Не пара для Его Светлейшества

Оставался вопрос: “Как зайти”.
В нашей академии к старшей я попадала поначалу за всякие проказы, а когда выросла и стала приличной ведьмочкой – с просьбами и вопросами. Но только представлю, что меня могут притащить к Его Светлейшеству как щенка нашкодившего за провинность… Или я его о чем-то попрошу…
Б-рр.
Нет уж, если к ректору – то со скандалом. С размахом. С руганью! Например, по поводу того, насколько гадко со мной поступили ученики…
Замечательная же идея!
Я радостно потерла руки и отправилась на лекцию. А потом в библиотеку. И в столовую. И просто по коридорам походила… Ну Триединая! Чего от меня все шарахаются, а?! Никто ни слова не сказал. Ни меч ни обнажил. Не сыпанул отравы… Даже не посмотрел косо!
Ну какие сволочи эти инквизиторы!
Почему именно сейчас притихли? Может что готовят нехорошее? Бдительность мою усыпляют, а потом ка-ак выдадут! Только вот пока они готовят, я сама засну…
Придется брать дело в свои хрупкие ведьминские пальчики.
Безмятежно улыбаясь, я подхватила из пустующей аудитории чернильницу. Забралась на каменный уступ, установила ее на одной из балок, что прочерчивали потолки в коридоре. Затем по двору прогулялась, якобы с интересом рассматривая тренирующихся инквизиторов. А то, что время от времени к кострам подходила…
Так ведьма и пламя – с точки зрения некоторых – чуть ли не сладкая парочка.
И снова вернулась в Академию.
Шла значит я, шла по широкому коридору, книжку себе спокойно читала. О будущем инквизиторов думала… пресветлом конечно! Как вдруг… На меня! Сверху! Явно заготовленная! Чернильница упала!
И тушь черная немедля растеклась по волосам и лицу, испачкала черное платье… ну ладно, не видно, но испачкала же! Чуть глаза не выела! Да что творится-то! Да как ректор позволяет такие издевательства над подвластной ему территории!
С такими словами я и ворвалась в кабинет ректора… точнее, в кабинет секретаря ректора.
У вскочившего из-за своего стола секретаря, который попытался то ли остановить меня, то ли сказать что-то, не было ни единого шанса.
Перед разъяренной ведьмой – даже если она эту ярость в себе воспитала самостоятельно – ни у кого не было шансов.
Нас и ловили-то исключительно потому, что загоняли толпой.
Дверь уже в ректорский кабинет я распахнула почти что ногой. И эффектно ворвалась к Его Светлейшеству. А тот, видимо, услышав крики, не менее эффектно появился… с противоположной стороны. В проеме другой комнаты, а может ванной – неужто и такие в кабинетах академий водятся? Растрепанный, босиком и в одних…
А-аа, так вот что в столице подразумевается под кальсонами!
Ох.
Получается, кальсоны – это тонкая мягкая ткань, плотно прилегающая ко всем… мышцам. И я хоть и ведьма, и инквизиторов знаю, как облупленных, но к таким подробностям ковен меня не готовил.
Только ведьмы взгляда не отводят! Разве что отводом взглядов балуются иногда…
Теперь я смотрю исключительно выше пояса. Изучаю плоский и твердый на вид мужской живот. Широкую грудь, почти без волос, но с застарелыми полосками шрамов и свежими синяками. Руки с буграми мышц, шею, на которой кадык дергается. Вверх-вниз. В одежде Его Светлейшество как-то не так мощно смотрелось. И не так свежо… Кожа влажная, после омовения, наверное. И капелька воды по груди стекает, сверкая…
А побриться не успел. На напряженно стиснутой челюсти – легкая щетина. И прилипшая к щеке прядь волос. Глаза, бешено сверкающие… Сверкающие бешенством, точнее.
Лучше не смотреть. Лучше на плотно поджатые губы или на вот эти широкие плечи и грудь смотреть…
Внезапно до меня доходит, что я делаю. Я! Потомственная ведьма самой черной крови! Рассматриваю! Полуголого инквизитора! Да его дед может за моей бабкой по лесу гонялся! Да его отец может обвинения моей матери зачитывал! А я на грудь его пялюсь?! Это что, какая-то особая инквизиторская магия? На которую они ловят глупых молоденьких ведьм?!
Сглатываю внезапно возникший комок в горле.
– И что это мы здесь делаем? – как в ответ на мои мысли шипят напротив насмешливо.
