Великий диктатор (СИ)

Но доесть себя я не успел, подскочивший ко мне дед схватил меня в охапку и, расцеловав, подкинул вверх. Под потолок. Неожиданно. Я чуть не усрался от страха, особенно когда увидел, что не долетел до потолка всего несколько сантиметров. Вот так бы стукнулся кумполом и можно нового попаданца заселять. Слава Богу, дед тоже сообразил, что протупил и больше попыток запулить мою тушку в небеса не предпринимал.
Родня тоже, восторженно что-то вопя, вертелась вокруг нас с дедом. Через пять минут я, весь зацелованный и затисканный, с взъерошенной шевелюрой, был установлен отцом, который выцарапал меня из объятий деда, на стул, и мне было велено читать ещё раз. А потом еще раз. И ещё.
- Сынок? Может, ты ещё что-то написал? - робко и с какой-то затаённой надеждой, спросила мама.
- Оно маленькое, - попытался я отвертеться. - И про лягушат.
- Ничего! Читай! - потребовал отец, и мне пришлось сдаться.
Отдал деду свернутый в трубочку листок с первым стихом и, покопавшись в карманах своих штанов вытащил изрядно помятую и замусоленную бумажку. Прости меня, Агния Львовна, надеюсь, ты еще что-нибудь напишешь.
Пять зелёных лягушат
В воду броситься спешат —
Испугались цапли!
А меня они смешат:
Я же этой цапли
Не боюсь ни капли!
Все дружно посмеялись, и я опять был затискан и захвален.
- Надо его стихи в газету послать, - неожиданно предложила мама. - В Улеаборге могут напечатать в ежемесячном литературном альманахе.
- Давай, Эмма, напиши им, - поддержал идею своей супруги отец. - А я в Гельсингфорс отправлю. В «Ежедневную газету». Как-никак, это газета нашей партии, пусть печатают стихи моего сына! - не на шутку разошелся батя.
- Матти, давай я сама им напишу. Там же работает Хултин, Текла. Она, как я читала, стала первой женщиной магистром философии в Финляндии. Она лучше в стихах разбирается. Я так думаю.
- Ты как всегда права, Эмма. Напиши сама, - согласился родитель с матушкой и тут же рявкнул на остальных. - Ну, чего расселись?! Работать пора! Матти, иди с дедом в дровник, помогать ему будешь. Эса, бегом к дяде Каарло, а то он без тебя уедет. Ахти, ты со мной.
Вот вам и благодарность за стихи. Могли бы и выходной семейному поэту дать. А вместо этого поленья деду подавать. Эх, тяжела жизнь крестьянского ребенка…
…..
За неделю, прошедшую с момента моего первого чтения стихов, я успел их прочитать несколько сотен раз, наверное. Сначала в каждом доме и семье нашего клана, куда меня таскали отец с дедом. Затем матушка меня водила сначала в дом викария, а потом и местного пастора, отца Харри. Меня поразило и крайне удивило, что местные священники, как и наши православные попы, могут иметь семью. Как, оказывается, мало я знал про культуру и религию других народов. Привык, что католические священники имеют обет безбрачия, и ровнял всех под одну линейку.
И именно отец Харри объявил после воскресной утренней проповеди, что в селе появился поэт, и пригласил меня выйти к нему, к кафедре, и прочитать перед всеми свои стихи. Стихам про деда долго аплодировали, над лягушатами посмеялись, а я в одночасье стал местной звездой.
Эта звездатость сыграла со мной и плохую шутку. На меня насели мои сестрички с требованием научить их сочинять стихи. И вот что им сказать? Как мог, простыми примерами объяснил мелодику финской рифмы. Я и сам промучился изрядно, пока в голове что-то не щелкнуло и не произошёл автоперевод. Вот знаю, что надо именно так, а откуда — фиг его знает. Как огромный белый рояль в низкорослых кустах брусники.
Тю ничего не поняла из моих пояснений. Зато Аню явно разобралась в моём лепетании и примерах, и на одной из вечерних посиделок в детском дворике, выдала короткий стих своего сочинения:
Микка шишки собирал
Микка в яму их кидал
Отчего все только и пораскрывали рты от удивления.
- Это какой же Микка? - с чуть ли не ревностью в голосе спросила Тюуне у сестры. - Рантанен? Сын почтмейстера?
