Пепел и крылья

– Нет, Эша. Ни одной, – не оборачиваясь, ответил Торден, и добавил: – И, знаешь, если что-то и стоит оставить в прошлом, так как раз это, – не дожидаясь ответа, он зашагал прочь.
Бист давно скрылся из виду, а элвинг всё стояла, облокотившись о перила, крутила в руке пустую кружку и смотрела вдаль, пока клюв Сварга не ткнулся в её плечо.
«Он прав. Прошлое лучше оставить в прошлом», – услышала Эша мысли грифона в голове. Впервые он заговорил с ней.
Девушка покачала головой и вздохнула:
– Может, ты и прав. Хочешь погулять?
Они вышли на тёмный луг и шли, вдыхая аромат трав и моря. Ночь густела, одни птицы сменяли других, светлячки кружили маленькими блуждающими звёздами, а полная луна делала мир похожим на волшебный сон.
– Через пару недель я развяжу второе крыло, и мы попробуем поднять тебя в небо, – сказала Эша. – А потом поищем работу, чтобы ты не голодал, ну и я заодно. Для свободы нам понадобится не один рубин. А эти красные камушки сами собой не вырастут. Мы же не Орму и не нобили…
Эша запнулась. В глазах вспыхнули огоньки пламени, а на лице заиграла хитрая улыбка:
– Хотя как знать, может, то, что нам нужно, всегда было спрятано на самом видном месте.
Кайрин хмыкнул.
– Ой, да брось, Сварг, – отмахнулась Эша. – Ничего сложного! Для этого дельца нам понадобятся лишь крылья и смелость. Считай, мы почти готовы!
Сменилась луна, и повязки были сняты. Механическое крыло идеально срослось с костью и плотью, но Сварг даже не попытался взлететь. Прошёл ещё месяц, а крыло безвольно висело, лишь изредка подрагивая. Он вновь молчал, часто уходил к небольшому озеру и часами лежал, устремив взгляд в небо. Время от времени Эша ощущала его боль – обжигающие вспышки от врастания имбиру в тело кайрина – всё глубже и глубже. Изредка, когда зверь спал, элвинг «перехватывала» обрывки снов – воспоминания о «жизни» на Арене. И о смертях – великом множестве отнятых жизней.
Эша давала грифону успокаивающий отвар, чтобы прогнать эти сны. Травы снимали боль и погружали во тьму без видений. Рецепт ей дал Торден.
– Без него он может обезуметь от боли, – сказал тогда бист. – Но смотри, чтобы он не привык. Уменьшай дозу, и как увидишь, что боль ему по крылу, прекращай приём.
Тогда Эша усомнилась, что существует боль, которую ещё не испытал кайрин. Она ошиблась. И страшнее всего было видеть боль в глазах зверя, когда он лежал на изумрудной траве перед лазурной гладью воды и смотрел, как высоко в небе парят птицы.
– Он не полетит сразу, – предупреждал бист. – Возможно, не полетит никогда. Возможно, милосерднее было бы убрать второе крыло и сделать из него обычную кошку. Подумай, ты действительно хочешь дать крылья грифону, или вернуть свои?
Элвинг часто вспоминала эти слова, наблюдая за тем, как Сварг раз за разом подпрыгивает и падает, как путается в бездвижном крыле, как вспарывает землю клювом.
Теперь кайрин не лежал на траве и не смотрел в небо. Теперь он каждое утро приходил на озеро, поднимался на утёс и, разогнавшись, отталкивался всеми лапами от чёрного камня, прыгая в пустоту. И падал, разбивая зеркало озера, поднимая фонтан брызг. Мокрый, усталый, злой, Сварг выбирался на берег и снова карабкался на утёс, чтобы вновь упасть. И так пока хватало сил. Весь день. День за днём.
Эша привыкла к звуку рассекаемого крылом воздуха и оглушительному плеску, неизменно следующему за ним, стоило лишь отсчитать пять ударов сердца. Она привыкла смотреть на фонтан из блестящих в лучах солнца осколков дня и надежды.
Но в этот раз всё было иначе. Раз. Два. Три… Пять… Семь. Эша повернулась. Зеркало озера было цело. Она подняла взгляд и увидела замершего в воздухе кайрина. Механическое крыло искрилось, лапы поджаты, перья дрожат на ветру. Взмах. Второй.
Небо приняло Сварга.
 
