Японские призраки. Юрей и другие

Надо сказать, что одним бесценным сокровищем Кацусиро всё же владел. Наш герой был женат, и его жена, если верить источнику, была воистину очаровательной женщиной. «Люди оборачивались, когда она проходила мимо, и нравом она тоже отличалась хорошим». Хотя этого и не сказано прямо, можно предположить, что Мияги (именно так её звали), лучше дружившая со здравым смыслом, всячески отговаривала своего супруга от экспериментов со спекуляцией шёлком. Но если человек что-то вобьёт себе в голову, то переубедить его очень сложно. Будучи уверенным, что всё просчитал, Кацусиро легкомысленно заметил: «В чужой стране человек подобен щепке, носимой волнами. Для чего оставаться там надолго?» Первая часть его замечания оказалась совершенно пророческой! Обняв жену, новоявленный торговец отправился в столицу, не подозревая, что поездка затянется на более длительный срок, чем ожидалось.
Проблема в том, что в смутные времена всякий начинает мнить себя не тем, кем он является на самом деле. Так наш Кацусиро решил, что он больше, чем крестьянин. В это же время наместник той области, по имени Сигэудзи, решил, что он больше, чем просто наместник, и повздорил с неким государевым советником Уэсуги. Уэсуги, в свою очередь, решил, что он больше, чем просто советник. Он вождь непобедимых воинов! Бойцы вельмож вступили в бой, а попутно устроили погромы, грабежи и убийства мирных граждан. Как всегда бывает во время панской драки, чубы затрещали у тех, кто попроще.
Деревни горели, люди бежали кто куда, и дорога в столицу оказалась совершенно разрушенной. Мияги и хотела бы добраться до своего супруга, но, увы, это было уже невозможно. Она осталась в своей родной деревне, которая всё больше приходила в упадок. Время от времени местные искатели любовных приключений навещали её, надеясь на успех. Каждый раз их выпроваживали с позором! В конце концов Мияги осталась в полном одиночестве. Её чести больше никто не угрожал, так как угрожать стало особо некому. Деревня практически опустела. Так дни сливались в недели, те — в месяцы, а Мияги продолжала ждать, прислушиваясь к свисту ветра на опустевшей улице, зажигая огонёк в доме, куда никто так и не возвращался…
Что касается Кацусиро, то его судьба оказалась несравненно более богатой на события. Наверняка односельчане нашего героя предполагали, что его дельце быстро вылетит в трубу, так как торговлей он никогда не занимался. Но всё вышло совсем недурно. Кацусиро оказался дельным торговцем и продал привезённый шёлк с большой прибылью. Возможно, ковыряние на рисовых полях и впрямь было не его призванием. Получив столько денег, сколько не дал бы и десятилетнее копание в земле, Кацусиро засобирался в обратный путь. К этому времени те области, откуда он явился, были объяты огнём смуты. Несомненно, это было известно новоявленному богачу, но беспокойство за жену и чувство долга, а он не был вовсе его лишён, гнали Кацусиро назад. Любому человеку, решившемуся на шаг, который может печально закончиться, присущ своеобразный ход мыслей. Кратко его можно описать следующим образом: «Я знаю, что за поворотом очень опасно, но я пойду туда. Ведь что-то страшное может случиться с кем-то ещё, но никак не со мной. Со мной-то совершенно точно ничего плохого не случится, ведь это же я!» Путь домой продолжался совсем недолго. Недалеко от столицы Кацусиро повстречался с бывшими солдатами, которых тоже коснулась смута. Храбрые воины сочли, что они больше, чем просто солдаты, и превратились в благородных разбойников. Кацусиро был ограблен до нитки, но жизнь ему сохранили и предложили приезжать ещё. Совершенно сломленный, он повернул обратно и уже через день слёг в жестокой горячке. Всё же ему повезло. Некий состоятельный горожанин по имени Кихей Кодама, родственник того самого торговца, который когда-то подбил Кацусиро на закупку шёлка, приютил и выходил бедолагу. Нрав у Кацусиро был приятный, с людьми сходился он легко и, выздоровев, остался в этих краях. В истории этого не говорится, но мы можем предположить, что он продолжил занятия торговлей. Во всяком случае, со своим старым знакомцем Сасабэ он виделся неоднократно.
 
