Отлученный (сборник)

В первом ряду зрителей сидели две женщины в глубоком трауре и мужчины в черном: эти места заранее отвели Для семьи убитого.
Для родственников предполагаемого убийцы оставили лишь стоячие места.
Каждый занял свое место.
Когда в бокс через маленькую дверь вошел окруженный конвоирами Ксавье, публика заволновалась. Все головы повернулись к нему.
Сердце Ла Скумуна екнуло, а у Женевьев подкосились ноги. Ла Скумуну пришлось взять девушку под руку, чтобы она не упала.
Ксавье Аде оглядывал зал. Ла Скумун согнул правую руку в локте и слегка пошевелил пальцами и кистью. Ксавье увидел подаваемый ему знак.
Аде был блондином выше среднего роста, с глубоко посаженными зелеными глазами, какие бывают у людей, привыкших к жизни на свежем воздухе и вынужденных смотреть вдаль, несмотря на ветер, дождь и солнце.
Конвоиры сняли с него наручники. Ксавье размял затекшие плечи и, прежде чем сесть, выпрямил спину. Его резкий худощавый профиль за месяцы предварительного заключения стал еще резче.
Публика не была разочарована; у Ксавье была внешность, соответствовавшая его роли.
«Встать, суд идет!» - объявил судебный исполнитель, и вошли члены суда с суровыми лицами.
Секретарь зачитал обвинительное заключение, и голос в зале выкрикнул:
- Правосудия!
Ксавье встал, но конвоиры заставили его снова сесть. Мэтр Рош положил руку на барьер и наклонился, чтобы сказать своему клиенту несколько слов.
- Он выглядит возбужденным, - прошептала Женевьев.
Ла Скумун не отпускал ее руку. Ксавье избегал смотреть на сестру и друга, чтобы не привлекать к ним внимания.
Когда председательствующий начал допрос подсудимого, зал оживился. Присутствующим дали возможность узнать всю биографию Аде с самого его детства, излагая ее так, что Ксавье не узнавал себя. Он слушал и отвечал стоя, и сразу же стало ясно, что его поведение во время допроса повлечет за собой самые негативные последствия.
- Мы получили длинное письмо от одной близкой подруги вашей матери, которое мне кажется весьма поучительным. Она вас хорошо знает. Некая мадам Вильпуэн. Вы ее помните?
Он не поверил своим ушам, но никак не отреагировал. Председатель зачитал несколько фраз. Старуха потрудилась на славу.
- Разве вы не видите, что она совершенно чокнутая! - закричал Ксавье.
- Прошу вас вести себя пристойно, - отрезал председатель.
- С какой это стати? Ради вас я вести себя иначе не стану! - завелся Ксавье.
Вмешался мэтр Рош. В зале поднялся ропот. Задребезжал колокольчик, и председатель впервые пригрозил очистить зал.
- Она сумасшедшая, - объяснил Ксавье более спокойным голосом. - Всегда разгуливала с целой корзиной живых черепах.
- Не вижу связи.
Связь была, но у Ксавье опустились руки. Ему надо было столько высказать, а он не знал, с какого конца начать. Это была соседка, вечно торчавшая у них. Приходя, она выпускала своих черепах на балкон. Ксавье шутки ради прятал их в квартире. Она поила черепах микстурой, потому что, как утверждала, они кашляли. Однажды он налил в микстуру слабительного, а мамаша Вильпуэн узнала.
Она всегда узнавала все, касающееся ее черепах, но в своем письме вспоминала не об этом. Она не без красноречия старалась показать, что Ксавье одержим дьяволом.
Ксавье молча смотрел на судей.
- Гордиться тут нечем, - упрекнул председатель.
Ксавье уже не понимал, о чем идет речь. Ему казалось, что он сидит в этой клетке бесконечно долго, а люди в черных и красных мантиях болтают ни о чем.
- В моей машине нашли труп, но я его не убивал! Слышите? Это не я!
Послышались восклицания. Стоявшие мужчины кричали:
- Подонок!
- Смерть ему!
Добрые друзья убитого.
Ксавье посмотрел на Ла Скумуна, и тот подумал, что его друг впервые в жизни слушает оскорбления и угрозы, не имея возможности на них ответить.
