Не успел я толком осмотреться (заметил только, что обстановка и декор моей комнаты напоминают дешевые гостиницы двадцатых годов и что сестры весьма хорошенькие), как меня облекли, так сказать, в золотой кокон из разных снадобий, и на сутки я погрузился в сладостную спячку, лишь изредка поворачиваясь с одного бока на другой. Проснувшись бодрый и живой, как белка, я принялся обозревать окружающий меня новый мир. Пришел к выводу, что мое первое впечатление от сестер не было ошибочным. Каждая по-своему, они были очень привлекательны. Казалось, меня окружают участницы конкурса на звание «Мисс Вселенная».
Днем дежурили — мисс Лорейн, шведская блондинка, цвет глаз которой менялся, точно поверхность фьорда в солнечных лучах; Зинэ, наполовину немка, наполовину англичанка, с оранжевыми волосами и совершенно круглыми, вечно удивленными голубыми глазами; Нелли — очаровашка из Басутоленда, отлитая из молочного шоколада, с круглым носиком, напоминающим коричневую шляпку молодого белого гриба. Ночную смену составляли — Брида, заботливая коротышка с волосами медового цвета, и Пимми (происхождение этого прозвища одному Богу известно), без сомнения, самая симпатичная из них, высокая, стройная, похожая на фею, с огромными зеленоватыми глазами цвета весеннего горного ручья. Все сестры были молоды и жизнерадостны, напоминая своей веселостью и стремлением доставить пациентам удовольствие милых щенят. Надзирали за резвушками две старшие сестры, обе француженки, с акцентом, какой был бы у Мориса Шевалье, если бы он учился в Оксфорде и несколько лет проработал на Би-би-си. Звали их сестра Луиза и сестра Рене, наблюдать их французскую категоричность в поступках и слушать энергичную речь было одно удовольствие.
На второй день я, все еще малость сонный, отчасти по нужде, отчасти из желания сменить обстановку, направился по коридору в сортир. Дойдя до цели, присел, погружаясь в глубокое раздумье, и вдруг мое внимание привлекло пятно крови на полу. «Ишь ты, — тупо сообразил я, как и следовало человеку, оглушенному наркотическими средствами, — кто-то порезался… до крови. Брился, что ли? Здесь в уборной? Маловероятно». В эту минуту к первому пятну присоединилось второе, и до меня вдруг дошло, что эта кровь — опять из моего носа. Пока я осмысливал этот факт, кровотечение усилилось. Прижав к лицу несколько метров туалетной бумаги, я поспешил обратно в свою комнату и нажал кнопку звонка. Кровотечение было таким сильным, что сменившее туалетную бумагу бумажное полотенце тотчас промокло насквозь.