Звучит невероятно, но таким образом Кацусиро скоротал почти семь лет. К этому времени пожар смуты бушевал неподалёку от столицы, а в самом городе разразился мор. Кацусиро был уже далеко не тем полным надежд молодым торговцем, что когда-то прибыл в эти края. Постаревший и надломленный, он всё чаще задумывался о том, что где-то его до сих пор ждёт Мияги, а жизнь на чужбине — без семьи, без дома, под чужой крышей — не так уж и хороша. В конце концов он попрощался со своими благодетелями, взвалил на плечи тощий тюк и отправился домой. Опустошённые земли покинули даже бандиты, и Кацусиро без приключений достиг родных мест.
В родную деревню он явился ближе к ночи. Мост через реку обрушился, а поля заросли сорной травой. Деревня не была вовсе заброшена, но являлась бледной тенью самой себя, и Кацусиро одновременно узнавал и не узнавал прежние места. Своё жильё, однако, он быстро нашёл по старой сосне, что росла у порога его дома. Дом был цел, а в окне горел свет. Чудо, на которое он не смел надеяться, всё-таки произошло. Смута, мор, тысяча несчастий пронеслись над страной, но эта маленькая крепость устояла.
Вот что сообщает нам достоверный источник в лице Уэды Акинари: «- Кто там? — спросил голос из-за двери. Несомненно, это был голос его жены, хотя и очень постаревшей. Уж не сон ли это? Едва дыша, он сказал: „Это я, я вернулся! Но неужели ты живёшь здесь по-прежнему, как раньше? Не думал я, что снова увижу тебя!“ Жена отворила ему. Лицо её было тёмным, глаза глубоко запали, причёска растрепалась, и волосы рассыпались по плечам. Кацусиро с трудом узнал её. Увидев мужа, она молча заплакала. Злополучный Кацусиро спешил объяснить, почему поездка с партией шёлка превратилась в семилетнюю разлуку. Мияги слушала непутёвого супруга, прерывая его своим собственным повествованием. Одна, в умирающей деревне, без надежды, без выхода. Кацусиро поспешил остановить этот страшный рассказ. „Ночь коротка“, — ласково сказал Кацусиро, и они улеглись спать».
Разбудили его капли дождя, просочившегося сквозь крышу. Открыв глаза, Кацусиро обнаружил, что крыши как таковой больше нет. Ещё несколько часов назад он укладывался спать под старой, но надёжной кровлей. Но теперь от неё не осталось и следа, а сам он промок насквозь. Предрассветный дождь уныло лил в заброшенный дом. Сквозь сгнивший пол проросли сорняки, и печать запустения лежала на некогда уютном жилище. Дом был заброшен, и заброшен довольно давно. Озадаченный Кацусиро предположил, что стал жертвой распоясавшейся кицуне. Лиса-оборотень — надёжный спутник, на которого можно валить всё непонятное. Но сейчас дело обстояло совершенно иначе. Выйдя на заросший двор, несчастный немедленно обнаружил могильный холмик, на котором уцелела дощечка с приклеенной бумажкой:
 
 
Вот что случилось со мной!
 
Но не угасла надежда
 
В любящем сердце моём.
 
Здесь до последнего вздоха
 
Встречи с тобой я ждала.
 
 
Чуда не произошло. Маленькая крепость не устояла перед напором времени. Единственное утешение, доставшееся нашему герою, — это последнее прости от дружелюбно настроенного призрака. Мияги не только выкроила минутку для возвращения из мира мёртвых ради встречи с супругом, но и создала утешительную иллюзию прежнего жилища. Того самого места, откуда семь лет назад Кацусиро отправился в столицу, надеясь на коммерческий успех. Теперь путешествие завершилось.
Советы дилетанта: Пословица «что имеем — не храним, потерявши — плачем» вполне отражает краткое содержание этой истории. Никакой опасности новоявленный юрей не представлял. Видимо, духовная чистота Мияги была так велика, что все усилия в её посмертном существовании ушли на ожидание мужа, не оставив места для мстительного раздражения. Несложно представить себе более злопамятную усопшую, которая накопила к бросившему её человеку немало животрепещущих вопросов. «Спасибо, дорогой, что вернулся! Сделал бы ты это лет пять назад — цены бы тебе не было! А у меня здесь столько всего интересного было! Начнём с того, что я умерла, но и дальше было нескучно. А как ты? С шёлком хорошо вышло?» Такой разговор завершился бы не рыданиями Кацусиро на могильном холмике, а дикими воплями в ночи, но, как говорится, обошлось. Мучениями для него останутся размышления о том, стоила ли авантюра с шёлком потерянной семьи. Вопрос, конечно, праздный. Не стоила. Единственной наградой остаётся могила Мияги, за которой можно будет поухаживать до конца дней.