Председатель восстановил порядок и снова пригрозил очистить зал. Но публика уже не обращала внимания на эти его угрозы, и при первой же возможности крики возобновились.
Наступила очередь прокурора. Он задавал, казалось, безобидные, но тщательно продуманные и скользкие, как банановая кожура, вопросы…
 
Речь шла о тысяче деталей, не имеющих никакой связи с делом, так что возникало сомнение, а заговорит ли он вообще об убийстве.
Перед речью прокурора и гражданского истца Женевьев дала показания в пользу брата. Если можно так сказать. Она настояла на этом, желая тем самым дать себя увидеть.
- Вы родственница подсудимого, поэтому вы не приносите присягу, - заявил председатель. - Суд вас слушает.
Она приготовилась заранее, но сейчас чувствовала устремленные ей в спину взгляды.
- Он этого не делал, - прошептала она.
Послышались смешки. Она покраснела.
- Говорите громче. Что вы сказали? - переспросил председатель.
Ей захотелось исчезнуть, увидеть, как у нее под ногами разверзается земля.
- Уходи, сестренка! - завопил Ксавье. - Уходи, разве ты не видишь, что они из себя представляют?
Он вцепился в барьер, и конвоиры еле удерживали его. Внезапно он развернулся и с силой выбросил вперед правую руку.
Послышался хлюпающий звук и хруст костей. Один конвоир, обмякнув, рухнул. Женевьев вскрикнула. Ла Скумун инстинктивно хотел броситься на помощь другу, сломленному численным превосходством врагов. Но он ничем не мог ему помочь. Ксавье уволокли.
Гул стал оглушительным. В конце концов с помощью колокольчика удалось добиться тишины. Судьи встали. Зал опустел.
Ла Скумун подошел к Женевьев. Она вцепилась в его руку. Они больше часа простояли в стороне от толпы, ожидая возобновления заседания.
Ксавье в наручниках слушал речи обвинителя и защитника, сжав зубы. Процесс закончился самым что ни на есть обыденным образом. Совесть судей была спокойна.
Все свидетельствовало против подсудимого, который продолжал отпираться, что, впрочем, было естественно, учитывая его богатый опыт.
- Вы упрекаете этого человека в принадлежности к преступному миру, - сказал в своей речи мэтр Рош, - в том, что он живет за гранью закона, со всеми уловками дичи, на которую часто велась охота. И в то же время вас не удивляет, что труп найден в его собственной машине, а орудие преступление - под сиденьем, что, возвращаясь домой, он выбирает центральные улицы, где рискует попасть в мелкую аварию или быть остановленным постовым полицейским. Господа присяжные заседатели, это предположение могло быть истиной, будь обвиняемый сумасшедшим или, по крайней мере, слабоумным, либо невменяемым. Но признано, что он - человек из преступного мира, осторожный, опытный, хитрый. Это подтверждают полицейские рапорты. В них описывается Ксавье Аде, живущий грабежами, что, впрочем, мой клиент охотно признал…
Аргументация казалась Ла Скумуну довольно ловкой. Тем более, что защите было не за что зацепиться.
- Он прав, - прошептала Женевьев.
Но так думали далеко не все. Нокаут конвоиру произвел неблагоприятное впечатление. Взгляд Ксавье казался потерянным, даже когда он останавливался на сестре или друге. Им казалось, что он их не видит.
Потом наступил момент вынесения вердикта. Бокс опустел; подсудимый ждал в соседней комнате. Часть публики покинула зал. Мэтр Рош подошел к Женевьев и Ла Скумуну.
- Ходят слухи о давлении на суд в пользу обвиняемого, - признался он вполголоса.
Женевьев подняла на мужчин свои огромные глаза, в которых загорелась искорка надежды.
- Знаете, дела обстоят очень плохо, но такая помощь может несколько улучшить положение.
- Аа! - произнесла она.
- А кто пытается ему помочь? - спросил Ла Скумун.
- Мэр. Он прислал письмо. Думаю, хочет, чтобы за Аде были признаны смягчающие обстоятельства.
- Передайте Ксавье, чтобы он не беспокоился. В любом случае я здесь.
Мэтр Рош посмотрел на него. Он знал механизм процесса. За Ла Рокой никто не стоял, так что он мог обещать другу лишь моральную поддержку.
- Передам, - пообещал он.