 
– Вы – переодеваетесь. Наверное, – говорю неожиданно осипшим голосом. – А я… скандалить пришла.
– И что ж не скандалите? – шипение и насмешка становятся более явными. Про повод для скандала и спрашивать не надо. Чернила все еще жгут кожу, на шее – мокро. Но вот на что он намекает, а? Что я польстилась на его инквизиторские прелести?!
– Просто вы такой кр…ивой, вот я удивилась и не сразу нашлась, что сказать! – реагирую, наконец, нормально. Как ведьма, а не непонятно кто. Выпад так себе, но все лучше, чем заявить, что он “крупный” или, не дай Триединая, “красивый”, как рвалось в начале. – Виден перекос на правую половину тела. А вот чуть вывернутый локоть… в старости будет на каждую погоду ныть, то есть скоро совсем. А одна рука меньше другой. Кстати, у нас в Хаоре есть костоправ замечательный, говорят и не таких исправляет…
– Хватит! – рявкает явно оскорбленный инквизитор.
А я ведь только начала.
– Хватит так хватит – может чего и неверно рассмотрела. Сами же понимаете – глаза чернилами залило! Я, конечно, черная ведьма, но совсем не хочу, чтобы это было заметно даже на другом конце коридора. Что ученики ваши творят? Неужто по вашим наветам? Или сами такую пакость придумали – скидывать чернильницы на спокойно идущих ведьмочек?! – окончательно прихожу в себя и изображаю расстройство. Местами истерику. А сама прислушиваюсь, что там на улице творится. Окна-то его кабинета во двор выходят – уж вражеские территории мы с ведьмочками сразу изучили. А значит, когда во дворе начнется что-нибудь, может исам услышать.
– Я р-разберусь… – рычит зло. Злость его непонятно на кого направлена – может на меня. Может на учеников. Впрочем, не важно: за полуоткрытыми рамами выкрики все громче, а звон мечей все явственней. Начинается, полагаю. Надо еще немного продержаться – и ректора точно позовут на помощь.
– Уж разберитесь, – топаю ногой гневно. Волосами встряхиваю. Несколько капель не застыли еще и летят в разные стороны. Черные пятна на белой стене… прелесть. И подбородок задираю, смело на него смотрю. – Хотя от вас традиция пошла, ведьм-то обижать. Так чего ожидать от тех, кто вам подчиняется?
Я ему на “встречу” намекаю, ага. Не забыла. Списочек-то ведьмин пополнился в тот день. Сразу на несколько фамилий.
– Всё сказали? – шагает ко мне вплотную.
Глаза чернее ночи от расширенных зрачков, а тронутая загаром кожа лица побелела от напряжения. Его Светлейшество гневаться изволит. Очень. В умении доводить мужиков до белого каления и переворачивать правду так, чтобы наотмашь била, ведьмам нет равных. Подозреваю, что преследовать нас когда-то начали именно за это, а не за магию… Но что поделаешь – натура у нас такая. И остановиться сейчас что сдаться.
– Не “всё”, – упираю руки в бока, – Перечень претензий ведьм к инквизиторам растет еще со сто тринадцатого года Смутного времени.
Ох, не знаю, до чего бы мы договорились. Вот так, стоя друг напротив друга. Он в этих своих белых кальсонах… И я, с черными потеками на лице и в волосах.
Но в этот момент за окном раздались совсем уж громкие вопли, и в дверь, которую я еще заходя захлопнула перед носом ошеломленного секретаря, громко постучали:
– Ваше Светлейшество! Ваше Светлейшество! Там ведьмы с инквизиторами дерутся!
Первым делом я обрадовалась. И подумала, что ведьмочки – большие умницы. Так вовремя устроить всё, как должно!
Но затем до меня дошло.
Воспитанницы-то мои к моему же плану никакого отношения не имеют… Что значит “дерутся”?! Что значит с инквизиторами?! Они же в доме должны сидеть с малышом и ждать моего возвращения!
А я или имена принести, или версии новые, или подтверждение, что против ведьм никто ничего не замышлял. И ребенок отдан нам не в наказание, не ради того, чтобы уличить ведьмочек в каких-то гадостях и ритуалах!
В общем, к окну я бросилась раньше ректора. И высунулась едва ли не наполовину. И залюбовалась, если честно… Стоят три моих красы друг к другу спинами, с легкостью отражают нападение аж толпы будущих инквизиторов. Палаши так и сверкают на солнце! Косы толстые так и летают! А щеки девичьи горят!