Бессердечный (ЛП)

А мне хотелось проникнуть в ее отвратительную семью и уничтожить их одного за другим. Хотелось высказать ей все, что думаю об отвратительной крови, текущей в ее жилах, и заставить ту заплатить за это. Медленно. Грязно. Жестоко.
Я хотел сделать с ней так много, что у меня текли слюнки. Вожделение. Ненависть. Презрение. Все это кипело глубоко внутри меня.
Ее семья десятилетиями выполняла миссию по уничтожению моей. Один раз у них получилось это, но больше никогда. Мы все истечем кровью, прежде чем отдадим им хоть один унцию нашего богатства или нашей гордости.
Мне было интересно, как бы выглядела Илэйн Константин, если бы на ее идеальной коже была кровь ее семьи? Как бы блестели ее глаза от слез, когда она увидела бы злобу в моих.
Как сильно я смог бы растянуть для себя ее киску, прежде чем она закричала бы.
Было забавно осознавать, глядя на всех людей в этой комнате, насколько злым монстром я был среди них. Так много идиотов жило своей идиотской жизнью, даже не подозревая, что среди них был такой зверь.
Танцуя, в меня врезалась девушка с розовыми волосами, сильно ударив меня в грудь и разлив остатки моей воды мне на рубашку. Она обернулась со словом «извини», и мне пришлось подавить желание заставить ее заплатить.
Я не мог. Не сегодня. Я был Теренсом Кингсли. Теренс Кингсли не устраивал мучений Морелли в Даунтауне.
Я наклонил голову и заставил себя улыбнуться, и она улыбнулась в ответ, не сводя с меня глаз.
— Привет, — сказала она. — Принести тебе еще?
Я наклонился ближе и призвал свой британский акцент.
— Нет, спасибо.
Она по-прежнему не отрывала от меня глаз.
— Уверен? Мне бы очень хотелось. Вода, верно?
Ее улыбка была грязной. Запах был дешевым.
Иногда мне нравились дешевки. Мне нравилось искушать их деньгами и требовать все, что захочу. В очень раннем возрасте я понял, что на этой планете нет ничего недостижимого. Все имело цену. У каждого была своя цена.
Я предполагал, что ее стоимость будет низкой.
Я оглянулся на Илэйн, она все еще смотрела на придурка на сцене, как сучка в течке.
— Конечно, — сказал я девушке с розовыми волосами. — Я выпью еще воды.
— Дешево обошлась. — Она рассмеялась и взяла у меня пустую бутылку.
О, какая ирония.
Она направилась к бару, а я ждал, по-прежнему пристально глядя на Илэйн. И был так сосредоточен на блондинке, что девушке с розовыми волосами пришлось толкнуть меня в бок прежде, чем я понял, что та вернулась. Затем протянула мне новую воду, на ее лице все еще сияла улыбка.
— Ты из Англии?
Я кивнул.
— Лондон.
— Отпад, — ответила она. — Я была там однажды, когда была младше. Мне понравилось. Букингемский дворец стал моим любимым.
Я едва слышал ее из-за дерьмовой музыки, но мог расслышать достаточно, чтобы понять, что она пьяна.
— Все любят Букингемский дворец, — заметил я.
— Верно! Это потому, что он потрясающий! — выпалила она и наклонилась ближе. — Часто сюда приезжаешь?
Мой ответ был простым и коротким.
— Нет.
Именно в этот момент группа на сцене закончила свою песню и поклонилась толпе. Все. Закончили.
Спасибо, блядь, за это.
Толпа не успела исчезнуть с танцпола до того, как на сцену поднялся главный виновник вечера. И я узнал парня — Синего Ястреба, — которого проверял в интернете.
Во плоти он выглядел лучше, чем на фотографиях, — самоуверенный, ухмыляющийся артист с мускулистым телом. Неудивительно, что зал приветствовал его. Особенно когда его голос зазвучал громче и разнесся по залу.
А он был хорош.
Я глянул на блондинку, и мальчик-слабак рядом с ней вскинул кулак вверх и кричал. Потом тот наклонился к Илэйн, и она рассмеялась, когда они приветствовали его.
— МНЕ НРАВИТСЯ Голубой Ястреб, — взвизгнула девушка с розовыми волосами рядом со мной, и я заставил себя снова обратить на нее внимание.
— Нравится Голубой Ястреб настолько, чтобы быть твоим любимым?
