Всё, что необходимо для смерти
– Мы думаем, что у Винтерсблада какие-то шашни с Бресией, в которые оказались втянуты и вы. Вы приняли его сторону в тот момент, когда остальная команда подняла бунт. И была убита. И в ваших интересах рассказать нам, какую информацию он передал разведке Бресии.
– Я не предатель, – едва слышно отозвался Медина, – и Винтерсблад тоже. Всё было так, как я рассказал. Спросите у него сами.
– О, мы уже спросили! – ледяная улыбка скользнула по тонкому лицу агента. – Он помнит гораздо больше вашего. Но врёт столь же складно. Давайте-ка попробуем иначе. Доктор!
Дверь отворилась, и в подвал вошёл пожилой мужчина в очках и докторском халате. Положив на стол маленький чемоданчик, он извлёк из него ампулу с голубоватой жидкостью и шприц.
– Что там Винтерсблад, доктор?
– Препарат на него так и не подействовал, господин полковник. Дозу больше вводить нельзя – может не выдержать сердце.
– Так ничего и не сказал?
– Ничего нового, сэр. Ваши ребята чуть перестарались.
– В смысле?
– Он отключился. Но отлежится и будет в порядке, серьёзных травм нет.
– Что за народ! – с досадой хлопнул себя по бедру агент. – Ничего нельзя поручить этим изуверам, вечно всё испохабят!
Доктор наклонился над Мединой, вколол ему препарат.
– Три минуты, – дежурно сообщил он. – Мне остаться?
– Благодарю! Подождите за дверью, я позову, если возникнет необходимость.
Доктор собрал свой чемоданчик и вышел в коридор. Отойдя на пару шагов, прислонился к стене и закурил. Но не успел он докурить сигарету, как его позвали. Вернувшись в допросный подвал, он застал Медину стоящим посреди комнаты. Тот пошатывался, неуклюже раскинув руки. Его глаза остекленели, взгляд застыл на чём-то невидимом прямо перед ним, зрачки неестественно расширились. Майор что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
– Он отвечал на мои вопросы, а потом вдруг стал нести какую-то околесицу! Что с ним, доктор?
Мужчина осмотрел не обращавшего на него никакого внимания Медину, заглянул ему в глаза, проверил рефлексы.
– Когда это началось? На каком моменте его рассказа? Он вообще рассказал вам что-нибудь, господин полковник?
– Ровно до момента, на котором без препарата его воспоминания обрывались. А потом началась эта ерунда про какой-то зов и огненных людей. Что за чушь!
– А его рассказы совпадают?
– Да.
– Что ж, – доктор вздохнул, – майор сказал правду – он действительно был какое-то время в забытьи там, над Свуер. И ничего не помнил. А сейчас препарат вызвал у него галлюцинации, аналогичные тем, что возникли на цеппелине. И теперь я готов подтвердить слова подполковника Винтерсблада: это действительно могло быть какое-то воздействие на психику. Газом или звуком. Вполне возможно – природного происхождения. Офицеры вряд ли причастны к тому, что там произошло, сэр. Чем бы оно ни было. А теперь позвольте мне купировать действие препарата, пока майор не навредил себе, сэр?
***
– Все обвинения с вас сняты, подполковник. Пока, – агент госбезопасности многозначительно посмотрел на Винтерсблада через стол. – Мы отпускаем вас, но имейте в виду: наши люди за вами присматривают.
Винтерсблад скептически усмехнулся, насколько это позволили разбитые губы.
– Зря вы так легкомысленны, подполковник. Несмотря на всю вашу популярность и влияние на некоторых представителей Совета, вы теперь зависите от нас.
Винтерсблад облокотился руками о стол.
– Единственным человеком, от которого я когда-то зависел, – процедил он, – был мой деспотичный отец. И никогда больше я не буду ни от кого зависеть. Поверьте, вам меня и в половину не напугать так, как когда-то пугал он.
Сухой темноглазый агент снисходительно улыбнулся:
– Чтобы от нас не зависеть, нужно быть мёртвым.
– Я не боюсь смерти. У меня есть всё, что для неё необходимо: молодость, слава, непобедимость. Умри я сейчас – обо мне сложат легенды. Не самый плохой вариант, правда?
– Умри вы сейчас, вы никогда об этом не узнаете! Невозможно не зависеть от нас. Но можно создать иллюзию независимости. Для этого нужно сотрудничать с нами. В таком случае нам не будет смысла чрезмерно осложнять вашу жизнь.
***
– Красавец! – благоговейно выдохнул Кирк Медина, уже подполковник, окидывая взглядом огромный новенький цеппелин класса дредноут. – Красавец же? — обернулся он на второго пилота.
