Дело беглеца

– С прибытием, Михаил Андреевич, – приветствовал командира капитан Вишневский, одетый в короткое черное пальто. Модничать этот брюнет любил, в любой ситуации смотрелся пижоном. Хорошо, что работали не по фарцовщикам, иначе к Григорию появились бы вопросы.
– Приветствую, – он с каждым присутствующим поздоровался за руку, – на месте клиент?
– На месте, товарищ майор, – кивнул обычно смешливый, а сегодня серьезный Вадик Москвин (впрочем, сегодня, в связи с известными событиями, все были серьезными). – Квартира на третьем этаже. Довели до двери – и назад, ждем. Пусть поест, чтобы в камере не кормить. Жена не работает, приготовила, поди. Он обычно в двенадцать пятьдесят из дома уходит, успевает добежать до рабочего места.
– Хорошо, – Михаил покосился на циферблат. – Стоим и курим. Пусть допивает свой компот.
– Милосердный вы, Михаил Андреевич, – усмехнулся Григорий. – Но все так, приговоренных к смерти тоже плотным завтраком кормят. Казалось бы, зачем? Даже переварить не успевают…
– По телику уже передали, Михаил Андреевич? – Третий член команды, Алексей Швец, крепыш с маловыразительным лицом, сурово смотрел из-под бровей. Не имело смысла спрашивать, что он имеет в виду.
– Передали, – кивнул Кольцов. – Кириллов выступил.
Возникла неловкая пауза. Мужчины курили, прятали глаза.
– Что же будет теперь? – пробормотал Москвин. – Не было еще такого на моей памяти, внезапно всё, непривычно… Печально, конечно, – спохватился сотрудник КГБ.
– Прорвемся, – уверил Кольцов. – Пятнадцатого похороны, а потом… в общем, жизнь продолжится, нормально все будет.
«Нет незаменимых», – хотел добавить он, но прикусил язык. Все свои, но лучше помолчать. Насчет незаменимых Иосиф Виссарионович сказал – и был, безусловно, прав. Личность в истории имеет значение, но не такое, чтобы рушились основы и все летело к черту. Три десятилетия назад, когда скончался Сталин, все было куда драматичнее. Народ скорбел, люди теряли ориентиры, не знали, как жить. Смерть генералиссимуса воспринималась как личная трагедия. Но справились, впоследствии населению даже намекнули, что в чем-то отец народов был не прав. Сейчас всё проще. Заслуги усопшего скромны. Из обычного человека сделали божницу. Все его видели – больного, шамкающего, гремящего орденами и медалями, исполненного тщеславия и собственной значимости. Сталин – фигура неоднозначная, но над ним, сидя на кухне, не смеялись, анекдоты не рассказывали. «Маршал Жуков перед штурмом Берлина докладывает Сталину план операции. Сталин: “Позовите полковника Брежнева, я должен с ним посоветоваться”».
– Ладно, хватит сопли морозить, – проворчал Кольцов и первым вошел в подъезд.
Поднялись пешком, фигурант проживал за дверью, обитой новым дерматином. Михаил позвонил – в квартире раздался мелодичный перезвон. «Дорогая, не вставай, я открою!» – донесся из-за двери голос, зашлепали тапки. Дверной глазок отсутствовал – ничего удивительного, новшество коснулось еще не всех.
– Кто? – спросил мужской голос.
– Соседи, – добродушно отозвался Михаил.
Дверь отворил молодой человек лет двадцати восьми, интеллигентной наружности, в очках, в светлой водолазке и домашних трико. Он все еще что-то жевал, в правой руке держал кружку. За порогом стояли четверо с непроницаемыми лицами. «Не много ли чести? – мелькнула мысль у Кольцова. – Еще бы спецподразделение вызвали».
– Балашов Константин Евгеньевич? – вкрадчиво осведомился Михаил, переступая порог.
Фигурант машинально попятился, тень беспокойства легла на чело.
– Да, а в чем дело? – Слова пошли не в то горло, молодой человек закашлялся.
– Комитет государственной безопасности, – Михаил предъявил удостоверение, вынул кружку из дрогнувшей руки хозяина квартиры, поставил на тумбочку. – Вы задержаны, гражданин Балашов. Одевайтесь и следуйте за нами.
Лицо молодого человека стало мучнистым. Запотели стекла очков. Он стащил их с носа, стал судорожно протирать краем водолазки. Водрузил обратно, толком не протерев. Михаил терпеливо ждал, осматривался. Обычная квартира для младшего научного сотрудника. Деньги, нажитые непосильным шпионским трудом, если не дурак, куда-то запрятал.
