Летние истории
— Слушай, Маки, — окликнула я. — Может, сходим в баню, как раньше?
— А тут есть рядом?
— Есть-есть. Освежимся немного, а потом пойдем ужинать.
Тут Мидорико, до сих пор не отрывавшаяся от толстого блокнота, вдруг вскинула голову и посмотрела на нас. Потом вытащила блокнот поменьше и, ни секунды не колеблясь, написала: «Я не пойду». Макико краем глаза наблюдала за ней, но отвечать не стала, а вместо этого повернулась ко мне со словами:
— Хорошая мысль! Пойдем!
Положив в пластиковый тазик банные принадлежности и два полотенца сверху, я запихнула все это в большую виниловую сумку.
— Мидорико, ты нас тут подождешь? Точно не хочешь с нами? — спросила я для проформы, понимая, что она, конечно, с нами не пойдет.
Сжав губы в ниточку, Мидорико кивнула со всей суровостью.
Вечер, храня остатки дневного зноя, погрузил предметы в сумрак и покой. Мир был напоен щемящей нежностью и грустью о том, что ушло навсегда. Пока мы шагали сквозь эту дымку, он словно вопрошал меня каждый миг: готова ли ты и дальше идти вперед или, может быть, повернешь назад? Хотя какое дело миру до меня? Это всего лишь моя зацикленность на себе. Самовлюбленность. Привычка превращать все, что я вижу и даже что не вижу, в сентиментальные истории. Интересно, это помешает сбыться моей мечте — стать писателем — или, наоборот, поможет? Кто бы знал. Но ведь, наверное, однажды мне придется найти ответ на этот вопрос. Когда? Этого я тоже не знаю.
До бани идти было минут десять. Раньше мы с Макико часто ходили в баню — обычно поздно вечером или, если по воскресеньям, то с утра. Это было огромное удовольствие. Встретив там знакомых девочек, мы могли застрять в бане не на один час, играя с ними в дочки-матери или во что-нибудь еще. Мы с Макико все время были вместе — не только в бане. Она сажала меня на багажник своего велосипеда, и мы разъезжали так по всей Осаке. У нас довольно большая разница в возрасте, и, по логике, ей должно было быть скучно со мной — но мне ни разу не показалось, что Макико возится со мной нехотя, из сестринского долга.
Помню, как-то, проходя по парку, я заметила на скамейке Макико, одетую в школьную форму, в полном одиночестве. Я никогда ее не спрашивала, но, возможно, ей было проще с маленькими детьми вроде меня, чем с одногодками.
Что на меня нашло? Я сегодня только и делаю, что предаюсь воспоминаниям. Впрочем, это логично и естественно. Да, мы с Макико живем сейчас, в настоящем времени, но большая часть нашего общего опыта лежит там, в прошлом. В этом смысле наше с ней общение — это скорее воспоминания, которые всплывают сами собой. Казалось бы, что тут такого, но вот я опять оправдываюсь, непонятно перед кем.
— Мы ведь тут раньше не проходили?
— Нет, станция с другой стороны.
Вокруг было тихо. Даже прохожих почти не попадалось: за все время пути мы встретили только женщину средних лет с пакетом из супермаркета и пожилую пару, бредущую по тротуару будто в замедленной съемке. Баня, в которую мы направлялись, пряталась между жилыми домами, к тому же вход был не с улицы — так что первое время после переезда я вообще не знала о ее существовании. Когда узнала, решила сходить, хотя особых надежд не питала: я искренне считала, что лучшие бани — в моем родном Кансае, и токийские бани, которые я уже успела посетить, меня в этом не разуверили. Но эта оказалась грандиознее, чем я ожидала: четыре огромные ванны с горячей водой внутри, одна с холодной, еще одна во дворике плюс нормальная сауна. Сперва я недоумевала, как хозяева не разорятся, ведь вокруг были приличные жилые дома, где у всех есть собственные ванны, а если кому-то захочется чего-нибудь попросторнее, он скорее пойдет в один из новомодных спа-салонов. Тем не менее, когда бы я ни пришла, в бане всегда было полно народу. Я даже не подозревала, сколько людей, оказывается, живет в этом районе. После ремонта два года назад баня стала еще популярнее. Теперь туда приходили не только местные, но и жители соседних районов, а особые ценители даже приезжали издалека. В просторном холле периодически проводились выставки фотографий, керамики, вышивки, мягких игрушек. Не знаю, чьи это были творения — обычных жителей района или известных мастеров. Как бы то ни было, баня стала своеобразной местной достопримечательностью.
