Шведский стол (СИ)
Это с одной стороны, а с другой, как это не прискорбно, но именно высшая аристократия получалась самой образованной и подготовленной частью населения. В комплексе. И над войском поставить, и над городом, и еще над чем. Кого как не их?
Понятно дело, этот уровень, по мнению самого Алексея, был смехотворен в основном. Но встречались и исключения. Например, Василий Голицын был образован на очень хорошем мировом уровне. Он бы и в Европе таковым считался. К счастью, этот бывший сподвижник Софьи не влез в заговор, хотя и крутился вокруг…
В других социальных группах с этим вопросом все обстояло сильно хуже. Критически хуже. Дворяне в основной своей массе не умели читать и писать. Большая часть священников тоже. Ремесленники находились в еще более печальном положении.
Купцы считали и писали хорошо. Но сверх того нередко плыли. Да и их мало было. С заводчиками дела обстояли лучше, но имелось их буквально наперечет.
Крестьяне? Не смешно.
И ничего удивительного в такой ситуации не было. Церковных или каких-то иных школ попросту не было. Во всяком случае в каком-то значимом количестве. Обучение грамоте и счету в основном шло в частном порядке. Даже в монастырях.
Да, учредили при Алексее Михайловиче Заиконоспасскую школу, которую позже превратили в Славяно-греко-латинскую академию, а потом, силами царевича и Лейбница в Московский университет вполне современного типа. Ну и Академию наук учредили, больше фиктивную покамест. Сверх того, царевич сумел организовать с десяток разных начальных школ, в основном для рабочих.
Однако этого выглядело совершенно недостаточно.
И высшая аристократия в тех условиях совмещала в себе функции не только властной элиты, но и образованного класса. Крайне дефицитного для России образованного класса. Устрой он эту резню — и все. Сам, своими же руками избавит страну от львиной доли образованных людей. Остальная же его будет истово ненавидеть и прикладывать все усилия для ликвидации…
Переломить же эту ситуацию ни за год, ни за десять реальным не виделось. Требовалось создать сотни, тысячи начальных школ. Какое-то количество средних. С тем, чтобы наполнить факультеты Московского университета так сказать разночинцами. А потом их прогнать через мал-мало значимый опыт управления… По самым скромным прикидкам раньше 1720−1730-х никакой замены этой высшей аристократии ему просто не подготовить. Даже если прикладывать все силы. В идеальных условиях…
А ведь рано или поздно они догадаются… а ведь, если это делать особенно рьяно, форсируя события, то высшая аристократия начнет не менее отчаянно этому противодействовать…
Убить их хотелось всех.
Очень.
Ну почти всех.
Однако Алексей сумел взять в руки первые эмоциональные позывы. И сел думать — как разрулить ситуацию. Убивать было нельзя, во всяком случае устраивать резню. Спускать тоже.
Одно радовало — все эти заговорщики не имели промеж себя единства. На какой-то момент Шуйские как знамя их стали объединять. Но их смерть опять привела к распаду заговора на фракционные течения. И теперь они вновь представляли собой классику из басни Крылова о лебеди, раке и щуке…
Постучались в дверь.
— Войдите.
Заглянул слуга.
— Алексей Петрович, ты просил сообщить, когда люди соберутся.
— Народ уже для разврата собрался?
— Что, прости? — удивился слуга.
— Да так, шучу. Хорошо. Спасибо. Ступай.
Дверь закрылась.
Царевич сложил бумаги, с которыми работал, в папку. Убрал ее, вместе с двумя другими, лежащими у него на столе, в железный шкаф. Здоровенный такой. Тяжеленый. Технически несгораемый, потому что имел внутренний корпус, который отделялся от основного трехдюймовым слоем песка. Так-то сгореть содержимое могло. В теории. Но обычный пожар вряд ли ему был угрозой.
Закрыл замок на ключ.
Пока обычный, хоть и лучший, что ему удалось достать. До нормального кодового замка руки еще не дошли.
