Каисса

У Арката отвисла челюсть.
– Рот прикрой, Разноглазый, – ухмыльнулся Фармаколог. – Андрей просто скрипт-кидди [8]. На форуме скачал какой-то брутфорсер [9] и подобрал пароль к какой-то сетке, сам не разобрался, к какой именно. И запустил DDoS-атаку. А то была федеральная сеть секс-игрушек с удаленным управлением. По всей стране вибраторы с ума посходили. А между прочим, атака на секс-устройство квалифицируется как изнасилование.
Аркат сидел красный, пытаясь не захохотать.
– Забавного мало, на самом деле, – подытожил Фармаколог, давясь от смеха. – Андрея сначала на обычную зону отправили, ему там зубы выбили. Статья-то – сам понимаешь… Но вот теперь сюда привезли. На всю жизнь.
– Ничего не на всю жизнь! – воскликнул Калигула. – Я сейчас работаю над новой прошивкой для дорожных камер, чтобы их нельзя было обмануть. А еще они вообще все-все нарушения будут уметь фиксировать. Мне за это досрочное дадут сразу после релиза.
– Короче, Андрей опять хочет поиметь тысячи людей, – подытожил Кукловод.
  
Аркат.
 
Май 2034
 
В целом жилось Аркату в колонии неплохо. Как в санатории. Сама колония и была раньше туристическим санаторием – ИТК тут появилась в тридцать втором году, когда тюрьмы были переполнены под завязку и Партия Равенства взялась реформировать всю пенитенциарную систему. В ходе мозгового штурма пришли к плану создания особой колонии с мягким режимом, с упором на фермерское хозяйство. Чтобы можно было отлучаться из нее ненадолго, без ограничений принимать родственников. Чтобы труд оплачивался. Чтобы была работа с психологами, отсутствовали автоматчики и решетки, были возможности для получения образования. Такой режим позволил бы легче интегрировать заключенных в общество после отбывания наказания и, соответственно, снизить число рецидивов. Как следствие, разгрузить тюрьмы. В Норвегии до сих пор существовала подобная колония на острове Бастой, которая показывала отличную статистику – за счет работы на земле особо опасные преступники ресоциализировались лучше и процент рецидивов сократился. Модель была отличная еще и потому, что подобная тюрьма символизировала бы свободу, а это Партии было необходимо позарез.
Сначала, как и в Норвегии, в триста тридцать седьмую колонию перевезли осужденных по тяжким статьям. И тут эксперимент начал проваливаться: в окружающих деревнях резко подскочил уровень криминала – заключенные просто приходили туда и бесчинствовали, убивая, воруя и насилуя. Пришлось стянуть в этот район спецназ и организовать патрули. Затем обнаружилась другая проблема – после того как в СМИ появились новости о жизни колонии, горожане, находящиеся за чертой бедности, начали нарочно совершать преступления, чтобы попасть в инновационную ИТК.
Закончилось все тем, что местные собрали ополчение и, как в Средние века, пришли с факелами штурмовать тюрьму, чтобы линчевать заключенных. Потому что была некоторая несправедливость в том, что самые мерзкие преступники жили лучше, чем обычные граждане. Подтянулись спецназовцы, и все вылилось в кровавую баню.
С тех пор Партия расселила всех выживших по обычным тюрьмам, а триста тридцать седьмая стала колонией для киберпреступников, по укладу ничем не отличавшейся от любой компании-аутсорсера на воле – та же работа на банки, страховые и ретейлеры за мелкий прайс, много овертаймов и менеджеров, стремившихся выжать из сотрудников как можно больше кода за как можно меньшее время. Конфликты с местными прекратились: айтишники были контингентом, желанным в деревнях – миролюбивым, денежным, ценившим все фермерское и аутентичное, в том числе хозяйственных и ласковых женщин.
Аркат уже через три недели привык к заключению. Он начал ходить на массаж, заниматься в спортзале. А в качестве хобби записался на курс писательского мастерства, который вели в Центре Политинформации – лектории прямо в стенах триста тридцать седьмой. С большим удовольствием он занимался сочинительством, а однажды ему даже представилась возможность рассказать о своем творчестве сокамерникам из нулевой.
 
