Помутнение

 
Филип Киндред Дик
Помутнение
Филип К. Дик написал свой роман «Помутнение» в 1977 году, много позже событий блаженной эпохи шестидесятых. Эксперименты бесшабашного десятилетия сменяются в семидесятые пустотой. Надежда на всеобщее счастье после получения всех возможных свобод оборачивается личными и общественными катастрофами целого поколения. «Помутнение» — о попытке обретения свободы сознания при помощи психотропных средств. Жанр, в котором написан роман, можно было бы определить, как полудокументальная фантастика, щекочущая нервы читателей реалистичностью, которая заставляет задуматься. Такое сочетание несочетаемого и сделало Дика классиком.
Наркоман Роберт Арктор живет своей странной, одному ему понятной жизнью подсевшего на таинственный "препарат С" человека. У него есть молоденькая подруга Донна и два компаньона, Барри и Лакмен, живущие с ним под одной крышей. Оба тоже уже основательно подсели, каждый на свое. Донна мирно толкает «дурь», но подсаживаться не собирается. Кроме того, есть у Арктора и загадочный двойник Фред, со своей несложившейся судьбой и решением податься в «органы», на должность внедренного в гущу наркоманской тусовки агента. Фред, разумеется, и есть Арктор. Только по ходу действия романа он об этом начинает все чаще забывать. Сознание его раздваивается. А водоворот дальнейших событий оказывается совершенно непредсказуем.
Нафаршировано «Помутнение», как и большинство зрелых романов Филипа Дика, весьма основательно: рассуждениями о парадоксе зеркальной бесконечности, теологическими штудиями, цитатами из Гёте на языке оригинала и, наконец, откровенной автобиографичностью фантазийного сюжета. В эпилоге даже приводится список уничтоженных наркотиками друзей-прототипов, среди которых значится и писатель Ф.К. Дик. Герой же романа, несчастный Боб Арктор, остается на излечение в таинственном профилактории, с опустошенным сознанием запрограммированного робота. Свобода, полученная с помощью наркотиков, оказывается по суровому приговору автора только очередным помутнением и не больше.
© Кожемякин Алексей, Книжная витрина
 
Глава 1
Жил на свете парень, который целыми днями вытряхивал из волос букашек. Терпя от них неслыханные мучения, он простоял как-то раз восемь часов под горячим душем — и все равно букашки оставались в волосах и вообще на всем теле. Через месяц букашки завелись в легких.
Будучи не в силах ничего другого делать и ни о чем другом думать, он начал исследования жизненного цикла букашек и с помощью энциклопедии попытался определить, какой конкретно тип букашек его одолевает. К этому времени они заполнили весь дом. Он проработал массу литературы и наконец решил, что имеет дело с тлей. И с тех пор не сомневался в своем выводе, несмотря на утверждения знакомых: мол, тля не кусает людей…
Бесконечные укусы превратили его жизнь в пытку. В магазине 7-11, одной из точек бакалейно-гастрономической сети, раскинутой почти по всей Калифорнии, он купил аэрозоли «Рейд» и "Черный флаг" и "Двор на замке". Сперва опрыскал дом, затем себя. "Двор на замке" подействовал лучше всего.
В процессе теоретических поисков он выделил три стадии развития букашек. Во-первых, они были специально, с целью заражения занесены к нему теми, кого он называл «людьми-носителями». Последние не осознавали своей роли в распространении букашек. На этой стадии букашки не обладали челюстями, или мандибулами (он познакомился с этим словом в результате многонедельных академических изысканий — весьма необычное занятие для парня, работавшего в мастерской "Тормоза и покрышки" на смене тормозных колодок). Люди-носители, таким образом, не испытывали неприятных ощущений. У него появилась привычка сидеть в углу своей гостиной и с улыбкой наблюдать за входящими людьми-носителями, кишащими тлей в данной «некусательной» стадии.
— Ты чего скалишься, Джерри? — спрашивали они. А он просто улыбался. На следующей стадии букашки отращивали крылья. Во всяком случае, появлялись какие-то функциональные отростки, позволяющие им роиться. Джерри старался не вдыхать их.
Больше всего ему было жаль собаку, потому что букашки наверняка уже завелись у нее в легких. Очевидно, она тоже терпела адские мучения. Иногда он брал собаку под душ, стараясь отмыть и ее. Но душ не приносил облегчения. У Джерри сердце разрывалось от мук животного. Может быть, это было самое тяжелое — страдания бессловесной твари.
