Семь дней до Апокалипсиса

—Да с чего ты это взял?— изумился демон.— Да ничего бы тебе не было. Контракт — это продукт свободного волеизъявления двух договаривающихся сторон. Он не может быть навязан, в противном случае считается юридически ничтожным. Гражданский Кодекс, часть первая. Вот, ты все-таки неуч.
—А что, так можно было?— раскрыл рот Лёха.
—Ну да! Ты же опер!— с недоумением ответил демон.— Я бы тебя тут же на сто лет в твой оперской Рай отправил. Тот, который на Мальдивах, с двумя телками и бухлом.
Ничего этого Лёха уже не слышал. Он потерял сознание. От чувств-с.
—Так, ладно,— принял неизбежное майор Петров, когда очнулся.— Что случилось, то случилось. А где этот жезл пропал?
—Да я не в курсе,— развел руками Левиафан, снова приняв свою энергоэффективную форму.
—А как он хоть выглядел?— спросил Лёха.
—Ни малейшего представления не имею,— пожал плечами тот.— Я его ни разу не видел.
—Да как же я тогда его искать должен?— изумился Лёха.
—А я откуда знаю?— искренне изумился демон.— Ты у нас опер или я?
—Понятно,— вздохнул Лёха.— Где терпила? Ну, этот ваш Вельзевул. Мне его опросить надо. Эй, Левиафан, или как там тебя? Ты где?
Демон несмело выглянул из-за стола, под который только что залез, ожидая неминуемой кары. Но молния ударила вхолостую, оставив на столешнице лишь черное пятно.
—Ты, придурок, кого терпилой назвал?— прошипел он.— Князя тьмы? Ты что, совсем больной?
—А что не так?— удивился Лёха.— Потерпел, значит, терпила. Это профессиональный сленг. Эй, ты куда опять делся?
—Я под столом сижу,— признался демон.
—А почему ты под столом сидишь?— задал Лёха резонный вопрос.
—Потому что страшно до усрачки,— пояснил тот.
—А что, этот самый Вельзевул такой серьезный чувак?
—Да, и он нас прямо сейчас слышит,— прошипел демон, напоминающий по цвету полотно.— Он всегда слышит, когда его имя произносят. Конечно, серьезный! Ты же про ассирийского царя Синаххериба знаешь? Так вот, он был его земным воплощением.
И демон торжествующе посмотрел на майора, ожидая увидеть восхищение и ужас в его глазах. Он этого не дождался, а лицо опера выражало полнейшее недоумение. Леха отрицательно помотал головой. Он такого царя не знал, и откровенно говоря, не знал даже, для чего ему о нем знать надо было.
—Да как же тяжко с тобой,— вздохнул демон.— Сейчас я тебе аналогии полегче подберу. Представь себе Ивана Грозного, Лаврентия Палыча и Влада Цепеша в одном лице. Представил?
—Почти,— признался Лёха.— А Влад Цепеш — это кто?
—Hijo de la chingada! Idiota de los cojones. Hijo de mil putas. La mierda del toro. Un burro sabe mas que tu! [1] — Левиафан от чувств перешел на испанский, и начал бегать по кабинету, вздымая руки. Впрочем, он вскоре успокоился и сел в свое кресло.
—Это прообраз графа Дракулы. Господарь Валахии, прославившийся своей беспримерной жесткостью,— ответил он абсолютно спокойно, и даже как-то буднично.— Теперь представил?
—Теперь представил,— сказал Лёха.
—И умножь на сто!— припечатал Левиафан.
—А, так это почти как зам начальника главка, только в хорошем настроении,— успокоился майор.— Ну, так бы сразу и сказал. А то ты каких-то давно умерших людей приплетаешь с именами, которые я даже выговорить не могу.
—Porca Madonna mia [2], — обреченно произнес демон.— Да за что мне это? Ладно, тебя к переброске готовить надо. Свободен, майор!— его глаза внезапно сверкнули и приняли размер суповой тарелки. И это было последним, что Лёха видел в этом кабинете.
Почему в этом? Да потому, что он оказался в полутемном помещении, где даже окна не было с красивыми видами. Судя по всему, это был подвал. Покрашенные масляной краской стены, стеллажи, уходящие в бесконечность, письменный стол с доисторическим ламповым монитором и мрачный тип с зеленой мордой, рожками и пятачком, не оставляли сомнений в том, что это был склад материальных ценностей. Почти, как оружейка в родном отделе. А мрачный тип — местный каптёр, получить с которого хоть что-то полезное, будет подвигом, сравнимым с покорением Эвереста. Голым, в одиночку и без альпинистского снаряжения.
—Кто такой? Почему не знаю? Чё тут забыл?— доброжелательно поинтересовался каптёр, капая с клыков слюной, которая шипела на полу, разъедая дешевый линолеум.— Если появился тут без допуска, я твоей пропитой печенью Цербера накормлю. Понял, чучело безрогое?
—На себя посмотри!— возмутился Лёха.— И есть у меня допуск, я только что контракт подписал.
—А, новый терпила!— понимающе протянул каптёр.
—Кто терпила?— возмутился майор.— Я терпила?
—Ну, не я же!— развел руками бес.— Ты контракт подписал? Подписал! Значит терпила. Нормальные опера сейчас на Мальдивах с двумя разноцветными телками кувыркаются, причем все трое пьяные и обнюханные вдрабадан. И как тебя угораздило-то, касатик?
—Да, так получилось,— со свистом втянул в себя воздух Лёха.— Набор счастливых случайностей.
—Ладно, говори, чего тебе надо?— спросил каптёр.
—Да я и сам не знаю,— честно признался Лёха.— Я тут подрядился за неделю стыренный у местного начальства жезл найти. Как же его зовут? Вельзевул, вот!
Лёха растерянно огляделся. Каптёр куда-то исчез. Но Лёха уже был опытным, и подошел к столу, под которым ожидаемо и нашел кладовщика, трясущегося, как осиновый лист.
—Вылезай!— сказал ему Лёха.
—Ты совсем дурак?— поинтересовался каптёр.— Ты зачем высокое руководство всуе поминаешь? Оно же нас слышит.
—А как я его жезл буду искать, если его поминать нельзя?— удивился Лёха.
—Да откуда я знаю?— удивился каптёр, вылезая из-под стола и отряхивая пыльные коленки.— Ты у нас тут опер или я?
—Да мне вообще-то его опросить надо, Вельзевула вашего! Таков порядок!— заявил Лёха.— Да где ты опять? Вот пропасть! Вылезай, давай!
—Не вылезу!— упрямо заявил каптёр, сменивший зеленый цвет кожи на бледно-голубой.— Ты психбольной, я тебя боюсь.
—Ладно, вылезай, я не буду больше, обещаю,— поклялся Лёха.
Каптёр вылез, вновь отряхнул колени и вопросительно уставился на Петрова.
—Ну?— с недоумением сказал он.
—Что ну?— спросил майор.
—Ладонь давай! Да не эту, дубина, левую! Правая — это у конкурентов!