Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона

Мы около двух лет крейсировали в тех морях, нападая главным образом на испанцев. Впрочем, мы не пренебрегали и захватом английских судов, или голландских, или французских, если они попадались нам на пути, и, в частности, капитан Вильмот напал на судно из Новой Англии  158, шедшее из Мадеры  159 на Ямайку  160, и на другое, шедшее из Нью-Йорка на Барбадос  161 со съестными припасами; последний приз был нам большим подспорьем. Но с английскими судами мы старались связываться возможно меньше по тем причинам, что, во-первых, если эти суда могли оказывать какое-нибудь сопротивление, то дрались до последних сил; и, во-вторых, потому, что на английских судах — обнаруживали мы — добычи оказывалось всегда меньше, в то время как у испанцев обычно бывали деньги, — а этой добычей мы лучше всего умели распоряжаться. Капитан Вильмот, естественно, бывал особенно жесток, когда захватывал английский корабль для того, чтобы в Англии узнали о нем как можно позднее и не так скоро приказали бы военным кораблям отправиться в погоню за ним. Но эти дела я предпочитаю укрыть в молчании.
За эти два года мы значительно увеличили наше состояние, так как на одном корабле захватили шестьдесят тысяч осьмериков, а на другом сто тысяч. Разбогатевши, мы решили стать также и могущественными, ибо захватили построенную в Виргинии  162 бригантину  163, превосходный корабль и прекрасный ходок, способный нести двенадцать пушек, а также большой испанский корабль стройки, похожей на фрегатную, который плавал также чудесно и который мы впоследствии, при помощи хороших плотников, снарядили так, что он мог нести двадцать восемь пушек. А теперь нам требовались еще люди, и поэтому мы направились к Кампешскому  164 заливу, не сомневаясь, что сможем там навербовать столько народу, сколько потребуется. Так и оказалось.
Здесь мы продали шлюп, на котором я находился. Так как капитан Вильмот оставил за собою свой корабль, я принял в качестве капитана испанский фрегат, а старшим лейтенантом взял моего товарища Гарриса, смелого, предприимчивого парня, каких мало на свете. На бригантину мы поставили кулеврину  165; итак, у нас было теперь три крепких судна, с хорошим экипажем и припасами на двенадцать месяцев, так как мы захватили два или три шлюпа из Новой Англии и Нью-Йорка, шедших на Ямайку и Барбадос, груженых мукою, горохом и бочонками с говядиной и свининой. Дополнительные запасы говядины сделали мы себе на берегу острова Кубы  166, где били скота, сколько угодно, хотя соли у нас было мало для того, чтобы заготовить мясо впрок.
Со всех захваченных нами кораблей мы отбирали порох, ядра и пули, ручное огнестрельное оружие и тесаки, а что до людей, то мы всегда забирали, в первую очередь, лекаря и плотника, как людей, которые могут пригодиться нам во многих случаях. И они не всегда шли к нам неохотно, хотя ради собственной безопасности, на всякий случай, могли легко утверждать, что их захватили силой; забавный пример этого я привожу в дальнейших моих приключениях.
Был у нас один веселый парень, квакер  167, по имени Виллиам Уолтерз, которого мы сняли со шлюпа, шедшего из Пенсильвании  168 на Барбадос. Был он лекарем, и называли его доктором; он не служил лекарем на шлюпе, но отправился на Барбадос, чтобы там «получить койку»  169, как выражаются моряки. Как бы то ни было, на борту находилась вся его лекарская поклажа, и мы принудили его перейти к нам и захватить с собою все свои причиндалы. Был он, право, парень преуморительный, человек с отличнейшей здравой рассудительностью и, кроме того, превосходный лекарь. Но, что самое ценное, был он всегда жизнерадостен, весел в разговорах и к тому же смел, надежен, отважен, не хуже любого из нас.
Виллиам, как мне показалось, не имел ничего против того, чтобы двинуться с нами, но решился произвести это так, чтобы переход имел вид насильственного захвата его, и потому он явился ко мне.
