Кто в списке у судьи?

– Понятно. Вы все еще не хотите, чтобы я делала записи?
– Еще нет.
– Репортера Дэнни Кливленда убили в две тысячи девятом году. Он был третьим?
– Вряд ли.
Лейси невольно вздохнула.
– Простите, Джери, но вы испытываете мое терпение. Я уже близка к отчаянию.
– Терпение! Третьей, во всяком случае, в моем списке, стала девушка, с которой он водил знакомство, когда учился на юриста.
– Девушка?
– Да.
– Ее-то он за что убил?
Принесли кофе, и они замолчали. Джери неторопливо добавила себе в чашку сливок. Осмотревшись, она сказала:
– Ее мы отложим на потом. Мы уже обсудили троих, на сегодня этого достаточно.
– Как хотите. Просто мне любопытно: по следующим троим у вас больше доказательств, чем по первой троице?
– Я бы так не сказала. Есть мотив и метод. Это все. Но я уверена, все убийства связаны с Бэнником.
– Поняла вас. Он уже десять лет служит судьей. Вы подозреваете его в совершении убийств в должности судьи? Иными словами, он остается судьей-убийцей?
– О да. Последнее убийство он совершил два года назад. Жертва – юрист на пенсии, житель Флорида-Кис. Бывший сотрудник крупной фирмы, найден задушенным на собственном рыбацком катере.
– Это дело я помню. Кажется, его фамилия была Кронкайт.
– Кронк, Перри Кронк. В возрасте восьмидесяти одного года он поймал свою последнюю рыбу.
– Это стало сенсацией!
– Да, во всяком случае в Майами. Там убивают больше юристов на душу населения, чем где-либо еще. Сомнительное достижение, да?
– Контрабанда наркотиков…
– Она самая.
– И где тут связь с Бэнником?
– Летом восемьдесят девятого он был практикантом в компании Кронка, а потом остался без работы. Наверное, это здорово его зацепило, раз он ждал двадцать лет, прежде чем отомстить. Выдающееся терпение, Лейси!
Лейси не сразу переварила эту мысль. Держа чашку кофе на весу, она смотрела в окно. Наклонившись к ней, Джери продолжила:
– По-моему – а я теперь кто-то типа эксперта по серийным убийствам, – на сегодня это его крупнейшая ошибка. Он убил имевшего немало друзей старика юриста, обладавшего в прошлом безупречной репутацией. Две его жертвы оказались людьми со статусом: мой отец и Кронк.
– Между этими двумя убийствами прошло двадцать лет.
– Да, таков уж его почерк, Лейси. Необычно, но не сказать, что совсем уж нехарактерно для социопатов.
– Извините, я еще не освоилась с этим жаргоном. Обычно я имею дело с умственно полноценными судьями. Когда они оступаются, то это чаще всего игнорирование тех или иных судебных дел или смешение судебных обязанностей с бизнесом.
Джери понимающе улыбнулась и отпила кофе. Еще раз осмотревшись, она сказала:
– У психопата сильное умственное расстройство и асоциальное поведение. Социопат – это психопат на стероидах. Не вполне медицинское определение, зато близкое к истине.
– Вы говорите, я просто послушаю.
– По моей версии, Бэнник составил список людей, которые его обижали или им пренебрегали. Это может быть просто пристыдивший его преподаватель права, а может оказаться и гораздо более серьезный обидчик: вожатый бойскаутов, подвергавший его сексуальному насилию например. Возможно, сначала он был нормальным, пока еще в детстве его не изнасиловали. Трудно вообразить, как это могло повлиять на ребенка. Отсюда его постоянные проблемы с женщинами.
Уверенность Джери поражала и обезоруживала. Она так долго преследовала Бэнника, что его виновность стала для нее непреложным фактом.
– Я прочла сотню книг о серийных убийцах. Любых, от легкомысленной белиберды до академических трактатов. Ни один из них не желает попасться, но им хочется, чтобы кто-то – полиция, родственники жертв, пресса – знал, что они не дремлют. Многие очень смышленые, но немало и абсолютных глупцов. Спектр широчайший: одни десятилетиями убивают и избегают возмездия, другие сходят с ума и слишком торопятся. Эти обычно совершают ошибки. У одних есть ясный мотив, другие же разят наугад.
