При реках Вавилонских
Ахмед Риш надавил на кнопку. Радиосигнал, настроенный на частоту приемника, установленного в хвосте «конкорда-01», мгновенно преодолел расстояние между двумя самолетами. Приемник трансформировал этот слабый сигнал в импульс, замкнувший электрическую сеть. Ток от аэродинамических хвостовых огней прошел по проводу к детонатору, закрепленному в куске пластиковой взрывчатки на топливном баке номер одиннадцать.
Скорость «конкорда» достигла звуковой, и лайнер преодолел звуковой барьер. Дифферентный топливный бак с четырьмя тысячами литров керосина взорвался, взрывная волна снесла защитную переборку. В тот момент, когда махметр показал 1,10, в пассажирский салон ворвалось пламя. Давление в кабине резко упало. Из расположенных над креслами отделений выпали кислородные маски.
Ашер Авидар понял, что проиграл, еще до того, как услышал взрыв. Штурвал в его руках внезапно утратил привычную упругость, на приборной доске один за другим замигали светоиндикаторы. Дверь между пассажирским салоном и пилотской кабиной сорвало взрывной волной, и вслед за этим до летчиков донеслись крики. Оглянувшись, Хирш увидел голубое небо.
– О Боже! – прошептал он. За его спиной лежал, обливаясь кровью, Матти Ядин: сорванная с петель дверь ударила его в лицо.
Авидар повернулся к Цеви Хиршу.
– Так лучше! – крикнул он, перекрывая доносящийся сзади шум. – Мы не должны уступать этим подонкам!
Хирш молча посмотрел на него.
Беккеру не оставалось ничего другого, как наблюдать за попытками «ноль первого» восстановить контроль. С холодной отстраненностью он отметил, что языки оранжевого пламени вырвались именно из хвостового отсека, места, недоступного для людей, находившихся в кабине. Значит, бомба действительно была прикреплена к топливному баку номер одиннадцать. Вероятно, сам заряд не обладал огромной разрушительной силой, и главную опасность для самолета представлял как раз топливный бак.
– Отмени команду компьютера, – проговорил он, повернувшись к Питеру Кану. – Нужно откачать топливо из одиннадцатого бака. – И, взглянув на Моисея Гесса, добавил: – Попроси пассажиров пересесть в переднюю часть салона.
Беккер не был уверен в том, что переборка выдержит удар взрывной волны, и надеялся, что никогда этого не узнает.
Тем временем все, кто еще находился в кабине – Хоснер, Добкин, Берг, Ричардсон и Макклюр, – сгрудились за пилотскими креслами, не спуская глаз с гибнущего лайнера.
«Ноль первый» уже начал свой последний, невероятно прекрасный танец смерти. Дельтовидные крылья вытянулись, раскачиваясь, как у грациозно плывущего по воздушным потокам планера. Беккер представлял, каково сейчас Авидару, как его товарищ отчаянно дергает рычаги, нажимает кнопки, тянет штурвал, пытаясь удержать вышедший из-под контроля самолет. Но все было напрасно.
«Ноль второй» успел сблизиться с обреченным лайнером, и Беккер наблюдал за ним в бинокль. Из брюха раненой птицы вывалился небольшой пропеллер – значит, по крайней мере бортовой компьютер еще функционировал. Словно поврежденный мозг большого и сильного зверя, он сознавал опасность, но в отличие от мозга человека не мог понять, что рана смертельна, и продолжал бороться за жизнь. Получив данные об отказе гидравлической и электрической систем, компьютер выбросил воздушный винт, чтобы включить электрогенератор и гидравлический насос. Французы дали этой функции название tres pratique, англичане скептически именовали ее жестом отчаяния.
Беккер понимал, что в сложившейся ситуации появление нового источника энергии лишь усугубит проблемы. Электрические провода оживут, и из разорванных труб хлынет гидравлическая жидкость. Раздавлены нервные окончания, вскрыты артерии. Но механическое сердце продолжало биться, и механический мозг продолжал отдавать команды. Чувствуя подступающую к горлу тошноту, Беккер отложил бинокль и потер глаза и виски.
В кабине погибающего «конкорда» Авидар и Хирш действовали чисто инстинктивно, реагируя на каждый новый сигнал тревоги, потому что ничего другого им не оставалось. Лео Шарет со спокойствием обреченного следил за приборами, показывавшими, что системы корабля уже неподконтрольны его приказаниям. Световые индикаторы гасли один за другим. Словно подхваченный ветром серебристый осенний листок, «конкорд» начал заваливаться вперед. Затем судьба сжалилась над ним и избавила от последних мук. Самолет исчез в яркой вспышке.
