Темный рыцарь (ЛП)

— Я всегда хочу быть рядом с тобой.
Она усмехается, отрывая свой взгляд от моего. — Ты мог бы одурачить меня. Это было так, как будто мне приснилась та ночь. Что на самом деле этого никогда не было.
Она ахает, когда я обхватываю руками ее колени и раздвигаю ноги.
— Я никогда не забывал ни секунды из этого, — выдавливаю я, когда у меня текут слюнки от желания попробовать ее на вкус.
— С тех пор ты на меня почти не смотрел.
— Я смотрю на всю тебя прямо сейчас, и я могу заверить тебя, что нет ничего другого в мире, на что я бы предпочел смотреть. Ты чертовски совершенна, Ангел.
Ее румянец становится ярче, растекаясь по шее и груди.
Медленно она поворачивает ко мне свое лицо, ее глаза встречаются с моими, прежде чем опуститься вниз по моему телу, пока она не сможет точно увидеть, как она влияет на меня.
— Не прошло и дня, чтобы я не думал о тебе или о той ночи, я, блядь, клянусь тебе.
Ее взгляд задерживается на палатке в моих брюках, и она тяжело сглатывает, прежде чем ее губы приоткрываются.
— Докажи это, — застенчиво шепчет она.
У меня перехватывает дыхание от вызова в ее глазах, мой член дергается от желания закончить то, что мы начали много недель назад.
— С удовольствием.
Отпуская ее ноги, я наклоняюсь над ней, обхватываю рукой сзади за шею и поднимаю ее со стола, прижимая ее губы к своим.
Глубокое, голодное рычание вырывается у меня из груди, когда она подражает моим движениям, запуская пальцы в мои волосы и выкручивая до боли. Она глубоко облизывает мой рот, как будто она жаждет этого так же сильно, как и я, с той ночи.
Я понимаю, почему она думает, что Хэллоуин ничего не значил для меня. Но у меня были — есть — свои причины сделать то, что я сделал.
Я не имел права — вот так утаскивать ее в тень. Все эти годы мне удавалось наблюдать за ней на расстоянии, но что-то сломалось во мне той ночью с первой секунды, когда я увидел ее, несмотря на мои самые благие намерения.
Я делал то, что было лучше для нее, и я точно знал, что это был не я.
Я все еще знаю это, но видеть ее лежащей под ним в пятницу вечером…
Черт.
Гнев захлестывает меня, и моя потребность обладать ею, черт возьми, несмотря на то, что прямо сейчас она моя, поражает меня сильнее, чем я когда-либо знал.
Мне было всего шесть лет, когда я увидел в ней эту красоту.
Мне было шесть лет, когда я сказал себе, что однажды она будет моей.
Если бы я только знал, что ждет меня в следующие несколько лет и как быстро я пойму, что никогда не буду достаточно хорош для такой девушки, как Каллиста Чирилло.
Обнаружить это было сродни потере любимого человека. В то время я понятия не имел, что это было, но с тех пор я обнаружил, что глубокая боль в моей груди каждый раз, когда я думал о том, что не могу сделать ее своей, была горем.
Возможно, она жила и дышала рядом со мной, но часть нее — нас — умерла в тот день, когда я понял, что ей нужен мужчина получше.
Поэтому я сделал шаг назад и наблюдал из тени.
Я наблюдал, как она росла. Расцвела из милой девочки в невинную молодую женщину, которая изо всех сил пыталась примириться с миром, в котором родилась, в то время как я прыгнул в него ногами вперед задолго до этого.
Меня тянет обратно в реальность, к ней, когда ее зубы впиваются в мою нижнюю губу так сильно, что вкус меди наполняет мой рот.
— Калли, — стону я в ее поцелуй, с трудом веря, что она позволяет этому случиться прямо сейчас.
Я могу быть сумасшедшим, собственником, импульсивным, ревнивым и целой кучей других плохих качеств, но я не идиот. Я более чем осознаю, что ей следовало сбежать, как только я дал ей шанс раньше.
Я даже оставил входную дверь незапертой для нее.
Но она не приняла его. Она даже не пыталась уйти.
Моя грудь наполняется осознанием того, что она выбрала быть здесь.
Она предпочла быть со мной в моей квартире вместо того, чтобы отправиться узнавать о последствиях того, что произошло с итальянцами в пятницу вечером.