– Но обычно их все-таки хватают?
– Как сказать. В среднем в стране совершается пятнадцать тысяч убийств в год. Треть остаются нераскрытыми: пять тысяч в этом году, пять тысяч в прошлом, пять тысяч в позапрошлом. С шестидесятого года прошлого века это более двухсот тысяч убийств. Нераскрытых убийств так много, что невозможно сказать, погибла ли та или иная жертва от рук серийного убийцы. Большинство экспертов считают, что это одна из причин, по которой убийцы оставляют после себя улики: им хочется, чтобы кто-то знал об их существовании. Они питаются внушаемым ими страхом, ужасом. Говорю же, попасться им не хочется, но хочется известности.
 
– То есть никто, даже ФБР, не знает, сколько вокруг рыщет серийных убийц?
– Никто. Некоторые из самых известных так и не были опознаны. Джека-потрошителя не поймали.
Лейси не сумела спрятать улыбку.
– Простите, но мне трудно поверить, что я сижу здесь, во флоридском захолустье, попиваю кофе и болтаю о Джеке-потрошителе!
– А вы не смейтесь, Лейси. Знаю, это очень странно, но тем не менее это правда.
– Чего вы ждете от меня?
– Просто доверия. Вы должны мне поверить.
Уже не улыбаясь, Лейси выпила еще кофе и после долгой паузы, когда две женщины старались друг на друга не смотреть, сказала:
– Я внимательно вас слушаю. По вашей версии получается, что Бэнник спит и видит, чтобы его взяли?
– Вот уж нет! Он слишком осторожен, слишком хитер, слишком терпелив. И потом, ему есть, что терять. Серийные убийцы, как и большая часть всех убийц, – это отбросы общества. Другое дело Бэнник: у него статус, завидная карьера, возможно, старые фамильные деньги. Он психически болен, но при этом сохраняет хорошую мину при плохой игре: церковь, загородный клуб, все такое прочее. Он активничает в местной коллегии адвокатов, возглавляет историческое общество, даже корчит из себя актера: играет в театральной труппе округа. Я дважды видела его на сцене – это какой-то ужас!
– Вы видели, как он играет?
– Да. Зрителей было мало, и немудрено, но в зале-то темно, так что риск оказался невелик.
– Такого не назовешь социопатом.
– Я и говорю, он умен и хитер. Никому не придет в голову его заподозрить. Он даже разъезжает по Пенсаколе и окрестностям с какой-то блондинкой. У него их несколько, наверное, он им платит, точно не знаю.
– Как вы узнали про блондинок?
– Из социальных сетей. Например, Американское общество борьбы с раком проводит ежегодный конгресс. Папаша Бэнника, педиатр, умер от рака, так что и тут он при делах. Крупное мероприятие, большой сбор средств. Все видно онлайн. В наше время секретов больше нет, Лейси.
– Но сам он ничего не постит.
– Ничего. В социальных сетях его нет. Однако вы бы удивились, узнав, сколько всего можно раскопать, если без конца сидеть в Интернете, как я.
– Да, вы говорили, что все оставляет след.
– Говорила. Но поиск в Сети трудно отследить. К тому же я принимаю меры предосторожности.
Повисла очередная долгая пауза. Лейси вымучивала следующий вопрос, Джери нервно ждала, как будто предвидела, что новое ее откровение окончательно отпугнет собеседницу. Официантка, проходившая мимо с кофейником, подлила им кофе.
Лейси, забыв про кофе, нарушила молчание:
– Еще один вопрос. Вы сказали, что большинству серийных убийц хочется доказывать окружающим, что они не дремлют. Бэнник из таких?
– О да! У сыщиков ФБР есть старая поговорка: рано или поздно любой ставит свою подпись. Я вычитала это в какой-то книге, может, даже в романе. Уже не припомню в каком, я столько всего читаю!
– Веревка?
– Она самая. Убийца всегда использует сверхпрочную нейлоновую веревку толщиной три восьмых дюйма, двойного плетения, облегченного типа. Длина – где-то тридцать дюймов. Двойной охват шеи, такой тугой, что всегда лопается кожа, с двойным морским узлом – бойскаутская наука не прошла даром. Я располагаю фотографиями со всех мест преступления, кроме убийства Кронка.