— Мой САМЫЙ-САМЫЙ любимый, — подтвердила она. — Он был моим любимцем в течение многих лет. Я ждала этого концерта в течение нескольких лет. И собираюсь ходить на каждый его концерт, на который смогу достать билеты, в течение следующих трех месяцев. На все до единого!
 
О, а это вызов. Ох, превзойти ее многолетнее возбуждение одним крошечным щелчком моих пальцев.
Я прижался губами к ее уху, и она напряглась. Мне понравилось, как та напряглась из-за меня.
Мой взгляд был прикован к Илэйн Константин, когда я заговорил, достаточно громко, чтобы розоволосая услышала меня, даже когда басы со сцены заиграли громче.
— Пойдем со мной, — сказал я. — Сейчас.
Она вздрогнула и отстранилась, бросив на меня чертовски смущенный взгляд.
Я отстранился.
— Сейчас.
Девчонка поманила меня ближе, достаточно, чтобы я мог чувствовать на своей шее ее дыхание.
— Конечно, я пойду… сразу после того, как Ястреб закончит, да? Я действительно хочу посмотреть его выступление.
Я покачал головой.
Она уставилась на меня. Думала.
— Сейчас, — повторил я. — Сейчас или никогда.
Я был готов предложить розоволосой денежный стимул за то, что та покинет концерт ее жизни, узнав, насколько точны были мои прогнозы относительно того, сколько она потребует за свою плоть. Но в этом не было необходимости. Ее взгляд был слишком голодным. Она была бесплатной подстилкой в моих руках.
Я всегда был высокомерным, но даже мне доставляло удовольствие то, как она смотрела на меня в тот момент. Кажется, я все еще был так же божественно привлекателен, как и всегда, даже в образе Теренса Кингсли — в дерьмовой одежде, в какой-то дыре, среди дерьмовых людишек.
— Хорошо, — согласилась она с девчачьей улыбкой. — Пойдем.
Я должен был сделать это, просто ради дешевых острых ощущений. При любых нормальных обстоятельствах я бы так и сделал — ушел с ней отсюда и использовал до тех пор, пока она не закричала бы.
Я смотрел на нее сверху вниз, на ее нетерпеливую улыбку и желание в глазах, но на этот раз мне не хотелось этого. Не хотелось ее боли. Не хотелось ничего, кроме блондинистой сучки в другой части комнаты.
Выброс адреналина от этого осознания возбудил меня.
Смущение на лице розоволосой, когда я оставил ее стоять там, возбуждало меня еще больше.
Я ухмыльнулся, вернул ей деньги за мою бутылку и отошел.
— Забудь об этом и наслаждайся выступлением, милая, — сказал я.
Она шагнула ко мне, ее щеки ярко вспыхнули, когда та услышала мой смех. Девчонка была недостаточно хороша, и знала это. Не для меня.
Смущение и стыд на ее лице заставили меня хотеть ее еще больше. Но этого недостаточно.
Толпа рванула вперед, когда зазвучала еще одна песня, и оттеснила меня из поля ее зрения. Не теряя времени, я ускользнул, лавируя между телами.
Ближе.
Ближе.
Ближе к сучке-искусительнице с каждым вздохом и каждым шагом.
Мой член разбух в штанах, и это было не из-за неуклюжей сучки, которую я только что оставил позади. Это было для женщины передо мной — прекрасной девственной шлюхи, которая еще не знала, что та — шлюха.
Она покачивалась на ногах, высоко подняв кружку с пивом, и дурак рядом с ней покачивался, наклоняя голову в такт.
Я мог бы подойти к ней сзади и перерезать горло, не говоря ни слова. Мог бы ускользнуть прежде, чем люди даже узнают, что произошло, за мгновение, когда комната обезумела бы от паники.
Мог бы, но не стал. Не этого я хотел. Это было бы слишком расточительно. Слишком большая потеря.
Мне хотелось видеть ее боль, свое отражение в ее глазах. Медленно причинять боль. Ох, как медленно.
Хотелось взять ее, как свою, пока бы она стонала, бормотала и умоляла.
Я ощущал томное волнение в моем животе, когда подошел к ней сзади, достаточно близко, чтобы уловить ее запах. Ее духи источали аромат орхидеи и сливы, совсем как на балу в честь Тинсли. Когда вернулись воспоминания, это только лишь сильнее распалило меня. Ощущение ее тела, отчаянно желающего прижаться ко мне. Ее рот был таким влажным и голодным. Ее киска такая мокрая и нуждающаяся.