— Друг, — говорит он, — ты говоришь  170, что я должен перейти к тебе, и не в моих силах сопротивляться, если бы я захотел того. Но я прошу, чтобы ты заставил хозяина шлюпа, на котором я нахожусь, собственноручно удостоверить, что я взят силой и против моего желания.
И сказал он это с таким довольным выражением на лице, что не понять смысла сказанного никак нельзя было.
— Ну, что же, — говорю я, — против вашей воли это или нет, но я заставлю его и всех его подчиненных выдать вам такое удостоверение, не то захвачу их с собой и продержу в плену, покуда они его не выдадут.
Итак, я самолично написал удостоверение, в котором было сказано, что захвачен он в плен пиратским судном при помощи грубой силы, что вначале забрали его поклажу и инструменты, а потом связали ему руки за спиной и силой толкнули его в лодку к пиратам. Это было засвидетельствовано хозяином шлюпа и всеми его подчиненными.
Сообразно с этим я набросился на Виллиама с проклятиями и приказал моим людям связать ему руки за спиной; связанного мы взяли его к себе в лодку и увезли. Когда мы попали на судно, я подозвал Виллиама к себе:
— Ну-с, друг, — говорю я, — я, правда, увел вас силой, но не думаю, чтоб сделал я это так уж против вашей воли, как это кажется прочим. Полагаю, — говорю я, — что вы можете быть полезным для нас, мы же с вами будем обращаться очень хорошо.
Я развязал ему руки и тут же приказал возвратить ему все его вещи; а наш капитан поднес ему чарочку.
— Ты по-дружески обошелся со мною, — говорит Виллиам, — и прямо скажу тебе, по доброй ли я воле явился сюда. Я постараюсь быть тебе полезным, чем только смогу, но знаешь сам, когда ты будешь сражаться, — не мое дело вмешиваться.
— Нет, нет, — говорит капитан, — зато вы можете вмешаться, когда мы будем делить деньги.
— Это полезно для пополнения лекарских запасов, — сказал Виллиам и улыбнулся, — но я все же буду умерен.
Словом, Виллиам был очень приятный товарищ. Но у него было то преимущество, что, если бы нас захватили, то всех бы наверняка повесили, а он, несомненно, избежал бы наказания, — и это он твердо знал. Но, короче говоря, был он парень бойкий и мог бы стать лучшим капитаном, чем кто-либо из нас. Мне придется часто упоминать о нем в продолжение всего этого рассказа.
Долгое наше крейсирование в этих водах стало теперь известным настолько, что не в одной только Англии, но и во Франции и в Испании всенародно оглашали наши похождения. Всюду рассказывали много басен о том, как мы хладнокровно убиваем людей, связываем их спиной к спине и бросаем в море.
Половина этих россказней, впрочем, была неправдой, хоть делали мы больше, чем уместно здесь пересказывать.
Следствием этого, во всяком случае, явилось то, что несколько английских военных судов было послано в Вест-Индию с приказом крейсировать в Мексиканском 171 и Флоридском  172 заливах и вокруг Багамских островов  173 с целью, если возможно, напасть на нас. Мы были не так уже неосторожны, чтобы этого не ожидать после того, как столько времени провели в здешних краях. Но первое достоверное сообщение об этом получили мы в Гондурасе  174; там шедшее с Ямайки судно передало нам, что два английских военных корабля в поисках нас движутся прямо сюда с Ямайки. В это время мы как раз были заперты в заливе и, если бы англичане пошли прямо на нас, мы не смогли бы даже и пошевельнуться, чтобы улизнуть. Но случилось так, что кто-то осведомил их, будто мы находимся в Кампешском заливе, и они отправились прямо туда. Благодаря этому мы не только освободились от них, но и оказались на таком расстоянии с наветренной стороны от них, что они не смогли бы сделать попытку напасть на нас, даже если бы знали, где мы находимся.