Японские призраки. Юрей и другие
Не довольствуясь рейдами по морю, фунна-юрей идут на совершенно подлые трюки. Желая приманить на скалы доверчивых капитанов, они зажигают в смертельно опасных местах свои собственные призрачные сигнальные огни, пытаясь изобразить сигнальный огонь маяка. Надо сказать, что опытный моряк легко отличит живой огонь от призрачного. Последний не стоит на месте, а слегка движется то вправо, то влево, время от времени тухнет, а мгновениями позже возникает вновь. Все эти признаки подводят к выводу, что направление, где мерцает призрачный маяк, лучше обойти стороной.
Советы дилетанта: Самый очевидный совет в данном случае звучит приблизительно так: в море — ни ногой! Фунна-юрей предпочитают курсировать, не сильно удаляясь от берега, иногда даже заходя в устья крупных рек. Таким образом, совет можно расширить: не только в море, но и к морю — ни ногой. Звучит надёжно, но скучновато, ведь, как бы ни были страшны прибрежные духи, а наш мир принадлежит всё-таки человеку, и безоглядное бегство — это не самый верный путь.
Рис. Корабль встречает фунна-юрей. Старинная гравюра.
Если плавания в местах, опасных с точки зрения появления там фунна-юрей, не избежать, то стоит подготовиться заранее. Черпак с дырявым дном уже упоминался. Некоторые моряки перед плаванием высыпают в море немного пищи, желая подкормить нежить, оголодавшую на дне морском. Не пожалейте пары горстей риса. Убыток невелик, а вдруг поможет? Если прямо по курсу возник тускло светящийся корабль, немедленно валитесь на палубу, закрывайте глаза и демонстративно храпите. Непосредственно перед спектаклем можете выкинуть за борт пару дырявых ковшей, чтобы не давать поводов для конфликта. Существует крайний метод решения проблемы призраков. Особо отчаянные капитаны направляют свой корабль прямым курсом на замаячивший впереди фантом. По идее за миг до столкновения тот исчезнет, но нельзя исключить, что таким образом мертвецы могут навести вас на рифы, так что идти на такой отчаянный шаг стоит, только если вы знаете местный фарватер как свои пять пальцев. В противном случае вариант с ложным сном и дырявым черпаком остаётся более предпочтительным.
Личное дело:
Каяко Саэки
Говоря о юрей вообще, касаясь героев легенд, а порой и литературных персонажей, было бы несправедливо обойти вниманием тех, кого подарила нам современная культура. Колоритные юрей нашего времени ведут себя невероятно импульсивно. Классический обиженный призрак возвращался в наш мир и преследовал своего обидчика, доводя его до раскаяния или самоубийства. Исое, скальпировавшая своего неверного мужа, являла собой достаточно редкий тип свирепого юрей. А ведь науке известны влюблённые призраки, терпеливо ждавшие возвращения супруга, призраки, проникавшие в дом к возлюбленному и устраивавшие жаркие свидания.
Всё это в прошлом. Героиня этого очерка напоминает бомбу, которая уничтожает виновных, невиновных, тех, кто проходил мимо, и тех, кто попросил закурить у проходивших мимо. Ужас, порождаемый Каяко-сан, настолько силён, что многие её жертвы предпочли бы побыстрее покончить с собой, лишь бы избежать близкой встречи с этим недружелюбным юрей. Впрочем, обо всём по порядку.
Звучит странно, но начало всей этой мрачной истории положила любовь. Домохозяйка Каяко Саэки, посвятившая жизнь воспитанию сына по имени Тосио, заботе о муже, кормёжке кота и контролю над семейным бюджетом, внезапно открыла для себя нехитрую истину: любовь может нагрянуть не только к мечтательной старшекласснице, но и к семейной женщине (Анна Каренина не даст нам соврать). Учитель её сына по имени Кабаяси, сам того не желая, поразил застенчивую домохозяйку в самое сердце. Каяко зачастила в школу, где преданно таращилась на предмет своего обожания, не решаясь признаться в чувствах. Надо отметить, что делала она это достаточно скрытно, и Кабаяси-сэнсэй ничего не замечал, что и неудивительно: мало ли заботливых родительниц забегают в школу за своими малолетними детишками?! Не осмеливаясь сделать решительные шаг, Каяко доверила свои сердечные секреты дневнику, что явилось роковой ошибкой. Её супруг оказался подозрительным и ревнивым мужчиной, но это, так сказать, полбеды. Настоящей бедой было то, что под маской отца и мужа скрывался полный психопат. Никаких страстных свиданий (к доске, Кабаяси-кун, сегодня я буду твоей учительницей!) Каяко-сан так и не устроила, дневник был заполнен платонической писаниной, но и этого хватило. Свихнувшийся супруг довоображал остальное, быстро убедил себя, что Тосио не его ребёнок, а затем приступил к расправе. Каяко выпала непростая смерть: изверг страшно избил её, а когда едва живая женщина из последних сил сползала по лестнице, пытаясь добраться до двери, хрипя и стеная, он сломал её шею. Маленький Тосио был утоплен в ванной. Последним пострадал кот, который уж абсолютно точно не был ни в чём виноват.