Я надеялась, что уж летним-то вечером, за пару часов до ужина, в бане будет пусто, да и по дороге мы почти никого не встретили — но здесь, похоже, действовали законы иного измерения. В помещении стоял оживленный гул, посетителей было полно.
— Ого, сколько народу!
— Ну да, место популярное.
— Все такое новенькое, и так чисто!
Мать вытирала орущего младенца на пеленальном столике. Дети постарше носились туда-сюда по раздевалке. Телевизор новейшей модели показывал вечерние новости, и звуки из его динамиков смешивались с гулом фенов. Из-за стойки доносился добродушный голос хозяйки: «Заходите, добро пожаловать!» — смеялись сгорбленные старушки, женщины, голые, не считая полотенец на волосах, щебетали, усевшись на ротанговые стулья… Раздевалка была полна женщин и пропитана их энергией. Мы с Макико заняли два соседних шкафчика и начали раздеваться.
Меня не интересовало, как выглядит Макико без одежды. Совершенно не интересовало. Но все-таки, пожалуй, следовало получить об этом некоторое представление. Ведь на протяжении нескольких месяцев через все наши разговоры красной нитью тянулась тема операции по увеличению груди, и грудь Макико имела к этой теме непосредственное отношение. Соответственно, некоторое любопытство в отношении ее груди у меня все-таки было — вернее, мне следовало его испытывать. Импланты. Грудь Макико. Две эти вещи упрямо не вязались у меня в голове. По идее, желание сестры сделать операцию должно проистекать из недовольства нынешней формой груди. Какая же она, собственно?.. Когда мы жили вместе, мы постоянно ходили вместе в баню, но, как выглядела ее грудь — хоть убей, не помню… даже смутно.
Раздевшись, Макико повернулась ко мне спиной, чтобы засунуть одежду в шкафчик. Я исподтишка окинула ее взглядом. Без одежды она выглядела совершенно тощей, так что я тут же забыла про грудь и все остальное.
Это было заметно даже сзади. Между бедрами зиял большой просвет. Когда Макико наклонялась, на спине отчетливо проявлялись позвоночник и ребра, а над ягодицами выпирали тазовые кости. Плечи были такими узкими, а шея — такой тонкой, что голова казалась несоразмерно большой. Осознав, что стою разинув рот, я поспешила отвести взгляд, облизнувшись и сжав губы.
— Ну что, идем? — кивнула мне Макико. Спереди она прикрылась полотенцем.
Едва мы раздвинули двери, как нас окутало облако влажного, горячего пара. В зале с ваннами тоже было полно народу, и ноздри щекотал особый запах — солей, растворенных в горячей воде. Иногда под потолком гулко прокатывалось эхо от стука деревянных ушатов о бортик — звук, который можно услышать только в общественных банях. Когда я слышу его, всегда представляю огромный бамбуковый желоб с водой, какие бывают в традиционных садах, — как он наполняется водой, тяжелеет и наконец с таким вот стуком опускается на чью-нибудь лысую голову. На табуретах вдоль зеркальной стены женщины мыли головы, другие сидели по пояс в ваннах и болтали, матери окликали детей, бегающих по кафельному полу. Множество человеческих тел, перемещающихся то туда, то сюда, влажных и раскрасневшихся от горячей воды.
Вымыв голову и приняв душ, мы с Макико опустились в самую горячую ванну: табло над ней показывало красные цифры — 40 °C. Всем известно, что опускать полотенце в воду в бане не полагается, но Макико это правило спокойно проигнорировала и бодро присела в воде, не снимая его.
— Что-то не особо горячо, — повернулась ко мне она. — В токийских банях всегда так?
— Не думаю. Просто нам такая ванна попалась.
— Ну ладно, но тут прямо прохладно… Разве это баня?
Сидя в ванне, Макико беззастенчиво разглядывала всех, кто входил и выходил из нее. Тщательно и придирчиво, будто облизывая посетительниц взглядом с головы до ног. Мне стало неловко, я не удержалась и тихонько шепнула ей: «Маки, хватит!» Но, похоже, о том, что подумают окружающие, из нас двоих беспокоилась только я. Сестра, едва ответив, снова впилась в кого-то взглядом. Делать было нечего: я тоже умолкла и принялась вместе с ней наблюдать за женщинами.