Вне клана

Мой взгляд метнулся по казарме, по смутным очертаниям спящих тел и по силуэтам вещей, кое-где приставленных к лежанкам.
Первые «живчики» нашлись считанные часы после окончания битвы, то есть три дня назад. За прошедшее время кое-кто из них обзавелся личными вещами. Например, мой хромой сосед, записанный Йоргом, но потом решивший отзываться на имя Краг, держал рядом с лежанкой крепкую палку с заостренным, обожженным на огне, концом. Палка служила ему тростью для ходьбы, но могла бы послужить и оружием.
Я перевесился через лежанку и осторожно поднял палку с пола. Шелест слышался уже ближе.
Еще ближе.
И еще.
Я ударил прежде, чем мой разум понял, что происходит, и заостренный конец палки вонзился в нависшую тень.
Застрял.
Я надавил сильнее.
Потом вырвал оружие — оно вышло из тени с неприятным скрежетом — и ударил снова. И снова.
Шелест исчез. А потом тень упала — туда, где я только что был. В последнее мгновение я успел скатиться на пол и перескочить через соседнюю лежанку, задев спящего на ней человека. Тот, разбуженный, начал ругаться, но я его проигнорировал, продолжая следить за упавшей тенью. Та больше не шевелилась, а если и издавала звуки, то ругань их заглушала.
Свет. Надо было зажечь свет.
— У тебя есть огниво и свечи? — спросил я соседа.
— Что? — от удивления тот прекратил сквернословить.
— Огниво, говорю, есть? Или какая-нибудь светящаяся фиговина? Может магическая? Нужно посмотреть, что я там прибил.
— Прибил?!
Огниво нашлось. Свечи тоже. И, стоя рядом с соседом, я растерянно разглядывал то, что упало на мою лежанку. Походило оно на черную и очень толстую змею длиной с человека. Из тех мест, где заостренная палка пробила ее туловище, на лежанку натекла кровь, казавшаяся такой же черной, как сама змея.
— Надо позвать кого-нибудь из офицеров, — после долгой паузы сказал сосед. — Они должны знать, что это за диковина.
Здравая идея.
Пока мы ходили за старшим, казарма продолжала мирно спать.
— Что еще за змея? Обычный уж, поди? Не можете сами от него избавиться? — пробормотал десятник, поднятый с кровати, куда более удобной, чем наши лежанки, но все же побрел в казарму, покачивая масляным фонарем. И немедленно уронил его на пол, когда увидел то, что я убил.
— Тревога! — просипел десятник. Быстрым движением подхватил фонарь с пола и заорал уже в голос: — Тревога! Подъем! Подъем!
Все «живчики» соскочили с лежанок и теперь ошалело оглядывались в поисках врага. Врага нигде не было, только замолкший, наконец, десятник. Ненадолго замолкший.
— Вот сюда смотрите! — велел он хриплым от недавнего крика голосом и поднял фонарь выше, так, чтобы круг света падал на мертвую змею. — Это Черная Шептунья. Или просто Шептунья. Вы все ни беса ни помните, так что подходите и запоминайте, как она выглядит. И имейте в виду — Шептуньи по одной не приходят, так что неподалеку их ползает целый выводок!
Солдаты протискивались ближе, смотрели на мертвое тело и удивленно переглядывались.
— Чем они опасны, эти Шептуньи? — спросил кто-то.
— Эти твари подкрадываются бесшумно, убивают ядом, а потом заглатывают человека целиком. И не смотрите, что она сейчас мелкая! — десятник повысил голос. — Это одна из тварей Хаоса! Заглотив человека, она принимает его вид. Может даже разговаривать. Вся разница, что Шептуньи не умеют кричать или петь. Разговаривают негромко, будто шепчут, отсюда и название. Шептуньи могут за пару месяцев уничтожить всех людей в городе среднего размера, а на такую деревню, как эта, им хватит недели.
Я тоже протиснулся к своей лежанке, изучая все детали внешности Шептуньи.
— Это ведь ты ее убил? — десятник смотрел сейчас прямо на меня.
— Да, — я попытался вспомнить, как полагалось обращаться к старшему по званию, но не смог.
— Как у тебя получилось?
Я пожал плечами.
— Услышал шелест и увидел тень. Взял у соседа его палку и, когда тень прыгнула, ударил.
— Что за палка? — потребовал десятник. — Впервые слышу, чтобы тварь Хаоса убили палкой.
Он где-то минуту разглядывал мое импровизированное оружие и нюхал его — в тех местах, где оно не было запачкано черной кровью.
— Осина, — сказал наконец. — Повезло тебе, парень. Просто сказочно повезло. Конечно, никто на Шептуний с осиновыми колами не выходит, но осину твари не любят, это точно. А вот то, что ты ее услышал, дивно. Шептуньи тем и страшны, что двигаются абсолютно бесшумно, даже собачий слух бесполезен.
Я только развел руками. Шелест действительно был тихим, но при этом отчетливым.
— Все запомнили, как она выглядит? — десятник вновь повысил голос, оглядывая растерянные лица вокруг. — Если чье-то поведение покажется вам подозрительным, попросите этого человека спеть хоть пару строчек любой песни. Шептуньи петь не умеют. А ты, парень, — десятник кивнул мне, — пойдем-ка, отведу тебя к старшим офицерам.
Через час вся деревня гудела, как разбуженный улей, недовольно и испуганно. То там, то здесь я слышал нестройное пение. Похоже, проверить решили на всякий случай всех. Петь именно песню оказалось необязательно, да «живчики» песен и не помнили. Тянули кто во что горазд, кто-то бессвязные звуки, кто-то обычные слова, а кто-то даже пытался придумать куплеты сам.
Я к этому времени уже охрип — ко мне постоянно подходили все новые и новые офицеры, чьи лица я не успевал запомнить, и требовали вновь и вновь рассказать в подробностях о том, как я убил Шептунью. Ни своего ранга, ни имени офицеры не называли. Я, впрочем, и не спрашивал, каждый раз надеясь, что после очередных расспросов меня все же отпустят досыпать. Увы, не отпускали. Появлялись все новые любопытные, и все как один из благородных, так что послать их подальше и уйти сам я не мог.
— Таких, как ты, на границе называют Слухачами, — сказал мне последний из офицеров. — Слухачи умеют чувствовать приближение тварей Хаоса. Это редкая способность, и там, на границе, они ценятся очень высоко. За несколько лет службы ты мог бы сколотить целое состояние.
Я потряс головой, пытаясь прогнать сон.
— Граница? Что за граница?
— Ты же не помнишь, — офицер кивнул. — Ничего, я тебе завтра сам расскажу. На границе служит мой младший брат, ему бы очень пригодился Слухач.
Я моргнул, а потом, видя, что офицер готов уйти, решился задать вопрос, который за эту ночь всплывал у меня в мыслях уже несколько раз.
— А дану Вересию и дану Энхард тоже проверяли на одержимость Шептуньями? Они же тут главные, и если вдруг... — я замолчал, неопределенно покрутив рукой в воздухе.
Офицер посмотрел на меня одновременно с удивлением и неодобрением — мой ранг был явно недостаточно высок, чтобы задавать такие вопросы, — но все же ответил: