Пепел и крылья
Зурри пригладил рубаху на животе, перебрал когтистыми пальцами ног, прежде чем надеть до блеска начищенные сандалии, а затем, оглянувшись и удостоверившись, что его никто не видит, отодвинул половицу, достал коробочку и извлёк оттуда великолепный зелёный леденец в виде птераха. Совершенно новый, ни разу не лизанный! Втянув большим носом чудесный мятный запах лакомства, Зурри зажмурился и сглотнул слюну. Накануне он купил это великолепие на деньги, которые заработал, помогая Вэл Стуриону. Чем ужасно гордился.
Замотав подарок в лист пергамента, выпрошенного у Вэллы Маан, Зурри завязал бантом атласную зелёную ленточку. Придирчиво оглядев свёрток со всех сторон, малыш остался доволен: он был готов к грядущей встрече.
Сидя в тенистом парке, Эша наблюдала, как Зурри трещит без умолку, рассказывая новости Сиоле. Девочка казалась немного отстранённой, под глазами залегли серые тени. Но в целом она выглядела вполне здоровой.
– Бедняжка очень горюет, – сказала Вэлла Критару, перехватив взгляд Эши, и пояснила: – Кошка-нянька, пришедшая с ней, умерла вчера к ночи.
Критару, аллати, в чьём роду было много кошек, хотя возможно и разных видов, вздохнула, не скрывая сожалений.
– Мы нашли её слишком поздно. Страшно испугались, подумав, что нас могут обвинить в смерти шаати. Но, благо, обошлось.
– А что произошло, Вэлла Маритта? – насторожилась Эша, не сводя взгляда с Зурри и Сиолы.
– Одной Бездне известно. Вечером мы услышали плач и музыку, поднялись наверх, в комнату, которую отвели девочке, и увидели Сиолу. Она баюкала мёртвую кошку, а рядом стояла шкатулка. И эта музыка… Прямо сердце кровью обливается. Жуткое зрелище. Малышка не хотела отдавать свою няньку. Вцепилась мёртвой хваткой. Плакала так, что душа разрывалась.
Критару смахнула слезу, и продолжила:
– Она ещё что-то лепетала о том, что теперь у неё нет крыльев. Что она не сможет улететь в Золотой Город. Мы перепугались ужасно и не нашли ничего лучше, как позвать Вэллу Маан.
– Вчера?
– Да, – кивнула приёмная родительница. – И Вэлла Маан, несмотря на поздний час, пришла, успокоила бедняжку и посоветовала вот встречу устроить, чтобы отвлечь малышку. Столько бед на такую кроху.
Эша посмотрела на Сиолу. Девочка, казалось, совсем не обращала внимания на речи Зурри. Свёрток с зелёным бантом так и лежал рядом на скамейке, не распакованный. Малышка сидела, устремив пустой взгляд печальных глаз вдаль, и лишь теребила маленький ключик, висевший у неё на шее.
Глава 2
Прикосновение Бездны
До того, как жизнь закинула Эшу в Аббарр, элвинг и представить не могла, что у песка столько цветов. Но чтобы удостоверится в этом, нужно подняться высоко, в пронзительно голубое небо, и оттуда, паря в воздухе, окинуть взором весь этот смертельный простор. Смолотые временем горы и кости, перетёртые истории и города, навеки сгинувшие герои и клады. А поверх всего – миллиарды крупинок сухого моря. Пустыня дышит, живёт, лениво перетекает под знойным ветром и застывает волнами ребристых барханов. Золотая роскошь Мэй всех оттенков от белого до кроваво-красного и коричневого. И кое-где на этом бесконечном полотне виднеются зелёные броши оазисов, иглистая бахрома гор и узор великого Чёрного Цветка Аббарра. Если посмотреть на юго-восток, то Мэй продолжает течь, теряясь за горизонтом. Что там, вдали, за Сковородой Гаара, за всеми отмеченными на карте оазисами и скрытыми от взора и летописцев руинами? Есть ли за границей золота Мэй, в неизвестных Белых Песках Безмолвия жизнь? Может быть там, на другой стороне Мэйтару, и правда стоит Золотой Город?
Временами Клыки напоминали Эше горную цепь родины – Хребет Дракона. Порою она думала о том, что Мэй – всего лишь неизведанный кусочек Пустошей клорингов, и стоит перемахнуть через скалы, как попадёшь в Извечный лес, а там недалеко до Пугатона. Но за Клыками лежала лишь синяя гладь океана: одна пустыня сменяла другую.
Эша прогнала непрошеные мысли и воспоминания, провела рукой по серебристым перьям кайрина.
– После лети в скалы. Если всё пойдёт как надо, я буду тут утром, – сказала элвинг, нагнувшись к уху грифона.
«Может, с тобой пойти?» – осторожно спросил Сварг.
– Если со мной что-то случится, то надо ведь кому-то рассказать об этом миру.
«Не хочу тебя разочаровывать…»
– Знаю, знаю, миру наплевать, – перебила грифона Эша и надулась.
«Вообще-то я хотел сказать, что кроме тебя, меня никто из твоих друзей не слышит».
– И это тоже. Всё время забываю. Кстати, кошки шаати со мной не разговаривают.
Грифон хмыкнул:
«Велика потеря. У них и мозгов-то нет – череп так мал, что даже глаза не входят и торчат, как…»
– Не ожидала от тебя, Сварги. За что ты их так невзлюбил? Не из-за них ли ты, случаем, больше не ночуешь на приютском балконе?
Сварг не ответил, лишь громко хмыкнул и, подчиняясь лёгкому движению элвинг, пошёл на снижение. Кайрин мягко приземлился на лапы, крыльями подняв в воздух песок.
Эша спрыгнула, погладила зверя, мысленно поблагодарила и, не оборачиваясь, пошла вперёд. Сварг постоял немного, попеременно поджимая лапы на горячем песке, а затем, подпрыгнув, взлетел и направился в сторону гор.
Лёгкий ветерок поднимал в воздух песчинки и обжигал лицо. Пришлось до самых глаз натянуть платок и оставить мысли о том, чтобы снять очки.
Вокруг была лишь мёртвая пустыня, но элвинг не покидало противное чувство, что за ней следят.
Иногда ей казалось, что земля под ногами вибрирует: песок оживал, будто под ним копошилось нечто неведомое. Нечто зловещее, голодное, вышедшее на охоту. Но стоило остановиться, и морок пропадал. В пустыне было достаточно опасных тварей – среди камней, в песке. Разве что с неба при свете солнца можно было не опасаться нападения. Но вот ночью… Ночью выползали все те, кто прятался от дневного зноя. И вело их лишь одно – голод. И сильнее всего Эша недолюбливала пустынных пауков. Вне зависимости от размера. Могли ли быть твари страшнее и противнее, чем восьминогие, многоглазые чудовища, при одной мысли о которых элвинг пробирал озноб!
Караванщики вечно травили байки о куфах – паучьих тварях размером с собаку, с панцирем крепким, как камень, способных одним ядовитым плевком повалить гвара, да ещё и охотящихся стаей, словно пискуны. Эша не верила этим россказням до того, как сама не повстречала куфа и чудом осталась жива. Было это в руинах Тирха, и тогда она была не одна. Одно из тех приключений, в которое она «вляпалась» вместе с Клыкарём. Признаться, и сейчас элвинг бы предпочла, чтобы старый друг оказался рядом и в случае беды прикрыл. Чудовище из легенд до сих пор преследовало её во сне. Да и сейчас порою, блуждая по пескам, ей чудились лёгкие щелчки за спиной, шелест лап и свист выпущенной липкой нити…
Может, гигантские куфы и сгинули в Битве Сестёр. Возможно, осталось лишь несколько реликтов в самых глубоких и скрытых от глаз лабиринтах Древних. Даже если в руинах Тирха Эша и Клыкарь убили последнего, никто не знает, что ещё таит Мэй под своим пологом. Если верить легендам, то возле Аббарра крупных куфов и после битвы с Кулуфиной было предостаточно, и они сильно мешали караванам. И тогда нашли компромисс: гильдии торговцев и ремесленников объединились и объявили награду за каждого убитого куфа. Платили весьма недурно. Принимали всё: острые крючки-когти с лап и жвала, пластины хитина, ядовитые мешочки, железы с паутиной. Предприимчивые бисты нашли применение всем частям монстров и, по слухам, даже оказались в плюсе. Но истребить тварей не удавалось. Их число будто не уменьшалось. Поговаривали, что куфы не исчезнут, пока жива породившая их королева – уродливый монстр, во много раз превосходящий размерами и силой своих слуг. И тогда отряд смельчаков, жаждавший славы и денег, отправился искать легендарную королеву куфов. Из почти кварты десятков назад вернулись лишь трое бойцов. Они принесли жвала и когти, что были в разы больше всех виденных ранее. Никто из героев не проронил ни слова о походе. Любопытным оставалось лишь гадать и ужасаться, глядя на доказательства победы и рисовать в воображении Пустынную Царицу, как окрестили её барды. Если судить по останкам, выставленным теперь в Павильоне Чудес Аббарра, она отличалась от обычного куфа так же, как котёнок шаати от матёрого кайрина. Сколько легенд и песен о той битве было сложено – не счесть. Но правда канула в песок. Даже куфы-одиночки стали редкостью: вот уже многие годы вблизи Аббарра не появлялось ни одного песчаного паука.