Черт возьми, она меня почти ни о чем не спрашивала.
Она видела меня в худшем виде. Тем не менее, она все еще здесь.
 
Нуждаясь в большем, я отрываю свои губы от ее и целую в подбородок, покусывая кожу. Делаю именно то, что, как я сказал, мне нужно было сделать ранее, и стираю его прикосновения, его поцелуи, его метки с ее кожи, заменяя их моими собственными.
Ее спина выгибается на столе, когда я провожу рукой вверх по ее боку, не останавливаясь, пока не обхватываю одну из ее грудей.
— О Боже, да, — стонет она, ее тело снова выгибается, когда я отпускаю ее шею и беру другую в свою ладонь.
— Черт, ты такая чувствительная, — стону я, когда щиплю ее за оба соска, и она вскрикивает.
Ее хватка на моих волосах усиливается, и она притягивает меня к своему телу.
— Что тебе нужно, красавица? — спрашиваю я, желая услышать, как она умоляет меня.
— Твой рот. — Ее глаза находят мои, и она снова дергает меня за волосы, от жгучей боли мой член течет. — Пожалуйста. Я хочу, чтобы твой рот был на мне, Николас.
— Чееерт. — Весь воздух вырывается из моих легких.
Я ненавижу это имя. Это связано с таким количеством дерьма в моей жизни, что я предпочел бы забыть. Обычно, услышав это, я становлюсь убийцей. Но слушать, как это слетает с ее губ как жалобная мольба…
Черт.
Это делает со мной то, чего я никогда раньше не испытывал.
— Ты гребаный ангел.
Наклонив голову, я глубоко втягиваю ее сосок в рот, заставляя ее выкрикнуть мое имя — мое настоящее имя — еще раз.
Я стону, вибрация проходит через нее, заставляя ее пальцы сильнее запутаться в моих волосах.
— Ты нужна мне, красавица.
— Ты меня не заслуживаешь, — выдавливает она между тяжелыми вдохами, когда я целую ее живот, целуя то сладкое местечко между ног.
— Ты думаешь, я этого не знаю? Но как бы правдиво это ни было, я не уверен, что могу позволить кому-то другому заполучить тебя.
— Это не тебе реш— черт, — визжит она, когда я хватаю ее за клитор и втягиваю его в рот. — О, мой Бог. Черт. Николас. — Ее бедра двигаются, прижимаясь влагалищем прямо к моему лицу.
Лучший, блядь, момент в моей жизни.
Прошлый раз был эпичным, но она не знала, кто я такой.
Это прямо здесь… это стоило того, чтобы сидеть сложа руки и наблюдать за ней на протяжении многих лет.
Потому что она здесь. Не потому, что она должна была быть — она могла бы легко уйти, — а потому, что она решила остаться.
Она хочет этого.
И по какой-то долбаной причине она тоже хочет меня.
Я набрасываюсь на нее так, словно умру без этого, наслаждаясь ее вкусом, запоминая ее крики удовольствия и мольбы о большем.
Все, что ты захочешь, красавица.
Ее восхождение к первому оргазму чертовски ошеломляюще.
Я наблюдаю со своего места между ее бедер, ее глаза удерживают мои, пока она наблюдает, как ее щеки краснеют, а дыхание становится таким затрудненным, что у нее нет ни малейшего шанса контролировать его.
— Ты на вкус как рай, Ангел. Я мог бы есть тебя вечно.
— Черт возьми, да, — стонет она, ее голова откидывается назад и разрывает наш зрительный контакт впервые с тех пор, как она приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на меня, когда я начинаю дразнить ее вход.
Ее мышцы пульсируют, пытаясь втянуть меня глубже, но я сдерживаюсь, желая, чтобы она подошла прямо к краю.
Я хочу, чтобы она, блядь, умоляла меня.
— Он ел тебя так же хорошо, Ангел? — спрашиваю я, отрывая свой рот от нее, в ужасе от ответа, но отчаянно желая знать.
— Нет, — кричит она. — Нет.
Она протягивает руку, снова хватает меня за волосы и притягивает мое лицо обратно к своей киске.
— Не останавливайся.
— Скажи мне, чего ты хочешь, — требую я.
— Я хочу твой рот, — повторяет она.
— Мой рот где? — спрашиваю я, всего в шаге от ее набухшего клитора.
— Н-на мне.
— Скажи мне, где, или ты этого не получишь.