Беккер слышал горестные крики в пассажирском салоне, но даже на их фоне выделялся крик маленького Якова Лейбера, только что потерявшего жену.
Куски взорвавшегося самолета летели в направлении второго «конкорда», и Беккеру пришлось предпринять рискованный маневр, чтобы избежать встречи с ними. Пятеро мужчин, стоявших в кабине, повалились на пол. Нескольких пассажиров сбросило с кресел. Питер Кан с запозданием зажег табло с надписью «Пристегните ремни» и включил громкую связь:
– Всем оставаться на местах. Оснований для беспокойства нет. – Он поспешно объяснил ситуацию.
Тем временем упавшие поднялись. Хоснер посмотрел на Добкина и Берга. Они отвернулись.
«Лир» снова вышел на связь. Динамики донесли голос Риша, пронзительный и почти истеричный.
– Они сами вынудили меня сделать это! – прокричал он. – А теперь слушайте меня! Вы последуете за мной и будете делать то, что я скажу. В противном случае разделите их судьбу.
Хоснер схватил микрофон:
– Риш, ты ублюдок! Это я тебе говорю, Яков Хоснер. Проклятый убийца! Я сам тебя прикончу, сукин сын!
За этим обещанием последовала целая гроздь изощренных ругательств на арабском.
Не успел Хоснер замолчать, как кабину снова заполнил голос Риша. Похоже, араб пытался взять в себя в руки и говорил нарочито медленно и тихо:
– Мистер Хоснер, первое, что я сделаю, когда мы приземлимся, это убью вас.
Хоснер начал было отвечать, но его прервал Беккер. Забрав микрофон, он попытался вызвать на связь Ласкова, но в наушниках слышался лишь свист.
Словно подтверждая его опасения, радио затрещало, и сквозь помехи пробился голос Риша:
– Вы больше не сможете поддерживать связь ни с вашим эскортом, ни со мной. Так что просто следуйте за «лиром».
Свист стал громче и пронзительнее.
Беккер уменьшил звук:
– Он нас глушит, создает искусственные помехи. Возможно, у него на борту широкополосный передатчик. – Пилот оглядел хмурые лица мужчин. – Похоже, ваш Риш держит на руках все козыри.
Берг, старший из присутствующих, кивнул. Лицо у него было пепельно-бледным. Впрочем, остальные выглядели не лучше. Сцена гибели «конкорда» не оставила равнодушным никого.
– Если позволите, я вернусь в салон и расскажу обо всем министру иностранных дел и пассажирам. Люди должны знать, что случилось и какова ситуация сейчас. – Он перевел дыхание. – Прошу меня извинить.
Проводив Берга взглядом, Том Ричардсон нерешительно откашлялся:
– Может быть, будет лучше, если мы дадим пилотам возможность заниматься своим делом.
Американца поддержал Добкин:
– Вы правы. А нам надо поговорить с каждым пассажиром и рассказать, что нас ожидает после посадки. Заложники всегда испытывают сильнейшее психологическое давление, и необходимо как можно быстрее организовать помощь тем, кто послабее. Это очень важно.
– Да, – согласился Хоснер. – Хорошая мысль. Думаю, продержат нас долго. Точнее, вас.
– Не беспокойтесь, мистер Хоснер, – попытался подбодрить его Ричардсон. – Этот мерзавец просто хотел запугать вас.
Долго молчавший Макклюр подал наконец голос:
– Не будьте идиотом, Том. Этот парень только что убил пятьдесят человек. Если он пообещал расправиться с Хоснером, то так и сделает.
– Спасибо, – сказал Хоснер.
– Я говорю то, что есть.
Макклюр пожал плечами и достал очередную спичку взамен изжеванной.
«Конкорд» летел вслед за «лиром», державшим курс на юг. Хоснер остался в пилотской кабине, тогда как другие вернулись в пассажирский салон. Он не хотел никого видеть, чувствуя на своих плечах весь страшный груз ответственности, хотя в действительности необратимой ситуация стала в результате излишней осторожности Талмана и минутной нерешительности Ласкова. Последний, должно быть, просто постарел. С годами люди становятся мягче, утрачивают бойцовский инстинкт, поддаются сладкоголосым обещаниям мира. Те, кто сидел в «Хокае», сумели убедить генерала в том, что на борту «лира» находится всего лишь группа безобидных бизнесменов. И он заколебался, потому что хотел этому верить. Но виноват не только Ласков. Французская служба безопасности прозевала террористов, пробравшихся на заводы в Сен-Назере и Тулузе. Да и много всего другого, случившегося за последнюю тысячу лет, сошлось здесь, в голубом небе над Средиземным морем, чтобы дать такой вот результат.