Совершенно очевидно, что Каяко Саэки не являлась единственной женщиной, убитой свихнувшимся ревнивцем, но только ей выпала сомнительная честь превратиться в нечто чудовищное. Стандартное объяснение, что человек, умирающий в состоянии сильнейшего гнева, способен породить проклятие, которое поглотит всех, до кого дотянется, не очень убедительно. Несложно догадаться, что немало людей покидают наш мир, охваченные обидой, гневом и яростью, однако страдальцев много, а вот Каяко Саэки — одна-единственная. Существует несколько версий этой истории. В одном из повествований приоткрывается завеса тайны, скрывавшая детство нашей героини. Её мама занималась заклинанием злых духов, а маленькая Каяко-тян исполняла роль ассистентки. Ещё с древних времён заклинателям был известен маленький секрет: если зловредный дух проявлял упорство и не поддавался увещеваниям, то опытный мастер мог перебросить его на другого человека. В романе «Повесть о Гэндзи» описан подобный случай, когда злой дух, терзавший супругу принца Гэндзи, был переброшен на маленькую девочку (чаще всего такими посредниками определяли детей). Кроха Каяко смирно стояла рядом с работающей мамой, а та время от времени перебрасывала на дочурку некие малопонятные силы. Человек получал исцеление и уходил счастливый и здоровый, а духи вроде как растворялись в океане детской души. Как показала дальнейшая история, растворение получилось очень своеобразным.
Кабаяси-сэнсэй был хорошим педагогом и добрым человеком. Обнаружив, что маленький Тосио пропускает школу, он решил навестить своего ученика. Попрощавшись со своей супругой, Кабаяси отправился в гости. В доме своего подопечного он обнаружил невероятный разгром, способный навести на определённые мысли, но бедный Кабаяси проявил потрясающую недогадливость. Переходя из комнаты в комнату, он услышал негромкий разговор. Где-то за дверью женщина обещала ребёнку, что они никогда не расстанутся. Кабаяси направился на звук и обнаружил Тосио, находящегося в состоянии прострации. Ничего определённого о том, куда делись его родители, мальчик не сказал, и Кабаяси решил остаться и подождать возвращения мамы или папы. Надо отметить, что Кабаяси-сэнсэю выпала уникальная возможность услышать, как разговаривает умершая Каяко. Все остальные, кому довелось повстречаться с ней, не слышали ничего, кроме чудовищного хрипа, того самого жуткого хрипа, который она издавала за минуту до смерти.
Тем временем полоумный супруг Каяко добрался до дома своего воображаемого соперника и расправился с его женой. Довольный содеянным, он дозвонился до Кабаяси и глумливо сообщил, что, дескать, теперь они в расчёте. Несчастный учитель рухнул на пол, пытаясь осмыслить произошедшее, но тут доски заскрипели, половицы затрещали, а Тосио издал жуткое мяукание — мама наконец вернулась. По лестнице сползало окровавленное, белое, как снег, тело. Изломанные руки изгибались под невероятным углом, чёрные волосы были зловеще разлохмачены, но страшнее всего были мёртвые глаза, внимательно уставившиеся на гостя. Кабаяси попробовал было уползти к входной двери, но та распахнулась, и за ней оказалось всё то же чудовище. Расстояние и скорость передвижения отныне не играли для Каяко-сан особой роли. «Кабаяси!» — простонал юрей и склонился к своему несостоявшемуся возлюбленному. В ту же секунду Кабаяси умер, не способный вынести близость столь чудовищного потустороннего существа. Он остался единственной жертвой, с которой мёртвое чудище заговорило. Возможно, эхо былых чувств сыграло здесь свою роль.