- Нет, - покраснела Аню. - Это наш Микка. Младший тётки Сусанны, - стала оправдываться она.
 
- Тю, чего пристала к сестре? - вмешался в девчачьи распри Эса. - Аню, ты обязательно должна прочитать этот стих за ужином. И как у вас всех это получается? - почесал он в затылке. - Сначала Матти, теперь ты. Я вот, так не могу.
- Да там легко, мне Матти объяснил, и я все быстро поняла, - затараторила сестрёнка. - Хочешь, я тебя научу?
- Ну, давай попробуем, - согласился Эса и, выбив трубочку, спрятал её в кисет.
Я же, привычно возясь в песке и возводя очередную башню, с интересом прислушивался к тому, как Аню учила брата складывать рифмы. Но у того долго ничего не получалось. Они с мелкой склоняли шишки, подушки и прочие игрушки. Во! Я даже сам, невольно, прорифмовал шишки с подушками и игрушками. Даже хотел прийти на помощь всё больше отчаивающейся сестренке, но Эса справился сам, когда перешёл на любимые его топоры:
Кто топор мой уволок?
То мне стало невдомёк.
Выдал Эса и, от радости расхохотавшись, схватил пискнувшую Аню и закружил её с силой по дворику, от чего та радостно-испуганно заверещала. Ну, блин. Семья поэтов. Осталось только еще Ахти научить.
Письма в газеты родные отправили. Теперь оставалось ждать ответа. Со своим попаданием, изучением языка и встраиванием в новую жизнь, я полностью запамятовал о смене императоров.Может что-то подобное взрослые и обсуждали, а вернее, точно обсуждали, ведь им наверное пришлось приносить присягу новому своему монарху. Или нет? Вот, совершенно не знаю, как это всё происходит в Княжестве. Но об этих всех событиях я узнал только летом, когда местные младофинны, включая моего отца, собрались на очередные пострелушки и очень громко обсуждали перевыборы выборщиков.
Я даже специально подкрался поближе к мужикам, чтобы послушать, что они говорят о местной политике. Оказывается, наш дед Кауко избирался в финляндский сейм 1863 года и даже поучаствовал в его заседаниях, чему завидовали все собравшиеся здесь. Ну, кроме их детей малолетних. Которые, решив что я играю в какую-то забавную игру, тоже улеглись в кустиках рядом со мной и с недоумением на меня посматривали, почему, я просто лежу. Наше малолетние скопище, наконец, заметили и мужики, но не придали ему никакого значения. Ну, лазят дети по земле, сами потом от матерей получат за грязную или порванную одежду, урок будет.
Оказалось, что с того года, когда впервые собрали сейм, его больше и не собирали. А вот по действующей конституции каждые четыре года уезды должны были выбирать выборщиков, которые в случае сбора нового сейма и должны были выбирать народного представителя в сейм. Как по мне, то я полностью согласен с мужиками, что это полный бред. Но для того, чтобы изменить правила выборов, надо сначала поменять и конституцию. А без сборов сейма этого не сделать. Замкнутый круг.
Очень сильно ругали финский сенат, в котором окопались шведы и русские, и тем самым не дают финнам политических свобод. Мне это было уже неинтересно, и я пополз из кустов, а следом за мной и остальные детишки.
…..
Не дождавшись ответа на наши письма в газеты, матушка взяла всё в свои руки и потащила меня по многочисленным нашим родственникам. И себе развлечение придумала и меня с моим «поэтическим даром» решила людям показать. На возмущение отца, что сейчас как раз самый сезон работ, а рук постоянно не хватает, только фыркнула.
Так что в одно прекрасное утро мы с ней покинули хутор на её бричке. Первым моим удивлением, было то, что мы свернули на тракте не налево, к Улеаборгу, а направо, в неведомые мне еще земли.
- Ма. А мы куда? - удивился я.
- В гости к моей крёстной. Она живет в Кийминки. Это недалеко. Только сначала на карьер заедем.
Ух ты. Здесь есть какой-то карьер? Круто. Интересно, что там добывают, и зачем нам туда? Это я и спросил у матушки.
- Камень, точнее щебень, ну, мелкие такие камушки, которые используют на стройке и как дорожное покрытие, - попыталась она доступно мне объяснить, хотя я и сам прекрасно знал, что это такое. - Вон, наша дорога ими засыпана. Твой папа поручил мне кое-что передать работникам.