– Так точно, сэр! Красавец! – с готовностью отчеканил майор Гест, маленький, невзрачный человек с комично большими ушами, с которых, как и со щек майора, никогда не сходил ядрёный румянец.
– «КГ-44-72», – зачитал подполковник бортовой номер цеппелина, – и как же тебя назвать, «КГ-44-72»? – капитан цеппелина мог выбрать ему имя по первым буквам серийного номера. – Ты будешь… дай-ка подумать… будешь… «Крыло грифона»! Как тебе, Гест?
– «Крысиное гнездо», господин подполковник! – старательно выкрикнул майор.
– Что?! Какое ещё гнездо, Гест, ты с ума сошёл? И нечего так кричать, я рядом стою.
– Никак нет, господин подполковник, не сошёл, сэр! – Гест был всё так же громок. – На другом борту цеппелина уже есть имя – «Крысиное гнездо», сэр!
– И откуда же оно взялось, когда его капитан – я? И я его так не называл!
– Так точно, сэр! Его назвал полковник Винтерсблад!
– Что-о-о? – смуглые щёки Медины вмиг побледнели, а потом пошли красными пятнами.
– К вашему дредноуту прикреплён сто сорок восьмой полк воздушной пехоты под командованием полковника Винтерсблада, сэр! – отрапортовал Гест.
– Винтерсблад?! – с ужасом просипел Медина, и только что сошедшие с его лица и тела синяки от допроса в госбезопасности вновь заболели. – Я категорически отказываюсь летать с этим Винтерсбладом! И немедленно напишу прошение о переводе! – подполковник резко развернулся, рассчитывая стремительно удалиться в штаб и столь же стремительно решить возникшую проблему, но упёрся в стоящего позади Винтерсблада. На нём была грязная рабочая куртка на голое тело, наполовину расстёгнутая вопреки холодной погоде. В измазанных краской руках он держал небольшое жестяное ведёрко, из которого торчала кисть.
– Насколько мне известно, подполковник Медина, этот Винтерсблад, с которым вы так категорически отказываетесь летать, сам попросил командование назначить вас капи… простите, назначить его на ваш цеппелин, – с ленивой ухмылкой произнёс он. – Так что кончайте эти танцы с фланцами, командование вашу просьбу о переназначении не удовлетворит – не захочет связываться с этим Винтерсбладом.
Медина, потемнев лицом, уже открыл рот, чтобы сказать что-то особенно дерзкое, но закрыл обратно, так ничего и не придумав. Полковник выдержал издевательскую паузу, сверля Медину взглядом пристальным и насмешливым, кивнул.
– Мы будем летать вместе, подполковник, довольны вы этим или нет. Изменить положение вещей может разве что смерть одного из нас. И цеппелин уже назван «Крысиное гнездо». Можете обронить по этому поводу свою скупую слезу. Или взять и переделать, что не нравится, – он всучил Кирку ведёрко с краской, и оно сразу прилипло к белым перчаткам Медины, оставив на них зелёные пятна. – Ещё вопросы есть? Вот и отлично. Добро пожаловать на борт, подполковник! Вольно, майор, дышите, – это уже Гесту.
Медина только сейчас заметил, что его верный товарищ стоит, вытянувшись и взяв под козырёк, с самого начала их с полковником разговора. Его и без того яркий румянец приобрёл свекольный оттенок, а глаза готовы были выскочить из орбит.
– Кар-р-рамба, Гест, на чьей ты стороне?!
– Но это же Винтерсблад! – второй пилот восторженно таращился в спину удаляющегося полковника. – Легенда!
На столе в новой каюте капитана Медину ждало письмо, а под ним – свёрток из серой бумаги, перевязанный бечёвкой. Бабуля! Из-за приключений с госбезопасностью Кирку так и не удалось съездить домой навестить бабушку – единственного родного человека. Но бабуля Роза не из тех, кто пропустит повышение любимого внука! Бабуля Роза рвалась сама приехать и поздравить, но была задержана на подступах к военному городку и возвращена домой. До Медины уже дошли рассказы, какой скандал учинила сухонькая смуглая старушка в круглых очках с толстыми стёклами, которая при необходимости могла своими руками-веточками передвинуть трёхстворчатый шкаф, – не то, что оттрепать за лацканы какого-то майора. Её трижды ловили на охраняемой территории, трижды оттуда выдворяли. Она каким-то образом умудрялась миновать охрану и проходить мимо сторожевых псов, чего не удавалось даже специально обученным людям. На четвёртый раз к ней приставили двоих солдат, обязав их отвезти её домой. Если бы не приходилось скрывать факт допроса Медины в госбезопасности, руководство сдалось бы под столь неутомимым натиском и пустило старушку к внуку. Но пришлось лишь пообещать, что ему передадут письмо, которое она напишет, и свёрток, что она привезла с собой.