Небо приняло Сварга.
Эша закричала от радости и замахала руками. Сварг запрокинул голову и издал победный рёв, который эхом разнёсся по всему острову. И тут же чёрное крыло нездорово выгнулось, и кайрин рухнул в воду.
– Маленькая победа – тоже победа, – вздохнула Эша и улыбнулась, смахивая с глаз слёзы радости.
Прошло ещё немного времени, и они вновь оказались в песках Мэйтару – в этот раз вдали от Чёрного Цветка, кочуя с караванами от оазиса к оазису.
Сварг оказался отличным напарником.
Сварг оказался отличным напарником. Благодаря хитрости и устрашающей внешности зверя, элвинг и кайрин зарабатывали, сопровождая грузы торговцев средней руки. Мелкие разбойники не решали покуситься на обоз с такими охранниками. А караванщику было не жалко отдать плату за спокойствие. Вся хитрость заключалась в правильной оценке груза. Большие караваны с дорогим товаром были лакомым куском, и обычно на них нападали отрядом профессиональных наёмников, в то время как мелкие и средние торговцы зачастую становились жертвой таких же мелких бандитов. А несколько ворюг не пойдут против грифона, покрытого шрамами от боёв, чего не сказать об отряде обученных и хорошо вооружённых убийц, обчищающих «золотые» караваны.
В перерывах между наймами элвинг тренировала Сварга. К исходу Сезона Бурь он уже мог совершать небольшие перелёты. Это было началом новой истории, а может, и не одной. Истории об элвинге на королевском грифоне, возвращении в Аббарр, поиске золотой окарины, охоте за силурийскими рубинами и о многих других приключениях, произошедших прежде, чем Эша и Сварг добрались до одного из диких островов Архипелага, нашли небольшую хижину и стали жить скучной спокойной жизнью вдали от забот Большого Мира. Хотя, кто поверит в то, что Белая Длань Дракона способна уйти на покой, когда самое интересное только начинается…
И если золотая окарина и силурийские рубины были пока что лишь далёкой мечтой, то Белая Лилия Илламиль, дочь сенатора Парме, могла стать реальной возможностью свести старые счёты и при этом неплохо подзаработать.
  
История вторая
 
Белая лилия
 
Мэйтару. Аббарр. Башня Орму.
Недалёкое прошлое
С высоты птичьего полёта Аббарр, Чёрный Цветок пустыни Мэй, поражал своим размахом и величием замысла. Белоснежные стены, возведённые древними зодчими, обрамляли шесть больших и шесть малых секторов. Они выходили из единого центра и вновь возвращались в него, рисуя на мёртвых песках гигантский цветок, бурлящий страстями и надеждами. Острые каменные лепестки, покрытые узорами мостов и дорог, ярко сияли в лучах беспощадного солнца. В бледном выгоревшем небе было пусто: полдень разогнал всё живое. Лишь на самом верху Башни Орму – высочайшего строения города, чей шпиль грозил проткнуть небо, а хронограф веками безошибочно отмерял песок, – стояла девушка с волосами цвета золота. Её глаза, зелёные, как мягкие пастбища Парящих Островов Силурии, были печальны. Длинные острые уши выдавали элвинга, а гордая осанка и красота намекали на чистую и древнюю кровь нобилей, в которых не угасло пламя истинной силы. Такие, как она, редко появлялись на материке Мэйтару, исконной земле бистов. О месте, где она родилась, многие аббаррцы слышали лишь из песен заблудших из-за моря бардов.