 
– Почему? В чем дело? Я ничего не совершил… – Молодой человек пятился.
– Без сцен, Константин Евгеньевич, договорились? Прекрасно понимаем ваши чувства. Это непросто. Но вы же понимали, на что шли?
– Нет, я не понимаю… – Балашов был сам не свой от страха. Ноги онемели, затравленно бегали глаза. – Подождите, – вспомнил он, – я же не могу, у меня рабочий день, начальство прогул поставит…
– Он серьезно, товарищ майор? – удивился Швец.
– Нет, конечно, – улыбнувшись, сухо сказал Михаил. – Константин Евгеньевич шутит. Прогул – это последнее, что должно его беспокоить. Вы в порядке, Константин Евгеньевич? Будете собираться или вам помочь?
– Милый, что случилось? Кто эти люди? – Из дальней комнаты вышла молодая женщина, одетая в домашний трикотажный костюм.
Кольцов поморщился. Последние месяцы беременности, уже в декрете. Что не хватало дураку? Нормальная квартира, не последний город в стране, жена, ребенок, перспективы карьерного роста в динамично развивающейся отрасли. А теперь неизвестно, когда ребенок увидит отца и увидит ли вообще.
– Милая, меня забирают… – с обреченным видом пожаловался Балашов. – Любовь моя, это чудовищное недоразумение.
Ошибки не было – он знал, в глазах поблескивал тоскливый огонек.
– Что вы себе позволяете? – воскликнула девушка – и перешла на бег. – Оставьте в покое Костю! Что он вам сделал? Кто вы такие?
Вишневский остановил ее со всей присущей ему деликатностью, показал удостоверение. Девушка онемела, тоже стала бледнеть, вопросительно уставилась на мужа.
– Все, хватит. – Кольцов повысил голос. Извращенцем надо быть, чтобы получать удовольствие от подобных сцен. – Собирайтесь, гражданин Балашов. А вы, гражданка, через три часа подойдите к кабинету номер три – двенадцатое здание по улице Мира. С вами проведут беседу, и получите ответы на свои вопросы. Не забудьте паспорт.
Допрос задержанного проводили с колес – едва доставили в местное отделение комитета. Младший научный сотрудник трясся от страха, даже не скрывал своих эмоций. «Куй железо, пока горячо, майор, – сказал по телефону непосредственный начальник полковник Рылеев. – И прими поздравления по поводу первой ласточки».
Михаил с интересом разглядывал задержанного. Парень вел себя нервно, сидел как на иголках, постоянно просил воды. Каждую фразу он предварял какими-то кряхтящими звуками. Неужели пошел процесс разоблачения преступной группы? Хотелось троекратно сплюнуть и постучать по дереву. Полковник Рылеев озвучил удручающую истину: впервые взяли виновного. Попытки выявить преступников были и раньше, но все заканчивалось неудачами. Почти два месяца органы госбезопасности работали в Зеленоградском институте физических проблем. Учреждение имело большое значение для оборонной промышленности. В нем проводились общенаучные и прикладные исследования, опытно-конструкторские работы, формировались основы элементов электронной техники. В институте разрабатывались энергонезависимые запоминающие устройства – в том числе для военной техники. Направление работ впечатляло – ЗУ, приборы с зарядовой связью, эффективные светодиоды, сложные интегральные схемы, жидкокристаллические экраны и индикаторы – совершенно новое и перспективное направление. Вооружению и военной технике уделялось повышенное внимание. Конструировались и испытывались вычислители: для боевых машин пехоты, системы активной защиты танков, зенитно-ракетных комплексов, корабельных батарей. В институте создавались электронно-вычислительные машины: для пунктов разведки и управления огнем, корабельных зенитных комплексов «Палаш» и «Кортик», оптико-электронных прицельных станций, РЛС управления артиллерийским огнем. Ученые корпели над бортовой аппаратурой ракетных комплексов и огнеметных систем, электронной начинкой космического корабля «Союз», истребителей и бомбардировщиков КБ «Сухой». Переоценить значение этой работы было невозможно. Трудились лучшие умы страны, предлагались оригинальные и нестандартные решения – ученая мысль не знала преград. Многие разработки не имели аналогов в мире. И вот в этом передовом заведении – «паровозе» научно-технического прогресса – обосновались лазутчики. Передавалась на Запад информация – да в таком количестве, что практически нивелировалась работа огромного коллектива…