По вечерам все в «хате» Разноглазого занимались тем же, чем занимаются абсолютно все люди, хоть немного разбирающиеся в программировании, – мечтали создать крутую игру, которая принесла бы много-много денег. Пока остановились на этапе общей концепции.
– Аркат, может, у тебя есть какие-то идеи интересные? – спросил Фармаколог в один из вечеров. – Мы уже определились с движком. Калигула изучает курсы по моделированию и учится рисовать текстуры. Нужна идея сюжетки.
– Я тут написал синопсис к книге. Хочу, знаете ли, стать писателем и уйти из программирования, – ответил Аркат. – Крутой мистический сюжет. Возможно, подойдет…
– Излагай!
– В общем, там у меня следующие персонажи: Демон – это наш главный герой – и Ангел, его противник. У Ангела одна рука нормальная, а вторая покалеченная. Еще есть Блудница, наполовину девушка, наполовину змея. Ее предстоит спасти из плена религиозной секты. Нам должен помогать некий Защитник, я его представляю как двуглавого Цербера. Однажды прошел сильный дождь, с громом, шаровыми молниями и затянувшими небо фиолетовыми облаками. И Демон пробудился. В таком огромном столбе пламени. И начал, короче, искать Блудницу…
– Если это будет игрой, то получится «Марио»!
– Да, как «Марио» прям, – продолжил Аркат. – Ему противостоял Ангел, а защищал Демона… Защитник. Вот. Ангел тоже пробудился во время грозы с фиолетовыми облаками.
– Где ты вообще фиолетовые облака видел? – спросил Калигула.
– А Защитник, – сказал Фармацевт, – он откуда появился?
– Я думаю, он вообще как-то стал причиной этой грозы и с него все началось, – ответил Аркат.
– Что-то слабо. Прямо скажу, сюжет – говно, – заключил Фармацевт. – Такую книгу никто читать не будет. И в игру играть тоже. Избито. Какое-то боевое фэнтези, а Защитник твой – как попаданец. Не в обиду, Аркат.
– Да нормальный сюжет! – обиделся Ли.
– Я тут в шахматы играю с одним парнягой, – сказал Кукловод, который все это время сидел на своем диване в очках виртуальной реальности. – Пересказал ему.
– И?
– Он отключился.
  
Часть первая
 
  
Глава 1
   
Матвей.
 
10 августа 2035, ночь с четверга на пятницу
 
Матвей смотрел в окно и не верил своим глазам: грозовые тучи фантастического ярко-фиолетового цвета выворачивало таким мощным ливнем, что казалось – кто-то стоит снаружи и поливает стекла из шланга. Поросший бурьяном пустырь раскинулся до горизонта там, где вчера стояли новостройки элитного жилого комплекса. Темноту за окном озаряли неестественно частые вспышки молний. Как стробоскоп на той дискотеке, на которой Матвей упивался коктейлями и целовался с Настей еще несколько часов назад.
По пустырю то плавно летал, то начинал метаться десяток шаровых молний, переливающихся лиловым, разнося по округе глухое жужжание, словно гигантские пчелы.
Матвей обернулся – секунду назад он стоял в своей комнате, а теперь это была какая-то халупа с мусором на полу и клочьями пыльной паутины по углам. Темнота. Звуки радио. Запах табака, пота и мочи. Другая мебель, а стены как будто сузились. Куда-то подевалась роскошная кровать, на которой только что лежала обнаженная, уснувшая в алкогольном экстазе Настя. На этом месте стояла не то койка, не то раскладушка. На ней притаилось маленькое существо, забившееся в самый угол, в тень от иссохшего старого шкафа. Молниевый стробоскоп высветил худенькую девочку лет шести в замызганном платье. Она сидела, уткнув лицо в колени, плечи ее дрожали.
«Не оставляй меня здесь!» – донеслось из угла. Голос шепелявый и слишком низкий для ребенка, словно надтреснутый, сорвавшийся от недавней истерики.