— Какого черта ты торчишь под душем с проклятой собакой? — спросил однажды его приятель Чарлз Фрек.
— Я должен извести тлей, — сказал Джерри, втирая в шерсть пса детский крем и тальк, По всему дому валялись баллончики аэрозолей, бутылки талька и банки крема.
— Я не вижу никаких тлей, — заметил Чарлз. — Что такое тля? — В конце концов она тебя прикончит, — мрачно буркнул Джерри, — Вот что такое тля. Ее полно в моих волосах, и на коже, и в легких. Боль невыносимая — мне, наверное, придется лечь в больницу.
— Как же это я их не вижу? Джерри отпустил собаку, закутанную в полотенце, и встал на колени перед ворсистым ковриком.
— Сейчас покажу, — пообещал он. Коврик кишел тлей; они повсюду скакали и прыгали — вверх-вниз, вверх-вниз, одни повыше, другие пониже. Джерри искал самую крупную особь, так как его гости почему-то с трудом могли их рассмотреть. Принеси мне бутылку или банку. Там, под раковиной. Потом я отволоку ее доктору, чтобы он взял их на анализ.
Чарлз Фрек принес банку из-под майонеза. Джерри продолжал поиски, и наконец ему попалась тля, подпрыгивающая по крайней мере на четыре фута, длиной в дюйм. Он поймал ее, бережно опустил в банку, завернул крышку и торжествующе спросил:
— Видишь?! — У-У-У, — протянул Чарлз Фрек, широко раскрыв глаза. — Ну, здоровая…
— Помоги мне отловить еще, — попросил Джерри. — Само собой, — сказал Чарлз и тоже опустился на колени. За полчаса они набрали три полные банки букашек. Фрек, хоть и новичок в таких делах, поймал, пожалуй, самых крупных.
Все это происходило в одном из дешевых домов, давным-давно брошенных добропорядочными. Джерри еще раньше покрыл окна металлической краской, чтобы не проникал солнечный свет. Комнату освещали горящие круглосуточно яркие лампы. Ему нравилось это; он не любил следить за ходом времени.
— А что мы получим? — спросил позже Чарлз Фрек. — Док отвалит монету? — Мой долг — найти способ лечения, — сказал Джерри. Боль, не ослабевавшая ни на минуту, стала невыносима. Он почувствовал непреодолимое желание принять душ.
— Эй, ты, — выдохнул Джерри, разгибая спину. — Продолжай ловить их, а мне надо облиться.
— Ладно, — сказал Чарлз. А потом добавил неожиданно: — Джерри, эти букашки… они меня пугают. Я не хочу оставаться здесь один.
— Трусливый ублюдок, — задыхаясь от боли, выдавил Джерри, остановившись на секунду на пороге ванной.
— А ты не мог бы… — Я должен облиться! — Он захлопнул дверь и пустил воду. — Мне страшно! — донесся приглушенный голос Чарлза Фрека. — Тогда уматывай! — заорал Джерри и ступил под душ. На кой черт нужны друзья, с горечью подумал он. — Эти сволочи кусаются? — закричал под дверью Чарлз. — Да! — ответил Джерри, втирая в волосы шампунь, — Я так и думал. Пауза. Можно, я помою руки и подожду тебя?
Дрянь паршивая, с горькой яростью подумал Джерри, но не ответил, а продолжал мыться. Ублюдок не заслуживает ответа…
Чарлз Фрек позвонил одному типу, у которого, как он надеялся, мог быть запас.
— Можешь дать мне десяток смертей? — У меня хоть шаром покати, самому позарез нужно. Ты свистни, если набредешь на что-нибудь.
Чарлз повесил трубку и по пути от телефонной будки — никогда не делай закупочных звонков из дома — до машины быстро прокрутил один глюк. В этой фантазии он ехал мимо аптеки Трифти и увидел колоссальную витрину: бутылки медленной смерти, банки медленной смерти, склянки и канистры, и бидоны, и цистерны медленной смерти, миллионы таблеток и капсул, и доз медленной смерти, медленной смерти, смешанной с «рапидами», и барбитуратами, и психоделиками — и гигантская вывеска: "НИЗКИЕ-НИЗКИЕ ЦЕНЫ, САМЫЕ НИЗКИЕ В ГОРОДЕ".