Первые (СИ)

Без слов протягиваю ей стаканчик и держу, ожидая реакции. Кирьянова раздувает ноздри. Щеки краснеют.
— Что это? — не очень доброжелательно. Взгляд исподлобья. Усмехаюсь, хотя внутри вибрирует вся нервная система. Я даже перед соревнованиями не впадаю в такие замесы.
— Какао, — выдерживаю паузу, — твое любимое.
Качает головой. Истерично посмеивается. Опять впивается белыми зубками в нижнюю губу. Контраст с ярким алым цветом бешеный. Хочется действиями сказать то, что никак не сойдет с языка, но я тупо выжидаю вердикта.
— Что тебе на этот раз от меня нужно, Антон? — моя рука все так же протянута. Напиток стынет. Слюна приобретает привкус горечи. — Скажи сразу. Чего мне от тебя ждать?
— Поговорим для начала.
— О чем? — криво улыбается, полосуя мое сердце. — Не трудись, Тоша. Видео все сказало за тебя, и я бы рада не видеть тебя, но я тут учусь и надеюсь, что ты…
— Лиз, — прерываю ее речь, впихиваю стаканчик в руки и шумно тяну воздух носом, когда наши пальцы соприкасаются. Разряды тока разбредаются по телу от самых подушечек. Дикая реакция. Делаю шаг назад, чтобы не напирать на нее, но желание телесного контакта усиливается. Безумие прогрессирует.
— Спасибо, конечно, но это ничего не меняет.
— Лиз. Ты можешь меня выслушать? — встаю перед ней, когда пытается уйти.
— Извини, но я не хочу.
— Пожалуйста, — повторно перекрываю путь и пытаюсь по максимуму транслировать дружелюбие. — Несколько минут, — добиваю улыбкой.
Не знаю, как ее из себя выжимаю, но Кирьянова шумно выдыхает. Глаза бегают по стаканчику с какао. Я помню, что ей нравится. Весь картон исписан летучими фразочками и буквально пестрит смайлами.
— Ладно, — сдается, — говори.
— Здесь? Может, отойдем в кафе или…
— Нет. Если хочешь что-то сказать, то говори здесь и сейчас. У меня мало времени, — поглядывает в сторону дороги и избегает столкновения взглядами. Меня же всего ломать начинает. Фразы, которые упорно вертел на языке все эти дни, вдруг улетучиваются. В черепной коробке дует ветер. Гул от него не стихает, пока я нервно улыбаюсь, смазывая настоящие эмоции показными. Не хочу, чтобы Кирьянова поняла, как на самом деле меня колбасит в этот момент.
— Я не…
— Воу-у-у, брат! — Кирилл нарисовывается ниоткуда, перебивая всплывающий разговор. — Привет, новенькая! Это че? — хмурится, глядя на стаканчик, который ему протягивает Лиза, но принимает.
— Какао, — она передает вкуснятину Лабуку. В глазах снова арктический лед. — Тебе, — натянуто улыбается и стартует с места, не оставляя возможности продолжить.
— Лиз? — все-таки пытаюсь окликнуть, но она не оборачивается. Движется к машине своего ненаглядного.
— Тох, неужели ты ко мне прислушался? — Лабуков улыбается, нагло отпивая из стаканчика. — Штурмуешь крепость?
— Не гони.
Пока Кирьянова традиционно позволяет целовать себя в губы, достаю сигарету и жадно тяну никотин в себя. Не помогает ни капли.
— Только не говори, что хочешь в кабалу залезть? — молчу, пока друг усмехается. — Зачем отношения в девятнадцать? — жму плечами, прищуриваюсь и провожаю взглядом удаляющуюся машину, представляя каждую картинку в деталях, как они едут, и что делают. Давлюсь дымом. Кирилл ржет. — Вот именно. Ну этих телок в задницу.
— Лиза не телка. Не нужно ее так называть. Я же предупреждал.
— Так это было для дела, так? — улыбка с лица Лабука постепенно сползает. — Тох… Не-не-не, я не хочу друга терять. Давай завязывай.
— Погнали на тренировку, — меняю тему, подталкивая Кирилла к тачке. Тот ворчит за спиной, а когда падает задом на сиденье, становится серьезным.
— Батя сказал, чтобы ты в зале неделю не появлялся.
— Я помню.
— Выгонит же.
— Посмотрим.
Вдавливаю педаль газа в пол, и Лабук мгновенно затыкается. Сохраняет молчание всю дорогу до «СПАРТАКа», в коридоре ворчит, в раздевалке матерится, а на поле затихает, скашивая взгляд на предка. Иван Александрович подзывает меня к себе, пока пацаны разогреваются.
— Не уйду.
— Я так предсказуем? — усмехается, когда припечатываю ему в лоб. — Выглядишь плохо, Антон. Уверен, что играть сможешь?
 
