Берег. Свернуть горы

«Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него»…
Ее голос разносился над парком. Прочитав единожды, Юля, не останавливаясь, пошла на второй круг.
Сверху раздался стон, и обнаженное тело стало сползать вниз. Юля напряглась, как пружина и приоткрыла глаза, готовая в любой момент броситься на Джоанну, если та попытается с разбегу столкнуть ее с крыши. Она читала псалом в третий раз, когда та наконец приблизилась к ней и, сев рядом с парапетом на корточки, взялась за край Юлиного платья.
—Пойдем со мной,— произнесла по-английски Юля, стуча зубами от холода, и спустилась с бортика.— Ты совсем продрогла.
Джоанна встала, не сводя с Юли остекленевших глаз, и пошла за ней. Роберт пропустил их вперед. Луч прожектора погас, и в чердачном проеме показались Эдвард и Майкл. Роберт подхватил Джоанну сзади и подтолкнул ее к отцу. Она вцепилась в Юлю, но обмякла в руках Фаррелла-младшего и потеряла сознание. Мужчины положили ее на пол и прикрыли наготу старой, пыльной занавеской. Эдвард присел рядом на корточки и взялся за свой чемоданчик. Юля прижалась к Роберту, содрогаясь всем телом. Эдвард глянул на нее, набирая лекарство в шприц.
—Джулия,— он смотрел на нее так, будто видел впервые,— у меня просто нет слов. Нет слов.
У Юли не осталось сил, чтобы ответить ему. То ли сказалось нервное перенапряжение, то ли холодный декабрь доканал ее неокрепший после операций организм. Легкое платье примерзло к телу намертво. Юле хотелось только одного — скорее оказаться в теплой постели.
— Львенок,— прошептала она, сознание уплывало,— пойдем к тебе.
— Отец,— Роберт коснулся ладонью ее влажного лба,— Джу всю трясет. Зайди к нам, сразу как закончишь.
    
Глава 7
Фаррелл-младший подхватил Юлю на руки и поспешил к выходу. На лестнице он столкнулся с остальными участниками этого необычного вечера. Увидев Роберта, с бесчувственной невестой на руках, люди остановились как вкопанные.
— Что с ней?— прикрыв рот, вскрикнула Джейн.
Элен вцепилась в плечо сестры и пожирала племянника взглядом, полным ужаса.
— Нормально все,— Роберт проскользнул мимо них.
В комнате он положил свою бесценную ношу на кровать и включил ночник. Мокрые волосы, размазанная по лицу косметика, покрасневшая, покрытая мурашками кожа рук — не такой он представлял свою возлюбленную в их первую ночь в Фаррелл-Холле.
— Опять я не уберег тебя, принцесса,— Роберт влепил сам себе две пощечины.— Страшно представить, что было бы, не подслушай ты их разговор? Тебе нужен телохранитель. Даже в доме.
Юля сонно приоткрыла глаза.
— Роб, мне холодно,— ее взгляд лихорадочно блестел.
—Сейчас раздену тебя и укутаю,— он стянул с нее мокрое платье, помог забраться под одеяло и подоткнул его со всех сторон. В дверь постучали.
— Войдите,— устало отозвался Роберт, вытаскивая шпильки из Юлиных волос.
На пороге показалась Джейн со свертком в руках. Тётушка на цыпочках подошла к кровати и взглянула на Юлю.
—Эдвард сказал, что, возможно, Джулия переохладилась,— прошептала она, протягивая ему нечто странное, завернутое в шаль.— Я принесла грелку.
Роберт с благодарностью взглянул на родственницу.
—Я приказала заварить для нее чай из трав, сейчас его принесут,— она погладила его по голове и добавила немного смущенно,— ты прости нас за то, что Элен и я наговорили с утра. Мы были неправы.
Роберт поднялся с места и впервые за многие годы прижал тетку к груди.
—И вы меня простите,— он коснулся губами макушки Джейн,— До встречи с Джу я не жил, а существовал. Она мое дыхание, сердцебиение, мысли.
Джейн взглянула на племянника. В глазах ее стояли слезы.
—Можно я навещу ее утром? Вместе с Элен.
—Приходите,— Роберт проводил тетю до двери.
Вскоре принесли чай, но он не рискнул будить Юлю, прилег рядом с ней поверх одеяла и задремал.
 
* * *
Сон оборвался, когда Юля заметалась по подушке. Положив ладонь ей на лоб, Роберт вздрогнул — такой он был горячий и мокрый. Возлюбленная, горячая всем телом как раскаленный уголь, бессознательно звала его.
— Бедная ты моя девочка,— в свете ночника Роберт вгляделся в ее раскрасневшееся лицо. — Да где там отец ходит?
Он вскочил с постели и бросился из комнаты, чтобы позвать его. Эдвард шел навстречу по коридору пружинистой походкой со своим неизменным чемоданом врача в руках.
— Как она?
—Бредит, у нее жар. Это невозможно. Она не должна так страдать,— Роберт от волнения прошелся рукой по остриженной шевелюре. На память пришло, как по глупости избавился от нее, чтобы Юля не дразнила его львенком, и как лишь потом понял, сколько любви вкладывала она в это прозвище.
— Успокойся, сынок,— Эдвард взял его под локоть.— Я быстро поставлю на ноги нашу принцессу. Верь мне.
Они вошли в комнату, и Фаррелл-старший приступил к осмотру. Первым делом он сунул ей подмышку градусник и, надев фонендоскоп, послушал легкие. Тонометром измерил давление и довольно кивнул.
— Всего лишь очень высокая температура!— он встряхнул градусник.— Но для ее легких это может оказаться губительным, если сейчас не подхватить. Организм Джулии за последнее время многое претерпел, не всякий выдержит подобное. Но она крепкая девушка. Сейчас покапаю ее и к утру наша прелесть будет свежа как букет роз.
Фаррелл старший взял ее руку и развернул внутренней стороной к себе.
—Мне кажется,— он погладил тонкое запястье,— я знаю уже каждую ее вену, каждую…
Роберт с интересом наблюдал за отцом.
— Ну что ты так смотришь на меня?— щеки Эдварда порозовели.— Ты же знаешь, что я никогда не встану у тебя на пути. Тем более что в данном случае это категорически невозможно. Иди, лучше руку ей подержи.
Роберт сел рядом, чтобы завязать жгут на Юлином плече.
—Отец,— начал он неудобный разговор,— знаю, что мама была для тебя всем, и знаю, что раньше ты не допускал даже мысли о том, что однажды другая женщина может занять ее место. Неужели что-то изменилось?
— Ты хочешь спросить, не подумываю ли я о второй женитьбе?— улыбнулся Эдвард.
— Да. Ведь я вижу, какими глазами ты смотришь на Джу.
— Роберт, Роберт!— покачал головой отец и воткнул иглу Юле в вену.
Она тихо застонала, но не проснулась. Эдвард достал сложенную в несколько слоев ткань и смочил раствором из пузатой бутыли.
— Много лет,— он положил компресс Юле на лоб,— я, как щитом, прикрывался сознанием того, что моя чувственность умерла вместе с Элизабет, но сейчас полностью обескуражен. Признаюсь, что с первого дня знакомства возжелал эту женщину, твою женщину, не из физиологических побуждений, а из-за того, что мне отчаянно захотелось любить и быть любимым. Но только Джулией. Порой мне кажется, что твоя мать вернулась через нее ко мне. Фантастическое наваждение снизошло сегодня на меня, когда я увидел эту девочку в образе Лиз.