Потушил керосиновую лампу. Первую. Еще опытную, которую сам и испытывал, устав возиться со свечками.
И направился на выход…
Алексей в отсутствие Петра был назначен управлять делами Москвы. В силу возраста, понятное дело, под присмотром Ромодановского. Хотя тот не лез.
Царевич вообще везде и всюду, где выступал официальным лицом, действовал под присмотром некоего куратора. Пусть даже и фиктивного. Все-таки годиков телу было немного. И определенные «приседания» требовалось выполнять. Тем более, что с семи лет именно Федор Юрьевич выступал его сначала неофициальным, а потом, с 1699 года — официальным наставником.
Да, у царя и царевича имелись определенные вопросы к Ромодановскому после бунта 1698 года. Но, в целом, поведение того вполне устраивало. Тем более с наследником он прекрасно ладил. Во всяком случае так выглядело со стороны.
Алексей вошел в зал и прошел к своему месту.
Вскочившие гости сели по жесту царевича.
Парень окинул взглядом помещение.
На расставленных рядами стульях сидели выборные от купцов, ремесленников и прочих жителей столицы. По сути — земский собор главного города России. Все они держали в руках свои головные уборы и внимательно смотрели на царевича. Нервничали. Что и не удивительно, так как сути вопроса, ради которой Алексей их пригласил, не знали…
Он развязал завязки на папке.
И достал лежащий сверху лист.
Начав его читать.
Простая сводка пожаров в Москве. И описание ущерба, понесенного от них.
— Алексей Петрович, — тихо спросил купец, сидевший в первом ряду, когда тот закончил чтения, — нам ведомо, что Москва часто горит и бед от этого множество.
— Освежить не помешает, — кивнул ему царевич. — Вдруг кто запамятовал? Ущерб от этих пожаров колоссальный. Мы раз за разом Москву отстраиваем. Что ни в какие ворота не лезет.
— А что остается делать? — спросил Ромодановский, который тоже не знал тему встречи.
— Перестроить Москву в камне. С широкими улицами, чтобы огонь, случись пожар, с дома на дом не перебегал. И если где начиналась беда, то ограничивалась бы всего несколькими домами.
— В камне⁈ — удивился купец.
— В кирпиче. Но можно и в камне для тех, кому он по карману.
— Это же какие деньжищи! — охнул кто-то с задних рядов.
— Стоимость строительства новых кирпичных домов по моим подсчетам окупится после первого пожара. Не произошедшего, разумеется. Потому что к стоимости нового деревянного дома, добавится утраченное имущество. Особенно если у вас в доме лавка или мастерская. Тут или один раз погореть, или кирпичный дом поставить. Только дом можно ставить спокойно, а гореть придется быстро.
— Как же спокойно? — удивился кто-то из купцов.
— Я сейчас строю новые солдатские слободы. После завершения — туда переведу солдат и казармы. А те места, которые они ранее занимали, освобожу. Там и можно будет спокойно застраиваться какой-нибудь слободе или улице. Застроились. Переехали. Их старые дома снесли. На их месте строим дома для новых.
— Так это нам, что, на новые улицы переезжать что ли?
— А почему нет? Сто шагов туда, сто шагов сюда. Как разница?
Загалдели.
Алексей поднял руку, призывая к тишине.
После чего помощник развернул на подставке генеральный план Москвы.
— Так город выглядит сейчас. Это деревня. Просто деревня. Только большая. Построенная без всякого порядка и устройства.
Он кивнул.
И помощник рядом вывесил второй план. Царевич тем временем встал и взял указку.
— А это — генеральный план обновленной Москвы. Широкие проспекты облегчают подвоз товаров и общее движение подвод. От них отходят ровные и аккуратные улицы. Дома собраны прямоугольными гнездами. Внутри каждого такого гнезда — двор, где можно ставить подводы, например, для разгрузки товаров. Да и вообще — так намного лучше, чтобы проезд не перегораживать.