— Попробую, — иначе от внутреннего треша просто загнусь к херам.
Одобряет. Двадцать минут гоняет нас по упражнениям, а потом разбивает на команды. У меня в крови резко подскакивает уровень адреналина. Бью по мячу агрессивно. Подачу никто не может принять. Лабуков часто свистит и смотрит на меня с прищуром. Я же… ничего не могу с собой сделать. Злость требует выхода. Неудовлетворение подпирает следом. Я отбиваю мяч и попадаю прямо в лицо Илье. Кровища из носа фонтаном. Игра прерывается. Иван Александрович отправляет меня в тренерскую. Парни поглядывают осуждающе. Все мы иногда жестим, но до крови и сломанного носа не доходит. Я снова в этом первопроходец. Ухожу, стискивая зубы. Падаю на диванчик и сжимаю голову ладонями. Черти внутри меня отчего-то рьяно ликуют. Лабук старший появляется через минут десять и огорошивает с порога.
— Я своему другу позвонил, сказал, что ты к нему придешь.
— Какому другу? И зачем мне идти?
— Аристарх Валентинович, — идет к столу и упирается в край столешницы руками, — ты должен его знать.
— Тот, который тренер по боксу?
— Он.
— И что я там забыл?
— Волейбол, Антон, игра. Здесь нет места агрессии. Я давал тебе время прийти в себя. Не помогло. Тебе стало только хуже, а Аристарх умеет выбивать из парней дурь.
  
11
 
Милые Ушки
Мне нравится учеба. Не из-за того, что собирается группа ребят, шутит и рассказывает друг дугу байки, а втягивает сам процесс. Атмосфера с утра в аудитории, когда многие зевают после отвязной ночи. Шорох одежды, скрип ручек о бумагу, зевки и смешки с последних рядов. Все это одушевляет. Мы — студенты. Молодые. Глупые. Максималисты. Большинство еще не понимает, в каком направлении им двигаться дальше по жизни, а другие уже четко расписали каждый день и двигаются в заданном темпе. Я кусаю губы, глядя в окно, и практически не слушаю профессора по экономике. Я и цифры — несовместимые понятия. Элементарным задачам я научена, но в остальном полный профан. Тем более голова забита уравнениями гораздо сложнее. Тут никакие цифры не помогут.
— Смотри, — Инна толкает меня локтем в бок, кидает мне на колени свой телефон и играет бровями. Довольная отчего-то. Хмурюсь. Глянув на профессора, скашиваю взгляд на экран айфона и рвано выдыхаю. Профиль Кристины. Стук сердца тут же учащается. Устремляю на Ростову непонимающий взгляд, на что она устало закатывает глаза и, протянув руку к телефону, листает ленту вниз. Фотки типичной Крис. — Ты невыносима, Лиза, — шипит Инна, забирая айфон. — У нее лента готова была взорваться от селфи с Антоном, а тут ни одной. Понимаешь? — пожимаю плечами, игнорирую нервные вибрации в животе и кусаю кончик ручки. — Совсем? — не унимается.
— Скажи, к чему ты клонишь?
— Ну ты темень, Лиз, — цокает. Снова что-то отыскивает в телефоне и презентует мне. — Смотри-смотри, Кирьянова, может прозреешь, — улыбается, будто открыла один из континентов.
Медленно листает вниз, показывая каждый пост Антона, и не дает отвернуться, пока не достигает нашего снимка в спортивном зале. У меня перед глазами плывет, хотя цвета на фото яркие. Фестивальные краски. Смех. Откровения. Пугающие мурашки по коже от близости Маршала. Все накатывает разом.
— Это ничего не значит, — глухо отзываюсь. Вглядываюсь в буквы на листе, но не вижу их. Сердце ударами поднимает такие волны жара по телу, что я оттягиваю свободной рукой ворот толстовки и пускаю за него мизерные потоки прохладного воздуха.
— Ага, — усмехается Инна, — сама веришь? Чистая, как слеза младенца, страничка Крис. У Антона только ты и ни одной девчонки. Еще и подкатывает с кофе. Все не просто так.
— Какао, — поправляю, но Ростова отмахивается от меня, как от противного насекомого.